Тревожное торжество

Когда Аспенские оказались рядом с Павлом и буквально вырвали его из рук Аллы, он не просто обрадовался, он вздохнул с облегчением, ибо в этот миг напор со стороны Истровской достиг апогея. Хавин охотно обхватил талию Вероники, как бы в знак благодарности, и закружил в вальсе.

Приходя в себя от дикого натиска Аллы, Павел смотрел на Веронику с любопытством. Она определенно притягивала его взгляд. Она не кипела, как Истровская, в ней виделась обаятельная сдержанность.

Павел рассматривал женщину, не замечая, как крепко прижимал к себе. И она не противилась. А у Павла в голове поплыл туман. В какое-то мгновение пронеслось желание спросить, ляжет ли Вероника с ним в постель, и захотелось услышать положительный ответ. Но Павел не спрашивал, а Вероника молчала. Это устраивало Хавина. Это походило на безмолвный разговор между ними, мысленное общение друг с другом.

Наконец он прекратил молчание:

– Я благодарен вам, – сказал, ничего не объясняя, но чувствуя, что Вероника поняла, что он имел в виду.

Аспенская действительно поняла, что благодарил Хавин за то, что его вырвали из рук Истровской. Вероника с удовлетворением отметила, что в первой попытке Алла потерпела неудачу. Но Вероника знала, что неудача не остановит Истровскую, только больше разозлит, и Алла снова пойдет в наступление.

Однако перед Вероникой была цель не допустить этого. Она должна стать препятствием для Истровской. Хавин произвел на Веронику приятное впечатление сразу, как только она увидела его. Хорошо было бы, если бы сейчас Константин не поставил перед нею никакой цели и она не чувствовала бы эту обузу на своих плечах. Возможно, тогда она с удовольствием смогла бы увлечься Павлом. А теперь как будто раздваивалась. Но, к сожалению, происходило то, что происходило.

Вероника подняла глаза на Хавина:

– Вас здесь разрывают на части.

– Ну, так уж на части, – отозвался Павел.

– Здесь не столица и нравы у нас простые, – сказала она, словно оправдывала поведение Аллы, и Хавин именно так понял. Но на самом деле она уже закладывала фундамент для оправдания собственного предстоящего поведения.

– Иногда слишком простые, – на лице у Павла появилась досада, он подразумевал Истровскую.

– А зачем все усложнять? – пожала плечами Вероника. – В жизни без того много сложностей, – в глазах мелькнула грусть. – Женщинам всю жизнь приходится приспосабливаться к мужчинам. Женщины дома не живут своей жизнью, они просто обслуживают мужчин. Ну, хорошо, если мужчина способен содержать дом и семью, а если женщине приходится трудиться не меньше ради пополнения семейного бюджета? Зачем нужен такой мужик? Чтобы кормить и обстирывать его и считать вместе с ним копейки? Нет, лучше жить одной, самостоятельно. Однако стоит женщине проявить самостоятельность, как на нее начинают всех собак навешивать. Трудно быть женщиной. Не всякий способен это понять.

Павел не мог взять в толк, что хотела этим сказать Вероника. То ли пыталась оправдать Истровскую, непонятно – зачем, то ли выступала адвокатом всех женщин.

И только Вероника знала, что уже чувствовала этих собак на себе, ибо хотела самостоятельности, и захотела, чтобы между нею и Павлом пробежала искра. Задание мужа словно стиралось из памяти, уходило на второй план. Так же, как у Хавина пропадало из памяти лицо Юлии.

Он понимал, что скоро забудет лицо девушки, ибо никогда больше не увидит ее, так как все произошедшее будто медленно превращалось в сон.

– В каком номере вы остановились в гостинице? – вдруг спросила Вероника, всматриваясь в лицо Павла.

– В люксе, в одиннадцатом, – сказал он.

Музыка прервалась, наступила пауза. Танцующие пары начали расходиться. А Хавин все продолжал держать Веронику за талию и не хотел отрываться от нее.

В то же время Истровская вырвалась из рук Константина. И стремительно шагнула к Павлу. Вероника досадливо подумала, что муж все испортил, выпустив Аллу.

Но тут снова зазвучала музыка, и Вероника торопливо сорвалась на новый танец, потащив за собой Хавина и удаляясь от Истровской. А Аспенский опять подхватил Аллу. Она взвизгнула разъяренно, попыталась выскользнуть, но жесткая хватка Константина сковала ее.

Все для Вероники разрешилось удачно. Но она предостерегла Хавина:

– Вот увидите, Павел, что Алла обязательно приедет к вам в гостиницу после окончания этого торжества.

– Мне бы не хотелось этого, – поморщился Хавин.

– Почему же? Вы одинокий мужчина. Вам теперь все можно.

– Это ничего не меняет, – ощущая ладонью гибкую талию Вероники и ее четко очерченное бедро, ответил Хавин.

– Может быть, вы вообще не нуждаетесь в женщинах, Павел? – В глазах Вероники появилась хитринка, женщина ненавязчиво вызывала его на откровенность.

Он усмехнулся ее хитрости:

– Я нормальный мужик, можете не сомневаться.

– Я верю, – прижалась к нему Вероника.

В этой женщине была изюминка, и эта изюминка волновала его. А Вероника прошептала:

– Хотите, я сегодня спасу вас от Аллы?

Его насторожил этот вопрос. Уж не хотела ли Вероника предложить себя вместо Аллы? Но нет, он тут же отбросил эту мысль как невероятную. Между тем эта мысль где-то в глубине согрела его душу, и Павел осознал, что в таком случае ему было бы трудно отказаться. Скорее всего, он бы не возражал остаться с Вероникой. Но понимая, что это невозможно, Хавин спросил:

– Какое спасение предлагаете?

– Переночуете в нашем загородном доме, – предложила Вероника, заглядывая ему в глаза. – Никто об этом даже не узнает, можете быть абсолютно спокойным. Вы будете в доме совершенно один. У нас там есть все удобства, вам будет комфортно, поверьте мне.

– Стоит ли так перестраховываться, Вероника? – нетвердо засомневался Павел.

– Поверьте, стоит, если у вас нет никаких намерений в отношении Аллы.

– О чем вы говорите, Вероника, какие могут быть намерения? – Хавин подумал, что женщина, возможно, права: от Аллы можно ожидать всякой выходки. Уж наверняка Вероника знает Аллу лучше него. И что он станет делать, если к нему среди ночи постучится Алла? Выталкивать ее за дверь? Не по-мужски это. И он спросил: – Но как к вашему предложению мне отнесется ваш муж?

– Я думаю, он возражать не станет, вы же не сами напрашиваетесь, так складываются обстоятельства.

Хавин видел, что Вероника была абсолютно уверена в том, что произойдет ночью, если он останется в гостинице. В таком случае глупо было не принять предложение, но не менее глупо и соглашаться на него. Близость ее тела будоражила Павла. Ее запах заставлял дрожать ноздри. И он, не найдя окончательного решения, все-таки спросил:

– И далеко ваш дом?

– Не очень. Километров двадцать отсюда.

– Но как я его найду?

– Я покажу вам, – и увидев, что на его лице появилось недоумение, ибо он не понимал, как можно это сделать незаметно для всех и особенно для Аллы, Вероника успокоила. – Не волнуйтесь, Павел, не тревожьтесь. Истровская об этом не догадается.

Павлу почудилось в интонациях ее голоса нечто заговорщическое. С одной стороны, это притягивало его к Веронике, будто они уже сблизились не только до волнующих прикосновений, но до жаркого шепота. А с другой стороны, он подумал, что зря согласился, но отступать было неприлично, стыдно выглядеть в глазах Вероники нерешительным и мечущимся. Хотя и неприятно казаться напуганным Истровской. Полная нелепость. Все как-то переплелось. Но побеждало очарование Вероники.

4

Торжество затягивалось до поздней ночи. Гости веселились и уходить не спешили. Виновница праздника радушной хозяйкой порхала между ними. Ее муж от нее не отставал.

Аспенский долго опекал Аллу, пока она не взорвалась и чуть не ударила его по лицу. Лишь после этого выпустил, и она двинулась в сторону Хавина. Но тот вежливо извинился и повел на танец другую женщину. Так повторялось несколько раз. Истровскую это злило и раззадоривало. Она выяснила у Адаевского, где Павел остановился, и успокоилась, решив, что в гостинице тот от нее не отвертится.

Хавин много танцевал, и к середине торжества заметно подустал. Сказывалась бессонная ночь. Отвел в сторону Адаевского:

– Я, кажется, захмелел, Толя, пожалуй, поеду. Загляну к вам завтра после обеда.