Петрушка на балу

Валентин вздохнул.

– Как советуешь с ней держаться?

– Скромно и почтительно. Ты справишься. Она благосклонна к молодым красивым мужчинам.

– Спасибо за лестную оценку.

– Чего там, свои люди. – Чуть помедлив, Катя заметила: – Сестра у тебя – чудо природы. Никаких комплексов.

– В смысле? – насторожился Валентин.

Катя улыбнулась.

– В двенадцать лет такая целеустремленность… Четко знает, чего хочет.

– Осуждаешь?

– Завидую. Мне есть, чему у нее поучиться.

– Передам ей, – сказал Валентин. – Думаю, она согласится давать тебе уроки.

Они рассмеялись, и Катя обронила:

– Вчера, между прочим, здесь промелькнул Макаров. Жаль, мы до него не дозвонились, а то я бы…

– Как это, промелькнул? – озадаченно уточнил Валентин.

– Как метеор. Помахал мне рукой и свалил. Типа некогда ему. У вас что, на работу ходить не обязательно? – Катя кивнула на дверь училища. – Ладно, тебе пора. Я подожду у раздевалки.

Они вошли в вестибюль. Валентин отдал Кате свою куртку и отправился на второй этаж в комнату №9, где суровая педагогиня проводила экзерсисы у станка. Дверь была приоткрыта. В помещении, не слишком просторном, стояли две девчушки года на три младше Ольги. Одеты они были в нечто, напоминающее закрытый купальник, и трепетно взирали на величавую даму в спортивном костюме. Даме было за сорок или около того. Лицо ее было ухоженным и благодаря выразительным глазам, как бы подчеркнутым стрижкой «под мальчика», казалось привлекательным. Фигура педагогини, разумеется, вполне соотвествовала балетным стандартам.

– Дома повторите весь экзерсис, чередуя медленный и быстрый темп, – напутствовала учениц дама. – Отрабатывайте каждое движение, старайтесь не делать длинных пауз. Ясно тебе, Смолина?

– Да, Татьяна Андреевна, – пролепетала одна из девчушек, а вторая кивнула на всякий случай.

Педагогиня обозначила улыбку.

– Особо обратите внимание на маленькое адажио, выполняемое в середине зала. Вырабатывайте устойчивость без опоры, чтобы Смолина, как вчера, не завалиться набок.

Девчушки синхронно кивнули. Они, похоже, готовы были пообещать все что угодно. Не представляя, сколько продлится эта экзекуция, Валентин тихонько постучал в дверь и заглянул.

Педагогиня в недоумении на него обернулась. Затем произнесла:

– Ладно, дорогуши. До завтра.

С видимым облегчением девчушки прошмыгнули мимо Валентина. И тот поспешил представиться:

– Я насчет Ольги Ляшенко. Здравствуйте, Татьяна Андреевна.

Несколько мгновений дама откровенно его изучала. И решила, очевидно, не слишком церемониться.

– Какой еще Ляшенко, какой Ольги?

– Ну… э-э… той девочки, которая вас допекает.

– Ах, да. – На лице Татьяны Андреевны отразился интерес. – Вы ее папаша?

– Старший брат.

– Догадываюсь, что не младший. Почему родители не явились?

Валентин, помня наставления Кати, подавил в себе раздражение. Более того, улыбнулся, в тридцать два зуба, а зубами своими он по праву мог гордиться.

– Родители заняты, Татьяна Андреевна. С работы не смогли вырваться.

– Кто они по профессии?

– Врачи. Так что сами понимаете…

– Понимаю. Сойдет и старший брат. – Педагогиня указала на стулья у стены. – Присядем. Только аккуратней, старайтесь не топать.

Валентин прошел на цыпочках и, садясь, не удержался:

– Вот так годится?

Педагогиня изящно опустилась на соседний стул.

– Тут специальное покрытие, его беречь надо, – снизошла она до объяснений. – А что качается вашей сестры… Яркая, потрясающая девчонка. Вы, наверное, привыкли и даже не замечаете, насколько потрясающая.

На сей раз Валентин улыбнулся от души.

– Почему же не замечаю…

– Уберите ее от меня подальше. Нет у меня ни сил, ни времени с ней возиться. Балет – не игрушки, он требует полной самоотдачи.

– Но, Татьяна Андреевна, она просто бредит балетом…

– Мало ли кто чем бредит. Поздновато спохватилась.

– Неужели двенадцать лет – слишком поздно?

Дама поднялась со стула, и спина ее при этом была идеально прямой.

– Разговор окончен, молодой человек. Сестра ваша, я уверена, добьется успеха на другом поприще. Может, к примеру, выучиться на врача или стать фотомоделью. Но с балетом пусть не пудрит себе мозги. Всего вам доброго.

На этом Валентин вынужден был распроститься.

Вручая ему куртку, Катя сочувственно спросила: