Всё Начинается с Детства

– Совет старейшин одобрил решение.

Очень важное событие произошло в этот вечер на огородах у задней стены дома № 16. Сагаморы – старейшины племен делаваров и могикан объединились против враждовавших с ними племен ирокезов.

Впрочем, произошло это, конечно, не на каких-то там грядках возле дома, не в городе Чирчике – произошло это в густом лесу на берегу реки Гудзон. У высокого, жаркого костра из цельного бревна, а не возле горящего куска плексигласа. И передавали мы, как в таких случаях полагается, из рук в руки настоящую Трубку Мира, а не сучок, отломанный от живой изгороди.

Какое счастье, что природа одаряет нас в детстве могучим воображением, позволяет переноситься в виртуальную реальность, как сейчас стали выражаться. А проще говоря, отправляться туда, куда нам хочется и становиться тем, кем хочется – в ту же минуту, как у воображения появляется нужная пища!

Мы понимали, конечно, что играем в индейцев. Но кто из нас во время игры думал об этом? Помнил об этом? Скрестив ноги, сидели мы кружком на мягкой подстилке из опавших осенних листьев. Сидели прямо и неподвижно, стараясь, чтобы ни единый мускул не дрогнул на лице.

Взяв в губы сухой сучок – «Трубку Мира» – мы с наслаждением затягивались, потом вытягивали губы трубочкой… Клянусь, что каждый из нас чувствовал запах табака, видел в воздухе серые, медленно расходящиеся кольца дыма!

Да, было бы у меня сейчас хоть вполовину такое же воображение! Ты знаешь, что перед тобой горит вкопанный в землю кусок плексиглаза. Даже любуешься тем, как он медленно тает, как сотни малюсеньких пузырьков шипят на его поверхности, исчезают, появляются, снова исчезают, пожираемые пламенем. Но каким-то образом ты одновременно видишь на месте этого плексиглаза сухой ствол дуба с почерневшей, обуглившейся корой и языками пламени над той вмятиной, где разожжен костер. Тихо в лесу, лишь ветерок шуршит сухой листвой. И ты чутко вслушиваешься – не треснет ли где сучок, не крадутся ли враги среди деревьев… Правда, при этом ты слышишь голос Доры, которая продолжает воспитывать кого-то дома. Не знаю, как это происходит. Мало кто из взрослых сохраняет такую способность к перевоплощению, разве только актеры.

* * *

Мог ли я тогда представить себе, что лет через тридцать действительно окажусь именно в тех местах, в которых мы с мальчишками побывали, играя! Что буду стоять на лесистом берегу озера Онтарио, одного из пяти Великих Озер – и не один, а со своими детьми, с Даниэлем и Викторией, американцами от рождения… И я был счастлив, что в памяти моей сохранился тот далекий вечер, тот костер из плексигласа…

* * *

Но вот догорел костер, пора и нам по домам. Совершенно просто и естественно – опять же, только дети так умеют – мы из индейцев становимся Рустиком, Витькой, Женькой, Игорем, Валеркой. Мысли наши, однако, все еще с героями любимой книги.

– Жалко Ункаса – вздыхает Витька Смирнов.

«Ступайте, дети Ленапов. Гнев Манитто еще не иссяк…» – медленно и грустно произношу я. Совсем недавно я по настоянию Витьки прочел «Последний из Могикан» – и теперь мы постоянно говорили об этой книге, играли в ее героев, обсуждали все, что случалось – часто с возмущением, потому что многое нас совершенно не устраивало.

Ведь для нас главным были не реальные исторические события – тем более в далекой Америке, не война англичан с французами, не отношения бледнолицых и краснокожих.

Для нас главным был поединок добра и зла. Добро, казалось нам, должно торжествовать непременно! Должно – а вот почему-то пал форт Уильям-Генри. Почему-то гуроны у всех на глазах резали беззащитных женщин, покинувших форт…

Мы не прощали автору ни «ненужных» битв, ни бессмысленных жертв, тем более – гибели нашего любимого героя, Быстроногого Оленя или красавицы Коры, дочери полковника Мунро. Они погибают – а презренный, коварный и жестокий Магуа губит всех – и остается жив почти до последних страниц книги! Почему Фенимор Купер допустил такие несчастья? Нет, закончить книгу следовало по-другому. Столкнувшись впервые с жестокостями истории, мы обвиняли во всем Фенимора Купера! Задумываться об истории и вообще о жизни мы еще не умели…

Перед тем, как разойтись, мы уславливаемся о предстоящей битве с ирокезами – когда, как, что надо сделать… Битва будет славная! В «Последнем из могикан» много сражений, мы выбираем из книжки то одно, то другое. Конечно же, приходится все упрощать, переиначивать, опускать подробности сюжета и даже обходиться без некоторых персонажей. Но что поделать?

Время, оставшееся до битвы, мы посвящаем подготовке вооружения. У каждого имеется свой арсенал. Но прежде мы были то летчиками, то танкистами или артиллеристами и все наше оружие выглядело соответственно, а теперь его надо как-то менять, ведь мы – индейцы…

Когда Том Сойер с Геком Финном готовили побег негра Джима, романтик Том потребовал, чтобы все было, как в его любимой книге о побеге какого-то узника. Даже подкоп под стену надо было делать не лопатой, а ножом! Как предвидел более практичный Гек, из этого ничего не получилось…

Мы, как и Гек, педантами не были. Мы понимали, что о «настоящем» индейском оружии мечтать не приходится, надо к делу приспосабливать наше… Вот, к примеру, рогатка. Раньше она считалась пушкой, из которой мы пуляли камушками. Теперь мы договорились считать ее томагавком и из нее полетит не камушек – им и глаз можно выбить, а загнутый кусочек проволоки – шпонка, как мы его называем. И безопасно, и обжигает ой-ёй-ёй как!

Или вот наши ружья… Мы их называли жевелушниками. Основа – это деревяшка, к которой приделана металлическая трубка. За ней, у приклада, прикреплен заостренный оконный шпингалет, оттянутый толстой резинкой. Если вставить в трубку патрон от стартового пистолета и спустить этот мощный курок, раздается грохот, что надо!

Жевелушники побывали и автоматами, и другими современными ружьями. Теперь же стали они длинноствольными кремневыми ружьями. Эту же роль может исполнять и металлическая трубка, из которой мы в классе стреляем жеванной промокашкой или парафином. Есть, конечно, и луки. Ну, это уж совсем почти настоящее оружие индейцев!

Итак, предстоит битва…

Ненавистные гуроны (они же ирокезы) похитили Алису и Кору, дочерей английского полковника Мунро, командира форта Уильям-Генри. Это гнусное похищение гуроны совершили под предводительством Магуа, Хитрой Лисы. Мы все его люто ненавидим, ведь это он убьет Ункаса.

Нелегкое дело – найти мальчишку, который согласится изображать его в битве. Но мы нашли.

Женька Жильцов согласился. Мы считаем его поступок очень великодушным, хотя подозреваем, что Женьке просто хочется быть предводителем.

Женька и четыре его приятеля, вооруженные до зубов группа ирокезов – пробираются с пленниками по лесу и натыкаются на нашу отважную компанию: двое могикан и Соколиный Глаз, их бледнолицый друг.

С этого и начинается целая серия сражений, погонь, осад… То есть, начинается в книге. Но разве мы можем все это изобразить?

У нас будет только одна битва. Даже пленницы, Алиса и Кора, из-за которых, в общем-то, весь сыр-бор – где мы их возьмем? Принимать в игру девчонок? Ни за что!

Договариваемся: пленницы – только «как будто».

Победить должны, конечно, мы, могикане. Так по книге, так по справедливости… Но кто ж его знает, как повернется битва? Наша битва, сегодняшняя?

* * *

Скрытно, по одному, пробравшись на огороды, наш отряд устроил засаду среди густых зарослей живой изгороди…

Огороды наши, хоть мы их так называли, были и плодовыми садами. Ограниченные с одной стороны задней стеной дома, а с другой, метрах в двадцати, оградой детского сада, они прекрасно подходили для того, чтобы играть здесь без помех. И пробираться скрытно, и засады устраивать.

К нашей радости некоторые жильцы на огородничество и садоводство давно рукой махнули, их участки зарастали чем угодно – и сорняками, и кустарником.

Но и трудолюбивые садоводы нас устраивали. Чем плохо, например, прятаться среди высоких виноградных лоз на участке Огапянов или в плодовом саду их соседей, среди яблонь и вишневых деревьев? Очень даже хорошо! Сады и огороды вполне заменяли непроходимые леса на берегах великого Гудзона!

Мы засели в кустах. Солнце довольно сильно пригревает наши затылки. Это хорошо: солнце будет слепить противников, если они, как мы предполагаем, выйдут из-за левого угла дома.

За моей спиной отчаянно, будто с кем-то подрался, зачирикал воробей… Это Рустик Ангеров – Чингачгук – подал сигнал с дерева у трансформаторной будки… Рустик так подражает птицам, что не отличишь!

– Идут, – прошептал Витька, залегший поблизости. – Сигналь…

Я, как и условились, просигналил зеркальцем. Поймал солнечный лучик и послал его назад. За оградой шевельнулся куст: Ункас-Савчук увидел сигнал.

И почти сразу же с шумом, с треском крыльев взлетела стая голубей: голубятня стояла на высокой жерди над грядками Опариных… Конечно же, их что-то спугнуло, как шорох листьев или треск ветки пугает в лесу оленя! Да, неосторожны, неосторожны ирокезы… А вот и они…

Пригнувшись, медленно пробираются у стены дома. Мелькнул коричневый вельветовый рукав с бахромой – это сам Женька, Магуа… Закачались над кустом перья… Они уже совсем близко, уже слышится и шорох сандалет, и прерывистое дыхание… Но мы ждем сигнала, команды.

– А-а-й! – закричал внезапно один из ирокезов и выронил свой лук. Ай да Чингачгук, ай да Рустик! Это он из рогатки угодил в руку врагу! То есть, конечно, метко швырнул свой томагавк… Тут мы вырвались из укрытий и закипел бой.

Достав из кармана металлическую трубочку – кремневое ружье, наводящее ужас на врагов, – я не суетясь огляделся. Ведь я был не кто-нибудь, а Соколиный Глаз, я должен был держать себя достойно! Ага, вон Магуа! Я выстрелил – парафиновая жвачка угодила ему прямо в лоб! Не посрамил я, значит, славное имя героя.

Магуа, по правилам, должен бы выйти из боя, как убитый наповал. Но уж какие правила в пылу боя! Ведь и я, если по книге, не должен пока убивать Магуа… Мы все разгорячились, а Женька был просто в ярости. Он поднял свой старинный карабин с кремневым запалом (тот самый жевелушник) и уже нацелился в меня, уже чуть было не спустил курок.

Но тут Женьке в лицо ударила толстая струя воды. Это Ункас-Савчук подоспел ко мне на помощь со своей пластмассовой брызгалкой… (то есть метко швырнул в Магуа свой охотничий нож). Облитый Магуа дернулся, ружье в его руках оглушительно выстрелило – но мимо, мимо!

Противники явно были слабее нас. Мы, хоть и не без споров, выводили из боя одного за другим. Казалось, победа совсем близка. Оставалось только завершить битву освобождением пленниц и оскальпировать убитых. Но тут вдруг…

– Вон отсюда, хулиганы! Черт вас сюда пригнал! – орала противная тетка, высунувшись из окна четвертого этажа. – Еще раз только стрельните… Убирайтесь! Сейчас за Никитичем пойду!

С ее вечно нетрезвым мужем Никитичем никому связываться не хотелось. Да и что это за игра, когда на тебя орут из окна? Когда мы мяч гоняем – пожалуйста, орите, даже веселее. Но игра в индейцев не терпит посторонних глаз, это не просто игра это…

Кто хромая, кто охая, побрели мы гурьбой с огородов. По пути продолжали спорить и доругиваться, обвиняя друг друга в нарушении правил боя и – что еще хуже – в отступлении от сюжета любимой книги…