А где же Майя?

И тут же приблизил свою любопытную физиономию, громко рассмеявшись и обнажив два передних белоснежных зуба, которые он вставлял месяца три назад – свои ему выбили битой во время игры в бейсбол:

– У тебя новый синяк! Дора снова буянит?

Многие работающие в этом здании знали, что у Наума жена довольно-таки вспыльчивая и взрывопасная особа, а чёрный пояс по карате только прибавлял перца в её характер. Наум любил свою жену, считал её шикарной и горячей женщиной, однако побаивался: в гневе Дора была похожа на рассвирепевшего Кинг-Конга и могла не только оглушительно рыкнуть, но и с легкостью дать промеж глаз. И не только. Но самое любопытное было то, что больше всего Наума настораживало, когда Дора сидела за столом, словно хмурая грозовая туча, и зловеще молчала. Вот в таком случае неизвестно, чего от неё ожидать. Нечто пострашнее тумаков. В такие моменты Наум старался как можно быстрее убежать из дома и скрыться в каком-нибудь баре. Собственно говоря, вчера он так и сделал, потому что Дора пришла с работы в плохом расположении духа. Она работала следователем, и какое-то дело у неё не клеилось. И чтобы не словить чего-нибудь нехорошего, Наум быстренько поскакал в бар попить пива с друзьями.

Выпили по три кружки, посмеялись, поглазели на симпатичных молоденьких девушек, а потом разогнались по полной и принялись пропускать по нескольку рюмок текилы. В конце концов напившийся Наум без сил откинулся на стуле, уснул, и ему даже приснились танцующие бачату голубые пингвины в белых платочках, а после он проснулся от того, что кто-то усиленно шлёпал его по щекам. Мол, вставай! И перед глазами замаячили три покрасневшие и полуопухшие улыбающиеся рожицы его друзей. Надо же, какие смешные!

В полночь Наум ввалился домой пьяный по самое не хочу. Споткнувшись о туфли своей жены, он чуть было не распластался на пороге. Шатаясь, Наум кое-как стянул ботинки и поковылял, словно пёс в нирване, в сторону кухни, откуда пахло чем-то вкусным. Дора стояла у плиты в своем белоснежном халате с чёрными длинными распущенными волосами. Обычно она заплетала косы, даже когда ей никуда не надо было идти. А тут, пожалуйста, вся её шикарная шевелюра во всей красе!

Запах жаркого из телятины окутывал Дору, словно махровое облачко, и она казалась милым ангелочком. Только крылышек сзади не хватало. Вот-вот повернется, одарит Наума своей шелковистой улыбкой и тихо скажет: «Солнышко, я так рада тебя видеть! Ты, наверное, проголодался? Хочешь жаркое? Я для тебя старалась!»

Витающий в своих сладостных мыслях Наум подошёл к жене и крепко обхватил её талию руками. Дора медленно развернулась и, свирепо сверкнув синими глазами, нацелила свой грозный кулак прямо на ничего не подозревающего мужа. Наум полетел через всю кухню и приземлился уже в коридоре прямо на двери, которую он сорвал с петель своим жирненьким телом. Она и так уже держалась на соплях, ибо Наум не слишком-то и любил что-то чинить.

Лежа на злополучной деревяшке, он будто бы в прострации разглядывал белый потолок, который казался ему таким близким, что вот стоило протянуть руку и можно было дотронуться до него. Постепенно потолок стал отдаляться по мере того, как Наум более-менее отрезвлялся после неожиданного падения. Не успел он до конца сообразить, что же все-таки произошло, как появилась Дора. Черты её смуглого лица немного смягчились. Казалось, она не могла понять, как это у неё получилось так отфутболить Наума. Наверное, слишком разыгралось её негодование относительно того, что он был чертовски пьян. Подав руку, она посмотрела на мужа слегка виноватым взглядом со вспыхивающими искорками недовольства и бойко произнесла:

– Ну что, солнышко, вставай! Я жаркое приготовила.

И тут Наум подумал о том, какая же всё-таки замечательная у него жена. Ждала его, наряжалась, готовила до полуночи ужин, а как только он пришел, сразу же встретила. Пусть по-своему встретила, но всё равно. И не снимается голышом, как всякие прозрачные фотомодельки вроде Зю-Зю. На лице Наума засияла радостная полупьяная улыбка. Оперевшись на руку жены, он поднялся на ноги.

Вспоминая недавние события, Наум с брезгливостью откинул цыплячью ладонь Дениса со своего плеча, словно это было нечто мерзкое и противное, и с достоинством произнёс:

– Синяк – это печать любви на долгие века. Беляши – её проявления. Вчера я понял, что мне всё-таки надо садиться на диету, поэтому сегодня вечером Дора ничего не напечёт. Но это пока что. – С этими словами Наум достал из-под стола свой последний беляш и смачно куснул его.

Физиономия Дениса перекосилась, словно в отражении кривого зеркала, и он, словно ошпаренный кипятком, помчался к стеклянным дверям. Обидчивый малый, однако. Хотя, парнишку тоже можно было понять. Вряд ли Зю-Зю будет печь беляши, она скорее заморит своего возлюбленного диетами. За компанию.

Хипстеры танцуют степ, или Бородач в оранжевых очках

Фрол иногда задумывался о том, что завести роман на работе – это тоже самое, что сыграть в пин-понг. Весело, а главное, чем больше делаешь точных бросков, тем лучше получается результат. В модном журнале с довольно смешным названием «Леди Причёскина» он фотографировал моделей. Хотя, скорее заглядывался на девушек, поэтому качественных снимков у него получалось не так много, как хотелось бы. Главный редактор нервничал по этому поводу, но увольнять Фрола ему вовсе не хотелось – в какой-то степени он любил потешаться над ним. А прежний фотограф уволился и уехал в Италию любоваться Пизанской башней, так что бедный журнал был обделён не только презентабельным названием, но и толковым фотохудожником.

Обычно Фрол вальяжно и жеманно расхаживал по редакции, словно стилист перед показом своей новой коллекции: в бирюзовой клетчатой рубашке и ярко-жёлтых узких джинсах. Одежда словно ещё больше сковывала его и без того худощавое тело. Весьма экзотическому имиджу изюминку придавали очки в толстой оправе оранжевого цвета. Кроме того, на его узком, почти треугольном бородатом лице всегда висела глуповатая улыбка вечно молодого и беззаботного повесы, которой он одаривал не только моделей, но и местных журналисток. И когда она неожиданным образом слетала, Фрол как можно быстрее старался повесить её обратно. На груди – большой чёрный «Canon». Его визитная карточка.

Однажды в редакции появилась новая журналистка. Её звали Юна. Девушка была в его вкусе: высокая, стройная смуглянка с длинными и кучерявыми волосами цвета бессонной ночи. Юна держалась скромно, не хихикала как рыжеволосая бестия Жанна, по-мартышечьи, и не делала себе очередной пирсинг после расставания с парнем, подобно плаксе Надюше. Девочки хорошо приняли новенькую в коллектив. Она казалась им милой и приятной в общении, а вот у Фрола она вызывала приток творческого вдохновения и желание её соблазнить. Фрол нередко мелькал мимо её кабинета, словно привидение, самозабвенно подсматривая, как она сидит за ноутбуком и пишет статьи.

Юна не замечала Фрола, будто он был дворником или официантом в убогой забегаловке, однако молодой человек верил, что в скором времени эта роскошная рыбка попадется на его «донжуанский» крючок. У неё и так была целая рота тайных воздыхателей. Еще белобрысого и костлявого Фрола, разодетого как африканский попугай, ей не хватало. А вот коллеги-девицы замечали, как он на неё исподтишка поглядывал. Подтрунивали над Юной. Как поняла Юна, женская половина не воспринимала Фрола всерьез, впрочем, как и мужская тоже.

К тому же в последнее время кто-то ей присылал странные сообщения с разных номеров и без подписи:

«Я читаю Диккенса, а какие книги любишь ты?»

«Создаю волонтерские отряды, чтобы помогать нуждающимся бабушкам».

«Могу разгадать твою душу с полуслова».

«Парню-загадке нужна девушка-загадка».

И что-то в этом роде. Юна ничего не писала в ответ. Ей даже удалять их было лень.

Как-то раз девушка печатала на ноутбуке статью об одной дамочке-парикмахерше из Буэнос-Айреса. Она сидела одна, её коллега Жанна была в отпуске, а другие работали, так сказать, в «полях» –добывали материал. Солнечные лучи, просачивающиеся в кабинет сквозь прозрачно-кремовый тюль, будто бы слегка пританцовывали под шелковисто-мелодичное звучание саксофона в песне «One Year Of Love» Фредди Меркьюри. Юна частенько включала плейлист, чтобы ей было веселее работать. Да и сейчас девушка чувствовала себя бодро и готова была нашлёпать ещё кучу подобных статей. Однако эту творческую идиллию бесцеремонно нарушил быстрый и довольно резкий щелчок.

Подняв голову, Юна заметила в дверном проеме Фрола с фотоаппаратом в руках. Его лицо скривилось в удивлённо-сконфуженной гримасе, и он тотчас испарился. Девушка даже не успела произнести ни слова. Она была возмущена. Зачем этот тип её фотографирует? Куда потом пойдут эти снимки? Не ждать ли в скором времени сюрпризов в интернете? Вдруг неожиданно всплывет в бикини на каком-нибудь тайском пляже с кучей накачанных мужчин.

А хотя… случись это наяву… Так, блаженные мысли на потом, а пока что надо подумать о парикмахерше.

Самое интересное, что всякий раз, когда Юна сталкивались в коридоре с Фролом, он удирал от неё во все стороны, словно вор-карманник. Ему вовсе не хотелось комментировать своё весьма возмутительное поведение возле кабинета. Юна сначала терялась в догадках, а потом эта однообразная игра в кошки-мышки ей наскучила, и она предпочла благополучно забыть о сверкающих пятках Фрола.

В четверг после полудня недавно вышедшая из отпуска Жанна с упоением рассказывала Юне о своей мимолетной встрече с местным турком на пляже в Анталии. Одной рукой она лениво набирала статью, а другой листала экран своего мобильного телефона, демонстрируя своего красавчика, который, сделав с ней совместное улыбающееся селфи, навсегда исчез из её жизни спустя пару минут после этого. Спешил к жене. Сидевшая рядом Юна только вздыхала, глядя на эти фото. Нет, не о накаченном теле турка были её мысли, а о том, что было позади – тёплом, искрящемся на солнце море. Увы, в отпуск ей ещё не скоро.

Пока Юна предавалась мечтам, открылась дверь. Вот уж кого явно не ждали, так это Фрола. Да ещё с таким серьёзным выражением лица, словно у министра внутренних дел. В руках Фрол держал какой-то пухлый глянцевый журнал. Жанна оглядела его с головы до ног, сжимая губы, чтобы не рассмеяться. Молодой человек молча приблизился к столу Юны и положил этот журнал на клавиатуру, а затем легкой прогулочной походкой зашагал прочь, убрав руки за спину и присвистывая. Министра внутри него будто ветром сдуло.

Как только исчез и сам Фрол, девушки принялись рассматривать издание неизвестного происхождения, на обложке которого красовалась странная рыжеволосая женщина с бледным, почти белым лицом и в зелёных очках, как у альпиниста. И скорее не красовалась, а «страшилась». Юна слегка поморщилась, будто это был не глянец, а что-то отвратительное и заплесневевшее. В журнале торчал клочок бумаги. Жанна ловко открыла заложенную страницу и увидела фотографии мужчин с дождливо-хмурыми лицами. У каждого мужчины до самого пола свисала кудрявая борода. У одного – чёрная, у другого – светлая, а у третьего – рыжая. Какой ужас! Рыжеволосая, оказывается, была только его началом.

Девушки лишь пожали плечами. К чему это было все? Работа закипела. Спустя время на экране мобильника Юны всплыло сообщение WhatsApp: «Сколько непривлекательных обалдуев вокруг развелось. Но ты не переживай. Сегодня в восемь вечера у статуй белых бульдогов ты встретишь настоящего мужчину.»

Юна задумчиво разглядывала экран мобильника. Что еще за очередная ерунда? Потом она бросила взгляд на журнал, принесённый Фролом и, подскочив на стуле, выкрикнула:

– Чёрт!

Жанна поперхнулась.

– Что с тобой? – поинтересовалась она.

Юна поджала губы. Поздно. И почему это дурацкое сообщение выскочило именно в этот неподходящий момент? Жанна теперь достанет своими расспросами, все ей надо знать. Зато теперь она знала, кто автор этих непонятных писулек, и от этого на душе стало немного гадко.

– Ничего, – отмахнулась Юна.

Жанна пожала плечами. Девушки продолжили работу. Спустя некоторое время стали снова появляться сообщения. Юна, красная как рак, готова была выбросить телефон в стоящую возле стола урну. «Отстань!» – подумала она про себя. – «Исчезни! Уймись!»

– Ну кто там такой настойчивый? – допытывалась Жанна. – Любовник, которого ты недавно бросила?

– Нет…,– буркнула Юна, ткнув пальцев в клавишу так, что она чуть не вдавилась внутрь от силы удара её пальца.

«Ну так что, как насчёт собачек?»

А все знали, что Фрол без ума от собак. На протяжении всей жизни, начиная с пятилетнего возраста, у него было шесть псов. Именно псов. И не одной суки. Причем один сбежал, второго украли, третий попал под машину, четвёртый скончался от средства, которым травят тараканов, пятый неудачно вывалился из окна, а что стало с шестым, неизвестно.

– Чёртов собачник! – выкрикнула Юна, стукнув кулаком об стол, отчего ложка в её чашке подпрыгнула и зазвенела.

Жанна заливисто засмеялась, откинувшись на спину стула. Послышались её фирменные обезьяньи звуки. Юна раскраснелась ещё больше. Ну всё, теперь коллега всё знает, а особенно такая любопытная, которой до всего есть дело. До чего надо и не надо.

Успокоившись, Жанна произнесла:

– Карине, которая здесь работала до тебя, он строчил в два часа ночи. Ты, кстати, очень похожа на неё. Но знай, Фрол хуже пиявки. Так и будет тебя донимать своими словечками. Не просто же так Карина уволилась.

Юна сглотнула. Не хватало, чтобы этот придурочный Фрол ей по ночам не давал спать.

– И как быть? – Юна насуплено сложила руки на груди. Работать уже не хотелось.

Жанна азартно сверкнула глазами: