Избранное. Том 1. Детективные повести

– Мне сразу уйти или вы ещё что-нибудь скажете?

– Хватит заниматься распутством, тёмными делами и дружить с криминальными элементами. Подумай о своём будущем и о нас, – воскликнул отец.

– А кто о простом, невиновном человеке подумает? А кто вообще о простом народе думает? Например, повели борьбу с пьянством якобы во благо народа, а получилось всё наоборот. Люди стали больше пить самогон, левый спирт, различные спиртосодержащие жидкости. А начальство как пило водку, коньяк, так и сейчас пьёт, закусывая икрой чёрной, икрой красной, а в магазинах полки для народа – хоть шаром покати.

Павел Иванович изумлённо посмотрел на сына и спросил:

– Ты это о чём, сын?

– Открой холодильник и посмотри, чего только там нет. В магазинах таких деликатесов уж точно не имеется. Может, пора с народом поделиться и в деле Виктора разобраться, не боясь разговоров. Как вы будете потом, после оправдания, смотреть в глаза человеку, которого заранее обвинили в страшных преступлениях? А что Виктора оправдают, я не сомневаюсь. Очевидно, с вашей колокольни, так называемой партийно-хозяйственной элиты, Виктор букашка, который не заслуживает внимания. И ещё, говоря о народе, я советую вам сходить в винный отдел магазина к четырнадцати часам и посмотреть, до чего вы этот народ довели. Там люди, чтобы купить три положенные бутылки вина, ползут по головам друг друга к заветному прилавку, боясь, что им их нормы не хватит. И тебе, отец, персональный совет. Если пойдёшь туда, сними галстук, иначе побьют.

– Ты меня, сын, удивил своими взглядами на жизнь. И я даже сейчас за тебя порадовался. А в отношении Виктора я хочу сказать, что есть же правоохранительные органы, суд, которые и занимаются расследованием и установлением истины.

– Справедливый приговор во многом зависит от объективной, активной позиции людей, которые так или иначе задействованы в расследовании и раскрытии преступления. Но иногда такие люди ошибаются или специально, преследуя какие-то свои корыстные цели, или по халатности, или просто из-за нежелания себя сильно утруждать. И твоя, отец, позиция как раз и способствует вынесению несправедливого приговора. У меня другие взгляды, поэтому я сейчас ухожу искать возможные способы помощи другу. Пока.

Любовь Михайловна что-то хотела сказать сыну вдогонку, но тот уже вышел из квартиры.

Сергей ехал на встречу с Людой с подпорченным настроением. Хотя в последнее время оно у него лучше и не было. В его душе постоянно ощущалась какая-то тяжесть, неудовлетворённость происходящим в стране, своим положением в обществе, которое скатывалось в пропасть, где царили совершенно другие принципы отношений между людьми, основанные на равнодушии к чужим бедам, на зависти к более успешным и зачастую даже на подлости и предательстве. Сергей думал: страну в очередной раз ведут не туда, куда надо. У народа забирали основной признак их более или менее хорошей жизни – стабильность. И теперь людям надо приспосабливаться к новым условиям и заботиться о своём выживании. В ближайшее время, очевидно, страну ждут большие перемены и даже потрясения. Виктор прав, в такое время пора начинать своё дело. Тропников ехал по городу, размышляя обо всём этом, не забывал обращать внимание на автомобили красного цвета и их номера. Возле института его уже поджидала Люда. Увидев Сергея, она подбежала к нему и сразу же засыпала вопросами:

– Как Витя? Когда я смогу его увидеть? Хватит ли у него сил выдержать весь этот кошмар?

Тропников подробно рассказал о встрече с другом, о его оптимистическом настроении и о том, что ему самому удалось сделать за сегодняшний день.

Люда заплакала и сказала:

– Я не могу поверить, что всё это произошло с нами. Я буду писать ему письма. Мне так будет легче. Мы даже фотографиями не успели обменяться. Как-то надо будет это сделать.

– Комната Виктора, скорее всего, опечатана после обыска. Но у родителей должны быть фотографии сына. Я привезу тебе какую-нибудь из них.

– Спасибо, Сергей! Не знаю, чтобы я без тебя делала. Наверное, с ума бы сошла.

– Всё будет хорошо.

– Я об этом постоянно молю Бога. Он не должен оставить нас в беде.

– Нам, прежде всего, самим не надо опускать руки. Во всех безвыходных ситуациях всегда есть выход. Для поиска машины в соседней области я хочу подключить своих родителей с их связями. Но они пока занимают непонятную для меня позицию в этом деле.

– Неужели они не хотят помочь твоему другу?

– Это на первых порах, а так они у меня нормальные люди, и, я думаю, совесть им подскажет, что делать.

12

Павел Иванович и Любовь Михайловна после разговора с сыном пребывали в поникшем состоянии. Теперь им было стыдно за свою позицию в отношении друга Сергея. Ведь они раньше считали Виктора достойным молодым человеком. А вспышка гнева, скорее всего, произошла инстинктивно, чтобы защитить собственного ребёнка от неприятностей. Павел Иванович обнял жену и сказал:

– Надо поговорить с Сергеем и узнать, как мы можем помочь Виктору.

– Я с тобой полностью согласна и хотела ещё раньше спросить об этом Серёжу. Может быть, действительно его друг не совершал этих ужасных преступлений.

– Договорились, поговорим с сыном и, если понадобится, подключим все свои связи. И я решил завтра съездить к винному магазину на экскурсию и собственными глазами убедиться, что там творится.

– Съезди, съезди, в отличие от тебя, я давно уже знаю, как там люди сходят с ума.

Павел Иванович задумался. Ему было обидно слышать упрёки сына о том, что он жирует за счёт народа. Да, он пользуется определёнными привилегиями в приобретении тех или иных товаров и продуктов, но он это заслужил добросовестным трудом, занимая ответственную должность. Он понимал, что за три года перестройки много чего сделано полезного, особенно в плане свободы слова, борьбы с бюрократией, развития свободного творчества. Но почему при этом опустели полки в магазинах? Здесь, очевидно, перемешано всё: и саботаж, и неграмотное, неквалифицированное управление предприятиями, экономикой, и, конечно, идёт подрыв государства извне. Похоже, скоро коммунистической партии как единственной руководящей силы в обществе придёт конец.

Во вторник, без десяти два дня, Павел Иванович без галстука был возле винного отдела, который находился во дворе гастронома с тыльной его стороны, как говорится, от глаз подальше. Здесь была уже сформирована огромная очередь из пяти – шести человек в ширину. Начальник строительной организации подошёл поближе к толпе и стал прислушиваться, о чём говорят люди. Всех волновало два вопроса: сколько сегодня завезли ящиков вина и по сколько бутылок будут давать на брата? С разных сторон слышались разные предположения. Одни говорили, что сто ящиков, другие, что лишь двадцать.

Ровно в два часа дверь в винный магазин открылась, и в мгновение ока очередь превратилась в огромный, молчаливый шар. Мирные беседы закончились, началась борьба за возможность протиснуться в заветную дверь. Павел Иванович наблюдал со стороны, как люди превращались в зомби. Вдруг из толпы вылезли два амбала и, с разгона прыгнув на головы людей, поползли к узкой щели магазина. Через некоторое время они, довольные, вышли из «рая» уже на своих ногах. Толпа с завистью спрашивала их: «по сколько сегодня дают». Парни с гордостью отвечали: «по пять». По «шару» прокатился одобрительный возглас: «сегодня завезли вина много, должно всем хватить». Потом Тропников, наблюдая за счастливчиками, которые здесь же, во дворе магазина, пили вино из горлышка, думал: здесь, конечно, собирается не цвет общества, но они тоже люди и заслуживают лучшей доли. А ведь многие из них где-то работают, учатся. Господи, что творится с людьми, неужели государство довело их до такого состояния?

Вечером Павел Иванович спросил у сына, чем он может быть полезен для Виктора. Сергей, не держа зла на отца, попросил его наладить связь с Госавтоинспекцией соседней области с целью установлению всех красных «Москвичей», там зарегистрированных. Павел Иванович согласился.

13

В этот же вечер Люда, пораньше вернувшись с занятий, села писать письмо Виктору. Она решила, что хотя бы так будет общаться с любимым человеком и говорить ему о своей любви. Письма Люда ещё ни разу в жизни не писала, поэтому, взяв чистый лист бумаги, она, сначала задумалась, а потом начала писать: «Витя, любимый мой человек! Как ты себя чувствуешь? Я, когда узнала о твоей беде, чуть не умерла. Я уверена, что ты такое не мог совершить, и теперь каждый день молю Бога вернуть тебя мне. Быть может, именно Бог послал нам такое испытание, которое мы должны выдержать с честью, чтобы потом жить вместе долго и счастливо, рожая детей. Я тебя пока не хочу обнадёживать, но я чувствую под моим сердцем зарождение нашего ребёночка. Я верю, что справедливость восторжествует. Но если случится самое страшное и ты там останешься, то знай, я хочу носить твою фамилию и заключить с тобой брак, хоть на небесах, хоть под землёй. Извини, любимый, больше писать не могу. Слёзы застилают глаза. Разговор продолжим в следующем письме. Обнимаю, целую, люблю. Твоя Люда».

Слёзы ещё сильнее хлынули из глаз девушки. Люда перечитала написанное, вложила лист в конверт, подписала адрес учреждения и, гонимая какой-то силой, быстро выбежала на улицу и опустила письмо в почтовый ящик. После этого ей сразу же стало легче. Девушка подумала: теперь она с нетерпением будет ждать ответа от любимого человека.

В эту ночь Люда крепко спала, а под утро её приснился сон, что она бежит по тропинке в берёзовой роще в своём любимом платье в синий горошек, которое сшила специально для себя и которое подчёркивало её красивую фигуру, и кричит: «Витя, Витя, Витя». В ответ лишь слышится: «Я, я, я». «Ты где?» И опять эхо в ответ: «Здесь, здесь, здесь». Она бежит дальше, в глубь рощи в надежде увидеть любимого человека. Она чувствует, что он где-то рядом, и снова кричит: «Любимый, ты где?» Вдруг совсем близко раздаётся: «Я здесь». И в этот момент Люда проснулась и подумала: «Это плохо, что я так и не увидела Витю». А если на самом деле она его больше не увидит? Нет, такого не может быть, всё будет хорошо.

14

В шесть часов утра по радиоточке в камере Никитина мощно зазвучал гимн Союза Советских Социалистических Республик. Виктор, услышав его, подумал: ещё один день начинается. Что он принесёт ему – страдание или облегчение? Узник стал уже привыкать к новому существованию. Он жил воспоминаниями, а вот мечтать боялся. В данной ситуации, когда жизнь висела на волоске, было бессмысленно этим заниматься. У него украли будущее. Прошла почти неделя, как Никитина заточили в другой мир, где душа пустела, мысли летели не вперёд, а назад, где подавлялась воля и желание сопротивляться несправедливости. Закончится ли его жизнь или нет – в ближайшее время теперь зависело от профессионализма, добросовестности конкретных людей правоохранительной системы. Виктор посмотрел в окно. Через решётку в камеру заглядывал кусочек осеннего, хмурого неба. И ему почему-то вспомнился случай из прошлого. Было ему тогда семнадцать лет, и ему в один из осенних дней довелось присутствовать на судебном процессе, где рассматривалось уголовное дело по обвинению парня из соседней деревни за убийство. Обвинение заключалось в том, что этот парень, Миша, возвращаясь с танцев, ударил ножом в шею своего соперника по любовным делам, который от полученной раны умер. До суда никто не сомневался в виновности Миши и на каждом углу кричали, что он убийца и негодяй и заслуживает самого строгого наказания. Но суд выяснил другие обстоятельства дела. Оказалось, что ссора из-за девушки началась ещё на танцплощадке. После танцев Мишу встретили три парня и стали его избивать с использованием кастетов. В такой ситуации Миша перочинным ножом и нанёс роковой удар одному из обидчиков, попав в сонную артерию. После этого другие нападавшие разбежались, а дело было представлено так, что Миша был зачинщиком драки и при выяснении отношений один на один убил соперника. Но суд докопался до истины, и подсудимого оправдали, признав в его действиях необходимую оборону. Теперь тот Миша живёт в Москве и радуется жизни. А согласись тогда суд с доводами следствия, сидел бы сейчас Миша в местах, не столь отдаленных, с клеймом убийцы. И все бы с этим согласились, поскольку не знали всех тонкостей уголовного законодательства.

Виктор вспомнил и другие случаи из уголовной практики, когда к ответственности привлекали невиновных лиц и которых потом по приговору суда расстреливали. От последнего воспоминания Никитину стало не по себе. Но он подумал: это не его случай, он должен остаться жив.

В десять часов Виктора привели на допрос. В комнате находились следователь прокуратуры и адвокат Александр Дмитриевич. Когда Никитин сел на стул, следователь сказал:

– Гражданин Никитин, я хочу вам ещё раз напомнить, что чистосердечное признание вины смягчает наказание и в случае осуждения вас к высшей мере – расстрелу – даёт вам право обратиться за помилованием. Вы по-прежнему настаиваете на своей невиновности в совершённых преступлениях?

Виктор уверенно кивнул головой.

– Категорически да.

– Тогда у меня к вам есть пару вопросов. Вы занимались нелегальной перевозкой спирта?

Обвиняемый удивлённо посмотрел на следователя.

– Нет.

– Но у нас есть сведения, говорящие об обратном.

Адвокат спросил:

– Это как-то зафиксировано в материалах уголовного дела? Есть какие-то доказательства такой деятельности?

– Пока нет, но, возможно, появятся, – Сушко почему-то поднял указательный палец правой руки к верху.

– Тогда и вернёмся к этому вопросу, – адвокат с укором посмотрел на подзащитного.