Погоня за оборотнями. Детективно-психологические романы

«Внизу» – в изоляторе временного содержания (милиц. сленг).] зэков кормили – такие запахи, у меня чуть голова не закружилась.

Содержавшихся в ИВС лиц, кстати, кормили из соседнего ресторана.

– Пошли, – Виктор еще несколько раз тюкнул по клавишам древней «Москвы» и вытянул лист из машинки. – «Обвиниловку» закончил, – радостно сообщил он, вставая из-за стола.

Ростом Виктор был с Олегом наравне, но выглядел более стройным. Со старшим следователем капитаном милиции Виктором Павловичем Миллером Олег близко дружил уже почти десять лет. Они были одногодки. До службы в милиции Виктор работал на стройке и заочно учился на юрфаке Латвийского университета. На службу он пришел на год позже Олега. Тогда-то они и познакомились. Сдружились на почве футбола. Неистовый поклонник этой игры и сам неплохой футболист, Виктор приобщил к ней Олег. Позднее и Олег затянул Виктора в секцию рукопашного боя, со временем сделав из того неплохого борца.

Как-то незаметно стали дружить семьями. Татьяна Миллер и Алена Островецкая стали неразлучными подругами. После нелепой гибели Алены в автокатастрофе, Олег и Миллеры еще больше сдружились. Олег невольно тянулся к их теплой и дружной семье, те же, в свою очередь, старались ненавязчиво опекать Олега и помогать ему воспитывать дочь.

Кое-кто в отделе за глаза иронизировал по поводу дружбы немца и еврея, но в глаза этого, естественно, не говорил, опасаясь схлопотать, притом не только на словах. Третьим в этой теплой компании был Ояр Долгоногов – как любил подшучивать Виктор, «инородное тело уголовного розыска в дружном коллективе следователей».

Характер у Виктора Миллера был отнюдь не нордический, а скорее наоборот: вспыхивал, как порох и вечно лез не рожон. Может быть, потому что предки Виктора были все-таки не из прибалтийских немцев, а из украинских колонистов. От них к Миллеру перешла любовь к украинским народным песням, которые он дурным голосом заводил после очередной дозы спиртного, к которому тоже вовсе не был равнодушен.

После не очень сытного столовского обеда Олег и Виктор вышли на улицу и направились к отделу. По пути Миллер закурил. Олег недовольно посмотрел на него, но ничего не сказал. Вообще-то он, бросив курить, нередко «наезжал» на друзей за вредную привычку, но сегодня спорить не хотелось.

– Ну, рассказывай, что стряслось? – Витька сделал глубокую затяжку. – Я же сразу усек – ты ко мне заскочил весь взъерошенный…

Олег кратко пересказал разговор с Хорьком. Реакция Витьки была, скажем прямо, неожиданной.

– Олежа, – улыбаясь, начал он, – неужели ты за столько лет службы еще не привык к этому. Пусть себе врет и изворачивается. В конце концов, это его единственное средство защиты. Твое дело спокойно доказать его вину и отправить за решетку. И не стоит из-за этого так нервничать.

– Пойми, Витинтяй, я не потому взбесился, что Хорек в наглую врет – меня это мало колышет. Я на него нарыл столько, что он у меня схлопочет срок на всю катушку! Но ведь эта гнида тянет за собой невинного человека, причем без всякой для себя выгоды, просто так – по подлой своей натуре!

– Да… твой Хорек – сволочь редкостная! Слушай, Олег, может, тебе помощь нужна? Скажи, что надо, – я сделаю.

– Да нет, Витек, спасибо! Сам управлюсь, я к этому делу еще и Ояра припахал…

– Догадываюсь, что о тебе сейчас Володька Шестаков думает. Ладно, короче, вечером ужинаем у нас. А то я после этой столовки уже опять жрать хочу. За Светланку не беспокойся – Таня ее сама заберет из садика. Да, и не забудь – скоро первое сентября. Надо будет отвести пацанку в школу, а потом устроим маленький сабантуй: первый раз в первый класс – это тебе не хухры-мухры…

На перекрестке друзья распрощались: Виктор направился в отдел, а Олег пошел к жене Крауклиса – Мирдзе, благо она работала в мебельном магазине неподалеку. Ничего существенного Мирдза ему не сообщила, но после встречи с ней Олег еще больше утвердился в невиновности Крауклиса. Мирдза испытывала к нему скорее жалость, чем вполне понятную в данном случае неприязнь. Да, много пил, из-за чего, собственно, и разошлись, но деньги на ребенка приносит регулярно, часто дарит дочке игрушки. Хм, как-то не очень вписывается Художник в образ вора – подельника Хорька.

В мастерских КБО[10 -

КБО – комбинат бытового обслуживания.], где раньше работал Крауклис, Олег долго беседовал с его бывшими коллегами по работе. Все в один голос утверждали: Карлис человек неплохой, но слабохарактерный. Зарабатывал хорошо, но постепенно стал спиваться, опускаться, занимать деньги на выпивку, правда, всегда отдавал.

Старый мастер Имант Борткевич вызвался проводить Олега на склад: Островецкий захотел посмотреть на работы Крауклиса.

– Знаешь, майор, ты не думай, – словоохотливый старик пытался хоть как-то растолковать Олегу, что его бывший подчиненный – не совсем конченый человек, – Карлис неплохой парень. Вот смотри, он одолжил у меня приличную сумму денег, и все до копеечки вернул.

– Когда это было? – насторожился Олег.

– Незадолго до его ареста.

– А поточнее? – Олег напрягся: неужели ошибка и Художник все-таки причастен к краже.

– Ну, – старик задумался, – он мне вернул деньги, а на следующий день я узнал, что его арестовали.

– А откуда он взял такую сумму денег? – как бы невзначай спросил Олег. – Вы, случайно, не в курсе?

– Как – не в курсе? Это же я ему нашел эту работу. Он оформлял поселковый клуб в районе. Правда, там им были недовольны – он же чаще пил, чем работал, но в конце концов работу свою сделал хорошо, и ему заплатили сполна.

У Олега отлегло на сердце. Все-таки интуиция его и на этот раз не подвела. Конечно, все это потребует еще тщательной проверки, но Олег был уверен, что старик говорит правду. Все, что сегодня Островецкий услышал о Крауклисе, говорило в его пользу: честен, порядочен, но прямых доказательств его невиновности пока так и не нашлось.

Старик тем временем возился с замком склада.

– Заходи, вот его работы, – старый мастер указал на сваленные в кучу холсты и транспаранты.

Олег принялся перебирать и рассматривать работы. Он еще сам не понимал, зачем ему это нужно. Внезапно у него екнуло сердце: вот, вот же оно! Олег с видом триумфатора посмотрел на старика и хлопнул его по плечу – все работы Крауклиса были подписаны инициалами «КК». Причем, даже без всякой графологической экспертизы можно было утверждать, что именно так были выцарапаны инициалы «КК» на ложечках. Нет, экспертиза, конечно же, будет назначена – Олег привык доводить все до логического конца. Естественно, придется назначить еще и металловедческую экспертизу с целью выяснения давности нанесения царапин на ложечки, ведь может возникнуть предположение, что Крауклис нанес свои инициалы на них уже после кражи. Но Олег был уверен: экспертиза – просто формальность. Она лишь подтвердит его выводы, изложенные при осмотре ложечек: инициалы нанесены очень давно, металл в царапинах почернел от времени. Ну что же, ложечки отпали – Мара Круминя обозналась.

– Ну что, дед, – довольным тоном произнес Олег. – Холсты я у тебя изымаю, вернее не сами холсты, а те кусочки, где написаны инициалы. Разрешишь порезать?

– А это поможет Карлису?

– Еще как…

– Режь! – старик принес ножницы, и Олег вырезал кусочки с двух холстов – больше и не требуется. Островецкий оформил протокол добровольной выдачи образцов и тепло попрощался со стариком. Он был доволен – день прошел не зря.

Около восьми часов вечера Олег, не заходя домой, пришел к Миллерам. Они жили в соседнем доме в небольшой двухкомнатной квартирке. Виктор встретил Олега в прихожей.

– Будь, как дома, но не забывай, что ты в гостях! – Миллер был в своем репертуаре. Малознакомые с ним люди считали его грубоватым, даже несколько хамоватым человеком, лишь жена и немногие близкие друзья знали, что таким образом он пытается прикрыть свою излишнюю, как он считал, застенчивость и сентиментальность.

– Помолчи уж, болтун, – из кухни вышла Татьяна Миллер – дородная, статная молодая женщина с добрым лицом. Руки у нее были заняты сковородками, источавшими аромат жареной картошки и мяса. Олег даже застонал в предвкушении великолепного ужина.

– Мальчики, за стол! – Татьяна подставила Олегу щеку для поцелуя и заспешила в гостиную.

Из детской комнаты выбежала дочка Олега, шестилетняя Светланка, и бросилась отцу не шею. За ней степенно вышла десятитилетняя Нина – дочь Миллеров.

– Дядя Олег, а мы в школу играем. Я Свету к первому сентября готовлю, – важно сообщила она.

Олег поцеловал малышку в лоб, приобнял обеих девчонок – и почувствовал умиротворение: он любил этот дом, здесь он отдыхал и душой и телом.

Нина и Света убежали в детскую. Олег снял куртку и прошел в гостиную, Журнальный столик был уставлен всевозможными кулинарными изысками, на которые Татьяна была великая мастерица. Олег занял свое привычное место в углу дивана.

– Витька, спрячь куда подальше! – он снял с себя наплечную кобуру с пистолетом и передал Миллеру. Тот убрал все это хозяйство в секретер и, загадочно улыбаясь, достал оттуда бутылку водки.

Дождавшись, когда Татьяна уйдет за очередной порцией закусок, Олег подмигнул Виктору:

– У меня в куртке еще одна.

Он знал, что им с Витькой одной бутылкой не обойтись, и прихватил еще одну, чтобы потом не бегать за «догоном».

– А Длинный придет? – спросил Олег, имея в виду Ояра Долгоногова.

– Вряд ли, он звонил, что еще «лисапет крутит» – ты же припахал его на всю катушку.

Раздался звонок в дверь.

– А ты говорил: не придет, – усмехнулся Олег. – Ояр это дело спинным мозгом чувствует, – он щелкнул себя по кадыку.