Книга желаний

Чем он, маленький человек, мог помочь Гусю? Носить передачки в СИЗО или протестные плакаты возле Госдумы? Размышляя о приятеле, Олтаржевский машинально вывел в тетради звезду Давида. Несколько раз обвёл рисунок и отложил карандаш.

Он переоделся в махровый халат и накинул на шею полотенце. Только тут он заметил запись: «Пусть жена сенатора подойдет к нашему столу и влюбится в меня».

Вячеслав Андреевич совершенно забыл о выходке накануне и от неожиданности сел. Самое невероятное для него было то, что женщина подошла к двум пьяным рожам!

Все еще мучась от стыда (благо – никогда её не увидит!), он выровнял брюки по стрелкам и повесил их в шкаф. Из кармана за диван выпорхнула визитка. Вячеслав Андреевич поднял её. На золотом поле старорусской муаровой вязью манерно переливались инициалы Шерстяниковой и номер её телефона. Олтаржевский бережно положил визитку на стол и отправился мыться.

В резиновых перчатках он щеткой брезгливо оттёр кляксы крови с ржавого кафеля.

Затем, подставив лицо под контрастный душ, долго размышлял о жене сенатора.

Он думал о пропасти, которая их разделяет. Именно тогда, под коммунальным душем по соседству с храпевшими за стенкой алкоголиками, Олтаржевский захотел отыграть у судьбы почти проигранную жизнь!

Он вспомнил обмолвку Гуся, что карьерой сенатор обязан жене. Среди публичных людей случайных не бывает. Имиджмейкеры лишь создают из них узнаваемые образы остряков, хамов, горлопанов – «своим» обыватель прощает всё! А лучшие имиджмейкеры – это жены. Умные женщины правят миром. Шерстяникова могла помочь советом.

Наверное, это подразумевал Гусь, сказав, что Олтаржевский «знает, что делать»!

В комнате он помедлил – «Куда ты лезешь!» – и набрал на телефоне номер с карточки.

Ему могли не ответить, нагрубить за ранний звонок! – но сонный голос, её голос! – сказал:

– Да! Слушаю!

Олтаржевский назвался. Рассказал об аресте.

– Да. Я знаю. Откуда у вас мой номер?

Он напомнил.

– Да-да! – Она оживилась. – Вы можете приехать?

Он записал на обороте визитки адрес.

Открыл конвертик смс в телефоне и набрал указанный в нём номер.

Сказал:

– Мне нужна машина.

Лишь у подъезда, усаживаясь в представительский лимузин, Олтаржевский оробел – он едва поспевал за событиями.

Плотный мужчина без шеи и в черном пальто кратко назвался: «Бешев», – открыл Олтаржевскому заднюю дверь и сел впереди. Он передал Вячеславу Андреевичу телефон с номером «АнтиАОН», кредитку, пачку денег и ключи от съемной квартиры, деликатно пояснив: «Для переговоров!» Когда он оборачивался, Олтаржевский не мог рассмотреть его лицо в очках без оправы. Лица водителя он тоже не видел – лишь стриженый затылок и красную полосу на его шее, натертую крахмальным воротничком. И Олтаржевскому казалось: все, что с ним происходит – розыгрыш, затменье после пьянки. Сейчас мужики рассмеются и высадят его. И лишь когда «особист» (так Вячеслав Андреевич про себя назвал Бешева) – и водитель принялись поругивать вчерашний еврокубковый футбол, он успокоился, уцепившись сознанием за привычную реальность.

– Что их связывает? – спросил Олтаржевский.

– Шерстяников входит в совет директоров холдинга Арона Самуиловича и снимает у него особняк, – отозвался Бешев. – Вам нужно штатное расписание?

– Нет.

Олтаржевский машинально проверил во внутреннем кармане ветровки тетрадь с тиснением – свой странный талисман – и попробовал задремать.

Даже с «синим ведром» на крыше ехали долго. Шоссе в сторону центра запрудили машины. У перекрестков в пригород тоже набухли пробки. Рублево-Успенский «огурец», с погостами по краям, проехали медленно, как на похоронах, и свернули в сосновый бор.

Автоматические ворота, охранник в будке размером с садовый дом, необжитые особняки с лужайками-пустырями за фигурными оградами по сторонам дороги – все это Олтаржевский провожал сонным взглядом постороннего. Даже птицы, казалось, щебетали здесь шепотом, чтобы не тревожить владельцев оазиса.

Олтаржевский не представлял, о чём говорить с сенатором. Ничего особенного от встречи не ждал. Он подумал, что сейчас увидит её. Было забеспокоился, как беспокоится мужчина перед встречей с понравившейся ему женщиной, но, вообразив её в замызганном переднике на коммунальной кухне, хмыкнул нелепой в его возрасте «бальзаминовщине».

Лимузин вплыл в ворота фигурной ковки; по широкому двору обогнул круглый фонтан с мраморными рыбами, выключенный на зиму, и замер у крыльца с колонами.

Следом за молодым человеком с заспанным лицом и в темной паре Олтаржевский вошел в овальный подъезд. Он оставил куртку миловидной горничной в белом переднике и поднялся на второй этаж по изогнутой, как волна, мраморной лестнице с мягкой дорожкой. Через арку с позолоченным кантом очутился в круглом зале с высокими овальными окнами и картинами современной живописи – дорогущая мазня, в которой Олтаржевский ничего не смыслил. Под окнами, где подразумевались ниши для радиаторов, в плоских аквариумах плавно шевелились декоративные рыбы. В изысканной обстановке дома просматривалась незавершенность, словно хозяева накануне закончили перестановку мебели после ремонта, и предметы еще не на месте.

Хозяйка поднялась навстречу с дивана, обитого бежевой кожей под цвет стен, разделившего зал пополам, и подала Олтаржевскому тонкую в кольцах руку. На ней было светлое платье чуть выше колен и бриллианты от Chopard – он вспомнил, что где-то читал о драгоценностях, которые носят русские богачи. Она вела себя непринужденно. Поэтому гость поцеловал ее руку, не испытывая неловкости.

Олтаржевский решил не поражать хозяев дома старомодным костюмом – другого у него не было! – в домашнем свитере и джинсах он чувствовал себя комфортнее.

Женщина извинилась за срочный отъезд мужа, сообщив, что «Василий Степанович скоро вернется». Она жестом пригласила гостя на другую сторону дивана. С непривычки к роскоши Олтаржевский не сразу сосредоточился на деле.

– Как вы намерены поступить? – помогла ему Шерстяникова негромким певучим голосом.

Он рассказал, что они с Аркадием встретились накануне впервые за много лет. Приятель просил помочь. Но Олтаржевский не представлял, как. Поэтому позвонил ей – единственной их общей знакомой.

Женщина слушала, сложив на коленях руки лодочкой, как терпеливый учитель слушает детей. Сегодня он рассмотрел её лучше. Ей было за сорок. Своего возраста не скрывала, ибо почти не пользовалась косметикой. Для встречи с ним особенно не прихорашивалась – значит, считала его своим! (Либо – пустым местом!) Волосы её были уложены безукоризненно даже после ночного сна. «Стоя они, что ли, спят?»

Его, как накануне, поразили её голубые глаза. Но теперь Шерстяникова опускала взгляд под его взглядом. Теперь за её непринужденностью он уловил скованность. В ней что-то переменилось. Лишь после того как она сказала: «Вы очень напряжены!» – он догадался: она чувствует ту же неловкость, что и он, – и клещи внутри разжались.

– Аркадий знаком с Путиным. Значит, решение принимали наверху. Мы вот как поступим, – она мгновение подумала: – Я позвоню Люде и поговорю с ней. Вася этого сделать не может. Во всяком случае, мы будем знать, что они хотят от Аркадия.

Олтаржевский догадался, какой «Люде» собралась звонить хозяйка дома.

– Звонок вам не навредит?

– Хуже, чем Аркадию, никому не будет! – насмешливо и твердо ответила женщина.

Горничная расставила кофейный сервиз на резном столике и неслышно удалилась.

Шерстяникова извинилась и вышла. А Олтаржевский подумал, что в стране «телефонного права» её поступок может оказаться единственно верным. К тому же, защищая Аркадия, она защищала мужа: ведь сенатор с Аркадием «компаньоны».

Он осторожно налил кофе, но пить не решился, боясь неуклюжим движением расколоть драгоценную посуду из императорского саксонского фарфора: некогда для журнальной халтуры Вячеслав Андреевич изучал технику майсенского обжига и научился отличать искусство от глиняных черепков. Он сравнил изысканный фарфор с домом Шерстяниковых, куда вламывался из своей «глиняной подворотни», – попытался представить её родителей, детей, друзей, запросто бывавших здесь. Попытался представить жизнь людей с хорошим достатком. Подумал, что никогда бы не обеспечил ей её нынешнюю жизнь, и тут же вновь подосадовал на неуместные фантазии.

Когда Шерстяникова вернулась, глаза её живо блестели.

Она рассказала, что Аркадия обвиняют в крупном мошенничестве. Арестовали по особой статье. «Воспользовались» тем, что президент и Генеральный прокурор в отъезде.

– Разве без их санкции арест Аркадия возможен? – усомнился Олтаржевский.

– Во всяком случае, его отпустят! Мне обещали! А вот и Василий Степанович!

Олтаржевский обернулся. В гостиную энергичной походкой входил сенатор. Он был в дорогом костюме. Простое круглое лицо выглядело озабоченным, словно Василий Степанович пришел с важного мероприятия на еще более важное.