Какой народ, такая и армия. Вооруженные Силы России глазами журналиста

22.09.92 г.

КОМАНДИРОВКА В ИНГУШЕТИЮ

Не уменьшается напряженность в этой горной республике, что вынуждает МВД России направлять туда оперативные группы. Наш корреспондент встретился с заместителем командира спецгруппы Нижегородского УВД, которая вернулась из Ингушетии, где находилась 40 дней, В. Тисленко.

– Василий Лукьянович, из кого состояла ваша группа и какие выполняла задачи?

– Нас было 30 человек. Из них 20 – спецназ, рядовой и сержантский состав, остальные – следователи и дознаватели, офицеры. В Москве был сформирован специальный эшелон со всей России, несколько сот оперативно-следственных работников. А задачи нам были поставлены такие: охрана общественного порядка на разделительной полосе, изъятие оружия у населения, прикрытие границы с Северной Осетией.

– В каких условиях вам приходилось работать?

– Жили в вагончиках, пищу готовили сами, кто как мог. А работали по 12 часов в сутки как минимум, без выходных. Напряжение было очень большое. Мы находились на посту №13 у Назрани, проверяли транспорт, идущий в Чечню. Сопровождали беженцев, уходящих из опасных мест. С маневренными группами ездили в рейды.

– А под огнем приходилось бывать?

– Несколько раз наш пост обстреливали трассирующими пулями, ночью. С какой стороны – установить было трудно. Приходилось ловить бронетранспортеры, тоже неопознанные.

– В вашей группе были потери?

– У нас нет, в других были. Одного раненого отправили в Рязань, погибшего – в Тамбов.

– Какие итоги работы вашей группы можно подвести?

– Раскрыли 5 преступлений, изъяли большое количество оружия. Очень много там оружия. На базаре можно легко купить кинжал, даже радиостанцию. А вот патроны – в дефиците. Один патрон стоит тысячу рублей.

– С вашей точки зрения, кто же виновен в этом конфликте?

– Мы соблюдали нейтралитет и обязаны были разоружать обе стороны. Там дошло до кровной мести. За голову ингуша дают от 2 до 10 миллионов рублей. В Назрани 6 декабря был президент России Б. Ельцин, но после его визита обстановка к лучшему не изменилась. Конфликт затягивается и может превратиться во второй Карабах. Сложно сказать, когда в Ингушетии будет мир.

– Но оправданны ли такие командировки туда специалистов со всей России?

– Приказ есть приказ. Думаю, что они нецелесообразны. И дома работы хватает. Там надо обустроить границу, и пусть бы противоборствующие стороны разбирались между собой без участия России.

– Но, может быть, в Ингушетии много русских, поэтому есть необходимость их защитить?

– Русских там нет, все выехали. Местное население нищее в основной массе. Но есть и такие, кто денег не считает. Есть дома-дворцы, из одного забора можно еще три дома построить. Но приходилось видеть и очень много разрушенных домов,

– Вы уехали, а вам на смену – другая группа?

– Да. Работы там еще много и надолго.

А МЫ ЗДЕСЬ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБ МЕНЬШЕ БЫЛО КРОВИ…»

Когда вернулся из командировки в Северную Осетию – Аланию отряд нижегородской милиции, во время встречи на вокзале я попросил одного бойца хотя бы кратко рассказать о своих впечатлениях. «Очень устал…» – неохотно ответил он, давая понять, что не расположен к разговору. «Да что рассказывать, все одно и то же, ничего не меняется», – ответил второй, для которого это была восьмая командировка в «горячие точки».

В 1994 году нижегородские милиционеры ездили в Северную Осетию первый раз. Нашим отрядом тогда командовал подполковник милиции Олег Мандрусов. Он работал заместителем коменданта поселка Карца. Его воспоминания помогут составить впечатление о том, что происходило и происходит сегодня в этой северокавказской республике.

– Помню недавний сюжет по телевидению: на аэродроме в Чкаловском приземлился самолет с пятью освобожденными из чеченского плена российскими офицерами. Они были похищены с территории Северной Осетии, из местечка Карца…

Карца… Перед глазами встает череда разрушенных домов. Когда я прибыл туда во главе сводного отряда УВД области, там из 960 домов разрушены и сожжены были 264, из 1684 жителей проживало не более трехсот. А до событий октября 1992 года в поселке дружной семьей жили ингуши, осетины, русские, армяне… Жутким памятником кровавым событиям 92-го лежали развалины Дома культуры. Здесь были расстреляны осетины, около полутора десятков человек.

Все окружающее нам казалось тогда нереальным. Улицы, по которым мы ездили на бронетранспортере, назывались улицами Дружбы, Мира. А вокруг стояли разрушенные дома, здесь убивали людей.

Главной задачей нашего отряда была поддержка общественного порядка, а если проще – не давать ингушам и осетинам убивать друг друга. Никакой власти в поселке не было, все хозяйственные вопросы риходилось решать нам, комендатуре. Как заместителю коменданта, мне часто приходилось встречаться с местными жителями, в основном с ингушами. Многие жаловались на трудности, вызванные войной, на бедность. Кстати, с выражения «Я бедный ингуш» начинались почти все разговоры со мной. При этом в качестве свидетельства своей бедности человек показывал мне свой двух-трехэтажный дом с гаражом для нескольких автомашин. На мой вопрос, кто же тогда здесь считается богатым, мне показывали дом в 42 окна и с личным автопарком в 13 автомашин…

А тогда, в октябре – ноябре 1994 года, бойцам моего отряда приходилось несладко: почти ежедневные обстрелы КПП, надо было проводить конвои, участвовать в операциях. Всех нас потрясла гибель сотрудников УВД Омской области.

Не давала покоя мысль: почему здесь гибнут люди? Как. случилось, что на улицах Мира и Дружбы соседи убивают друг друга? Тогда на эти вопросы я не находил ответа, да и некогда было. Сегодня, особенно после чеченской кампании, многое становится яснее.

По существу, у России не было и нет четкой национальной политики. Простые люди не понимают, чего хочет Москва на Кавказе. Знаменитый призыв Б. Ельцина: «Берите суверенитета столько, сколько сумеете проглотить», обернулся на Кавказе бедой. Малые народы «подавились» суверенитетом. А принятый в 1991 году закон о реабилитации репрессированных народов только подлил масла в огонь. И вот уже семь лет прошло, а ингуши и осетины все еще стреляют друг в друга.

Бурлит Дагестан, а теперь и Карачаево-Черкесия. И тянутся на Кавказ эшелоны с нижегородскими милиционерами, напевающими под гитару популярную среди «бывалых» песню Леры Тамбовского «А мы здесь для того, чтоб меньше было крови…»

ДНЕВНИК РУССКОГО ДОБРОВОЛЬЦА

Однажды он пришел в редакцию в черной форме морского пехотинца, и оставил тетрадь. На первой странице был список какой-то спецгруппы «Москва» – имена и фамилии, из них несколько москвичей, волгоградец, казак по имени Рома, Костя-омоновец из Орска. Это был дневник, который велся во время военных действий в Приднестровье с конца марта 1992 года. О той войне, для многих из нас неизвестной, уже начали забывать. Осталось после ее окончания никем не признанное государство, а люди, его защищавшие, разлетелись по горячим точкам. Вот и автор дневника давал о себе знать, приезжая из горячих точек, а потом сказал, что собирается в Чечню. С тех пор о нем ни слуху ни духу. Зачем и в кого они там стреляли, в Приднестровье, нужны ли были вообще – об этом и дневник. В нем почти нет дат, и написан он языком человека, привыкшего держать автомат, а не авторучку. Не собирался он делать и какие-то политические выводы. Давайте сделаем их сами.

Март 1992 года. Сформировалась группа из 12 человек, владеющих приемами рукопашного боя. В конце марта получили назначение в Григориополь, что между Тирасполем и Дубоссарами. Поступили в распоряжение майора Болгова и приступили к патрулированию населенного пункта. Комендантский час – с 22 часов до 5 утра. Задерживаем подозрительных. Ночью нас обстреливают с правого берега молдавские румыны. У нас есть раненые. Против нас действуют диверсионные группы.

Нашу группу послали на перехват диверсантов. Были в засаде на берегу Днестра, всю ночь. В 5 часов утра нас сменили из батальона «Днестр». Их группа вооружена лучше нас – есть приборы ночного видения, снайперские винтовки, радиостанция и гранаты. У нас – всего по 3 магазина к автомату и по одной гранате.

Защищаем военкомат Григориополя. Всю ночь просидели в засаде. Перехватили радиосообщение, что военкомат защищают «черные береты» спецгруппы «Москва». Поэтому никто и не рискнул идти на нас.

В 2 часа ночи подняли по тревоге, и на двух «уазиках» поехали в сторону села Ташлык. Здесь была расстреляна машина «скорой помощи». Она стояла на середине дороги, без стекол, там были раненые. Одна женщина убита наповал, вся в пулевых дырках

Получили приказ охранять установки «Алазань» и боеприпасы к ним. На этом участке, нам сказали, погиб Саша Р., его окоп был у самого Днестра. Ночью нас с той стороны обстреливают снайперы, но мы молчим: пусть думают, что здесь никого нет. А пойдут – мы их встретим как положено, по-русски.

Ночью был сильный обстрел, и нам пришлось занять позиции и открыть огонь по той стороне. Стреляли, пока они не затихли.

Днем отдыхаем, иногда и выпиваем все дружно.

Ездил провожать друзей до Москвы и заехал домой, в Нижний Новгород.

3 июля снова отбыл в Приднестровье, воевать. Надо было ехать снова в Григориополь, но туда только по пропуску, а так – посты задержат. Проехать не удалось, и остался с необстрелянными ребятами. Кормят обещаниями, что скоро на передовую, но чувствуется, что идет саботаж.

Послали людей на разведку, узнать, где требуется личный состав для защиты Приднестровья. Наконец договорились с командованием, что нас возьмут воевать. Дали нам ЗИЛ-130, и мы всем взводом приехали в расположение комбата Косарева. Он построил нас, спросил, кто командир, ребята показали на меня. Назначил командовать взводом. Вечером нас одели и вооружили, каждому записали номер его оружия в военный билет или в паспорт. Дали по магазину и по пачке патронов. Старшина обещал дать сапоги, а то обуты кто во что.

Побыли при штабе как комендантский взвод и увидели всю прелесть штабной жизни: пьянки офицеров, стрельбы по бутылкам, выходки комбата.

(Далее в дневнике опять список взвода. География обширная: Москва, Нижний Тагил, Кишинев, Баку, Санкт-Петербург, Воронеж, Выборг, Иваново, Джамбул. У одной фамилии приписка: «Трус. Расстрелян», у другой: «Засланный молдаванин, ушел к румынам»).

Прибыли на передовую и ознакомились с позициями нашего левого фланга. Окопы на дамбе. Расставил людей, готовимся к открытию огня. Ночью на левом фланге был убит наповал доброволец не из нашего взвода, ему всего 17 лет. Бегал за патронами, и его снял снайпер. У нас ночь прошла без боя, все живы.

9 июля. Прибыло пополнение из ленинградцев, заняли окопы.

10 июля. Ночью нас обстреляли так внезапно, что многие не поняли, в чем дело. Все бойцы сидели по своим окопам, и только наш Наркоша ползал и кувыркался под пулями, боясь, что его убьют. Жене он сказал, что поехал косить сено, а сам сюда, на войну.

11 июля. Ночью неожиданно у нас за спиной начался бой. В., предатель, подозвал к себе Васю и Малого и начал стрелять по ним. Тяжело ранил Васю, а Малого – в ногу. И тут же смылся. К Василию подбежали наши, и он сказал, что измена, среди нас предатель. Мы услышали крик о помощи, но сначала не придали значения. Потом узнали голос Малого, долго всматривались в темноту, но ничего не было видно. Тогда Олег побежал на крик. На плащпалатке притащил Малого, тот кричал от боли. Перевязал ему ногу своей портянкой, но он все равно кричал.