Сквозь призму времени

Порхающие по коже пальцы рук невесомо нажимали на нужные клавиши, те воспроизводили немые звуки, которые сами собой выстраивались в очаровательную мелодию воодушевления и бесконечной симпатии.

Любовники забыли про чувство стыда. Его вытеснило, заменило полностью влечение, желание доставить и утолить обоюдную страсть, слиться в единое целое, которая не ведает чувства вины, греха и порока.

Нежные супружеские ласки были чисты и невинны, несмотря на дерзкие, довольно смелые манипуляции, хотя в их действиях было излишнее озорство, которое прежде они считали поступком предосудительным.

Вода в ёмкости практически остыла, а накал страстей не стихал, отчего любовником  по-прежнему было жарко.

Пламя чувств разгоралось сильнее и ярче, остановить пиршество безумия и разврата не было сил.

Тела любовников целиком превратились в огромную эрогенную зону. Они с завидным воодушевлением и ненасытностью отдавались и дарили наслаждение со всей возможной страстью, приглушённо стонали.

Было мгновение, когда у Катеньки вырвался крик.

Так хорошо им ещё никогда не было. Энергии и сил, казалось, становилось всё больше, желания наслаждаться тоже.

Супруги не заметили, что просидели в ванне почти до утра.

Добравшись до кровати, они мгновенно заснули, не заметив, что забыли укрыться одеялом.

В таком откровенно пикантном виде супругов и обнаружила утром мама, не подумавшая о том, что может случайно увидеть подобные непристойности.

Валентина Матвеевна попыталась беззвучно ретироваться, но Катенька спала очень чутко. Она открыла глаза, вскрикнула, принялась шарить по постели руками, пытаясь найти одеяло, которое отчего-то валялось на полу.

Следом проснулся Лёнька. Ему тоже было стыдно, но не настолько, чтобы прятаться за жену.

– Мама. Дай же нам одеться. Нехорошо врываться в спальню без стука.

– Я и подумать не могла …

– Верю. Меня не было дома довольно долго. Я вырос. У нас  с Катенькой появляется естественное чувство стыда, неловкости, когда кто-то нечаянно или намеренно проникает в тайну нашей интимной супружеской жизни. Позволь нам одеться. Мы сейчас выйдем.

– Извините. В моём возрасте забываешь думать о таких мелочах.

На кухне потрясающе пахло свежеиспечёнными пирожками и свежесваренным кофе. От удивительно вкусных запахов и утомительного ночного марафона приятно кружилась голова, к тому же жутко хотелось есть.

Нужно было срочно восстанавливать силы, растраченные на любовь.

Лёнька посмотрел на Катеньку, стыдливо прячущую взгляд, подмигнул ей, улыбнулся.

– Доброе утро, любимая!

Давай никогда не ссориться

Пойду, схожу за счастьем на базар,

А после в супермаркет  – за удачей.

И что с того, что это не товар.

Я попрошу ещё любви – на сдачу.

Ирина Самарина-Лабиринт

Любовь – всегда немножечко экстрим.

Когда мчишься без оглядки по порогам и стремнинам пылких и трепетных отношений никогда не знаешь, какой сюрприз заготовила судьба за ближайшим поворотом.

Лёнька обожал свою маленькую чаровницу-жену, безумно наслаждался её присутствием, от прикосновений и ласк мгновенно улетал в астрал.

Это была любовь-обожание, любовь-праздник, любовь-сказка.

Полное телесное и духовное слияние, трепетная забота, абсолютная откровенность и безграничное доверие – именно так они жили, именно так чувствовали вот уже более полутора лет.

Это была великолепная, словно намеренно созданная по индивидуальному заказу романтическая пара, счастливую судьбу которой никому не пришло бы в голову оспорить.

Всё было так замечательно, так хорошо, так радужно, пока Катенька не узнала, что беременна.

С этого момента в отношениях появилась едва различимая трещинка.

Если прежде девочка относилась рассудительно и спокойно к тому, что до неё у Лёньки были любимые девушки (что было – то было), то теперь резко изменила точку зрения, то и дело высказывала болезненные претензии по этому поводу.

Вот и сейчас.

Молодые пошли прогуляться перед сном, настроение было – лучше некуда, хоть погода и не радовала. Небо на горизонте озаряла фантастическая закатная феерия.

Ребята крепко держались за руки и мечтали, когда неожиданно появилась Милка – первая Лёнькина юношеская любовь, причина возвышенных чувств и столь же невыносимых душевных страданий, когда прелестница его отвергла.

Женщина побывала замужем, родила дочурку, развелась. Лёнька с ней лет шесть не виделся.

Буря в душе, щемящие сентиментальные чувства, ностальгия и влечение к бывшей подруге обветшали, выцвели. Не было больше в его душе ни симпатии, ни сердечной боли. Расстались они потому, что Витька, лучший друг, отбил у него девчонку и увёл под венец.

Лёнька тогда долго болел. Предательство сразу двух дорогих сердцу людей было поводом для обиды на жизнь в целом и на женщин в частности. Улеглось, перегорело.

С чего Милка так расчувствовалась, на что рассчитывала – непонятно.

Женщина сходу бросилась Лёньке на шею, пустила слезу, умоляюще-пронзительной скороговоркой тараторила что-то несуразное про свидания под Луной, про такие же чудесные закаты и рассветы, как сегодня, про то, что по-настоящему только его и любила, что зря связалась с обманщиком Витькой.

– Мила, – пытался прекратить это представление Леонид, – это моя жена. Я её люблю.   То, о чём ты вспоминаешь, было совсем в другой жизни. Прошлого не вернуть. Мне жаль, что с Витькой у тебя не сладилось, ты сама его выбрала. Нет повода для романтических грёз, для дружбы тоже. Мы не выдержали испытание любовью.

Мила, пройдя в задумчивости несколько шагов, разомкнула руки, резко развернулась к Лёньке крепко порозовевшим лицом и гневно спросила, – я чего-то не знаю? Что это было?

– Катенька, к чему неоправданная ревность? Мы договаривались, если помнишь, что наши отношения – точка, с которой начинается личная семейная история. Всё, что происходило в прежней жизни, не имеет значения, потому, что те отношения за-кон-чи-лись. Разве я дал повод думать иначе? Да, я любил когда-то давно эту девочку, да, это были искренние, очень трогательные, но наивные чувства. С Милкой я расстался не по своей воле, как и с Алиной. Не моя вина в том, что та и другая встретили более соблазнительных мужчин, с которыми связали свою судьбу, и разорвали отношения со мной  .

– Я не могу залезть в твою голову, но прочитать мимику и жесты пока в состоянии. Ты облизываешь взглядом каждую стройную девчонку, раздеваешь их взглядом. Не удивлюсь, если совокупляешься с ними мысленно. А сейчас, когда эта расфуфыренная фифа наглым образом повисла на тебе, я слышала, как неистово барабанит твоё подлое сердце.

– Если скажу, что ошибаешься – поверишь?

– Раньше думала, что да, верила каждому слову. Теперь не знаю. Мне кажется, ты что-то недоговариваешь, чего-то важное скрываешь.