Испытание близостью

Елизавета Альбертовна чувствовала себя ужасно уже не первую неделю, не понимая, почему так. Ей было не то, чтобы грустно или тревожно, нет, скорее одиноко, несмотря на то, что замужем она жила как за каменой стеной, а умница дочка радовала достижениями и способностями, какими сама она не могла похвастаться.

Тоска по ускользающей молодости, досада на то, что жизнь не выполнила ни одного из радужных обещаний увлекательной молодости.

Даже любовь и семейные отношения отчего-то превратились в профанацию, заменив незаметно восторг головокружительных эмоций и сказочных приключений на список утомительных бытовых повинностей, украшенных совсем не романтическим исполнением супружеских обязанней в убывающей прогрессии.

Скучно стало жить, скучно-о-о! Монотонная обыденность душила мерзкой рутиной, лишая возможности что-то изменить.

Хитросплетения запутанных социальных связей, растущие как грибы после дождя неоплатные долги перед всеми, имущественные и родственные взаиморасчёты, страх потерять равновесие, сделав нечаянный, но оттого не менее предосудительный, непристойный или постыдный шаг, нарушив непонятные нормы кем-то выдуманной морали.

Чем глубже погружалась Лиза в тягучий сироп размышлений о смысле жизни, о балансе справедливости, о вечных философских вопросах и незыблемых истинах бытия, о вбитых с детства в голову готовых рецептах счастливого будущего, тем тошнее ей становилось.

Понять, почему столько лет шла вслед за искристой радугой, а попала в душный болотный туман, было попросту невозможно, потому, что всё вроде делала правильно: искренне любила, сопереживала, с полной самоотдачей выстраивала и сохраняла, а в итоге – разрушение и тлен.

Сегодня Елизавета Альбертовна переживала особенно бурно. Сергей давно уже перестал замечать её присутствие, разве что проголодается или захочет переодеться. С работы стал приходить поздно, засыпать успевал до того как она доделает всё по дому.

Как женщина Лиза перестала волновать мужа…

Она прикрыла глаза, задумалась, пытаясь вспомнить, когда же в последний раз Сергей обнимал, не говоря уже про демонстрацию эротического желания, про страстные  интимные ласки, чувственное наслаждение, возбуждение до потери сознания от неистового единения.

Ведь всё это было, было, было… в другой жизни, о которой напоминает лишь семнадцатилетняя дочь красавица да альбомы со старыми фотографиями.

Катенька вытянулась, тело её украсили соблазнительные округлости, кожа приобрела упругую гладкость, привлекательную белизну.

Елизавета наглядеться не могла на свою принцессу – точную копию её самой каких-то двадцать лет назад.

Двадцать лет… целая жизнь. Как здорово, что Катенька – плод взаимной любви, а не случайной ошибочной влюблённости.

Лиза достала с антресоли альбом двадцатилетней давности. Тогда у них было столько друзей…

Куда все подевались?

Елизавета Альтбертовна методично перелистывала страницы, брала в руки снимки, сверяла имена, фамилии, даты.

Из друзей, окружающих их с Серёжей отношения, их романтические приключения, скромные опыты первых поцелуев и прикосновений, Лиза сохранила связь только с Ромкой Самариным и Юлей Савиновой. Остальные, вон их сколько, растворились в прошлом, испарились, исчезли в никуда.

Серёжа был рядом все эти годы, но его тоже как бы и нет. Он стал равнодушный, совсем чужой.

Лиза расплакалась, благо дома она была совсем одна – можно было отпустить на волю эмоции: нареветься вдоволь, пожалеть себя, высказать виртуальному обидчику всё-всё, что угодно, пусть мучается негодяй!

Сейчас она ощущала неустроенность в отношениях как сильнейшую социальную боль. Елизавете Альбертовне как вода, как воздух необходимы были прикосновения и не только.

Каждую ночь, глядя на спящего спиной к ней мужа, она проваливалась в странные фантазии, жила в них, представляя себя женщиной лёгкого поведения, потом засыпала измученная и до самого утра смотрела повторяющиеся, с продолжением и сценарными доработками эротические сны, в которых видела такое…

Ей было неловко, стыдно. В реальной жизни ни за что и никогда ничего подобного Лиза не могла бы допустить, но ведь всему есть причина. Всему!

В жизни, в её личной жизни, всё происходило до ужаса нелогично, парадоксально: чем больше она отдавала, тем меньше возвращали обратно; чем больше усилий прилагала, чтобы созидать, тем стремительнее рушилось уже выстроенное и отлаженное; чем больше вещей, ценностей и комфорта появлялось в их семье, тем меньше становилось моментов беспредельного счастья.

Список противоречий пополнялся день ото дня, сжимая шагреневую кожу моментов, способных вызвать если не блаженство, то хотя бы умиротворение. Несмотря на внутрисемейный разлад, Елизавете Альбертовне завидовали, осуждали и обсуждали “незаслуженное” везение.

Может быть, именно эта невысказанная враждебность окружающих, с кем они с Сергеем соприкасались, их ревнивое презрение, немое осуждение были главной причиной отчуждения и холодности?

Вчера вечером Лиза предприняла очередную попытку завязать разговор с Сергеем, выяснить причину его равнодушия. Их общение ограничивали фразы “Привет”, “Я ушёл”, “Корми”, “Устал” и десяток менее эмоциональных командных формул.

– Поговорим, Серёжа!

– Не сегодня.

– Почему не сейчас?

– Догадайся. Я работаю, стараюсь, тебе всё мало. Я устаю.

– Ошибаешься, мне ничего не нужно, кроме твоего участия, кроме любви.

– Замечательно! На этом и закончим диалог. Про любовь всё было сказано до нас, её не существует. Я спать. Если есть серьёзные проблемы – обоснуй в письменном виде, я ознакомлюсь.

– Может быть нам расстаться, если люби не существует, если больше ничего не связывает? Мне необходим живой мужчина из плоти и крови. Я нуждаюсь в волнующих доверительных диалогах, в признаниях и исповедях, в нежных прикосновениях, в объятиях, поцелуях, безумном сексе, да-да, в том, что нас сблизило, что превратило отношения мальчика и девочки в семейный союз. Я хочу жить, но не как-нибудь, а вкусно.

– Бессмысленно. Всё, что ты перечислила, усложняет жизнь. Развод – многократно. Ты меня больше не возбуждаешь, но изменять ничего я не собираюсь. Я человек семейный, у меня взрослая дочь, тебе не грозит опасность остаться одной. Давай оставим беспредметные разговоры о любви и эротике. Наш поезд ушёл. Если хочешь – могу купить тебе люксовый вибратор.

– Спасибо, обойдусь. Остался один вопрос – как ты отреагируешь, если узнаешь, что я влюбилась. Не отомстила за равнодушие, не бросилась с головой в омут блуда, а испытала реальное романтическое чувство, от которого нет спасения, кроме полной самоотдачи? Ты готов поделиться мной, готов к полному одиночеству?

– Бред! Ты не так воспитана. Хватит уже мечтать о несбыточном. Посмотри на себя в зеркало и успокойся. Если у меня на тебя не сто… хм-м… нет аппетита… пораскинь мозгами. Куртизанками и гетерами становятся в детстве. Твою женскую привлекательность можно причислить к мифам древнего… ладно, неважно. Если есть желание попробовать, что такое ****ство – рискни, попробуй. Результат тебя разочарует. Я бы на твоём месте сто раз подумал. Мы с тобой идеальная пара. Разве я мешаю тебе жить? Накануне сорокалетия мечтать о любви попросту глупо. Заелась ты, Елизавета Альбертовна. Хотя… возможно это обыкновенный климакс.

– Возможно. Конечно, возможно. Вот и попробую, вот и узнаю. Я расцениваю твоё заявление как новую веху в наших отношениях, как сексуальную и нравственную свободу.

Лиза вспомнила первое объятие, первый поцелуй, переживания по поводу воплощения мечты стать взрослым, не своей, его, Серёжкиной мечты.

Она долго тогда страдала от страха поступить неправильно, много раз решалась и передумывала.

Сергей настаивал, упрашивал, приводил миллион доводов, Лиза отбивалась, но вяло.

Отдалась она сознательно, когда родители уехали к заболевшей бабушке.

Ей было пятнадцать, ему восемнадцать.

Лизу трясло от странных предчувствий. Она была против преждевременного, до свадьбы, до совершеннолетия эксперимента с избавлением от скромной девичьей добродетели.

Было страшно безвозвратно лишиться чего-то такого, о чём принято говорить только шёпотом, ошибиться в выборе единственного, ещё досаднее было бы потерять любимого.

Если уж для него это так важно, если уязвимое мужское самолюбие нуждается в самоутверждении подобным образом, если для любви и счастья необходима подобная жертва, если другого выхода нет – пусть получит желаемое. Она готова поделиться с Сергеем даже сокровенным.

Лиза позвонила, он тут же прибежал.

Наверно по интонации что-то почувствовал или интуиция сработала.

По тому, как она смотрела, как прижималась, как охотно подставляла для поцелуев губы, по замешательству и безропотной готовности подчиняться, по бездействию и непонятно ещё каким образом, Серёжа догадался, почему именно в этот день ему можно всё.

В воздухе висела звенящая тишина, по всему телу толпами бегали мурашки, дышать было нечем, говорить не о чем…