Мое дело. Наше дело. Общее дело

– Думаю тебя начнут искать. Пистолет все же надо было взять, если делаешь, то делай до конца и не оставляй свидетелей. Если ты его убил, то это хорошо, и он больше не сможет открыть рот и показать на тебя пальцем. В следующий раз, когда задумаешь что-нибудь подобное, лучше приезжай ко мне, вместе подумаем и обсудим этот вопрос. А такими спонтанными действиями только погубишь себя и свою дочь. Был у меня когда-то давно знакомый по имени Пепе, так вот этот Пепе был полным отморозком. Как-то раз он решился ограбить банк. Когда мы сидели в тюрьме его партнёр мне рассказал их план: никаких жертв, холодной расчет и тд и тп. Настал день ограбления, и как только Пепе вошёл в банк, он не справился с эмоциями и спустя минуту начал всех валить. После чего оказался в тюрьме, где повесился через месяц. Ты вроде не пацан уже. А с эмоциями справиться не можешь.

– Это очень тяжело сделать Джозеф, справиться с эмоциями, когда речь заходит о семьи. Знаешь, после того как я его избил, мне захотелось найти тех, на кого он работает. Я вполне готов нажать на курок, без каких-либо колебаний.

– Помнишь про тапочки?

– Помню.

– Думаю сейчас тебя волнует другое… Любого здорового и порядочного человека в такие моменты беспокоит страх перед тюрьмой.

– Ты прав! Но я сделал это ради дочери. И если понадобится я сделаю это снова!

– Мне бы твою уверенность – жил бы сейчас во дворце, писал книжки и трахал сельчанок. Я не думаю, что парочка дохлых барыг что-то изменит… Это как мазать шанкры зелёнкой, вместо того, чтобы лечить саму болезнь… Друг, если задумал умереть, то есть способ по проще! – сказал Джозеф и направил руку к своей голове имитируя выстрел.

– А как же дети Джозеф? У моей соседки умерла дочь, совсем юная, умерла от передоза. Моя собственная дочь чуть не подсела на эту дрянь, а может и подсела и просто нагло врет. Мы на войне!

– И что ты предлагаешь? Завалить несколько барыг? От этого ничего не изменится, это даже не ходить по поверхности, а для того, чего хочешь ты, как я понял, надо копнуть глубоко. У нас нет такой силы. Да и возвращаться обратно в эту грязь я не хочу! Пока ты этого не понимаешь, как оно заманивает тебя, словно молодая танцовщица…

Дойл допил стакан чая, попрощался с Джозефом и уехал.

По дороге домой, Дойл заехал в мясную лавку, где обычно закупался продуктами и добротной говядиной.

– Мне два куска говядины, как обычно. Спасибо! – сказал Дойл продавщице, дождавшись очереди.

Продавщица положила мясо в пакет и протянула его Дойлу, который о чем-то глубоко задумался, но потом, как бы вернувшись обратно в реальность поблагодарил ее и вышел из лавки.

На улице возле его машины стояла компания хихикающих, курящих молодых людей. Дойл подошёл к машине, не обращая на них внимания; и тут он был неприятно удивлен, как и Мертвый который находился в этой компании, а после того, как Мертвый встретился глазами с Дойлом, он слегка содрогнулся и вспомнил как Дойл яростно избивал его ногами. Мертвый пугливо замер, но быстро пришел в норму и с яростью крикнул:

– Это он!

По Дойлу искрометно пробежались мурашки. К нему быстро начали приближаться Мертвый и его друзья. Медленно отступая к своей машине, Дойл испытывал животный страх и все больше столбенел, глядя на их лица, искаженные от злости, словно перед ним были отборные нацисты, вдруг заметившие гуляющего по площади Берлина еврея, который в голодное время, с наглой ухмылкой на лице, тащит домой куски мраморной говядины, да ещё и не довольно бурчит, глядя на пасмурное небо.

Каким-то чудом Дойл вспомнил про пистолет, спрятанный у него под пиджаком. Его пальто было расстёгнуто, так что ему удалось вовремя выхватить оружие и направить на подбегающих неприятелей, однако хватит ли патронов, чтобы перестрелять всех? Никакой стрельбы не было, вся компания Мертвого остановилась, увидев направленный на них пистолет, – никто из них не хотел получить пулю. Паникуя Дойл все же судорожно нажал на словно замерший курок. Но выстрела не было, по неопытности Дойл не снял оружие с предохранителя. Затем он мигом сел в машину и уехал.

В заднею часть автомобиля прилетел камень и разбил стекло. Мертвый держался за ребра и истерично кричал Дойлу вслед:

– Считай, что ты труп! Я съем твоих детей!

Глава четвертая: эхо демократии.

Хафиза прилетела в Новый город в надежде обрести новую жизнь, ведь на ее родную землю ступил суровый, пропитанный либеральными «ценностями» сапог демократии и теперь ее страна разрушена войной. Когда Хафиза эмигрировала она не рассчитывала на лёгкую жизнь, которая ей была чужда. По приезду у нее было желание найти хоть какую-нибудь работу: уборщица, официантка или садовница – ее устроит, что угодно, чтобы прокормить себя. Она не собиралась быть у кого-то на содержании, так ее не воспитывали. Молодая Хафиза готовилась к худшему, но то что она окажется измождённая и избитая в багажнике патрульной машины не было даже мимолётного представления; ей казалось, что все это дурной сон, который вот-вот отнимет последние силы и сведёт с ума.

Офицер Горни довольно разжёвывал шоколадку и крутил руль: ночь, тихая улица, глухие еле слышные удары по стенкам багажника – романтика социопата в полицейской форме!

Глава пятая: Богу не нужны овцы. Богу нужны боевые волки, сражающиеся на его стороне!

Дойл на ближайшее время забыл о работе и после бодрящей встречи с Мертвым решил пару дней отсидеться дома и перевести дух. Но в конце недели все же придется вернуться на работу, ведь придет Эндрю Киль, чтобы в очередной раз мафия немного нажилась. Дойл не хотел проверять, что будет, если не заплатить в положенное время, так называемый «процент».

Он не включал свет и от малейшего шума за окном у него перехватывало дыхание; и мысли о Мертвом и его дружках становились навязчивыми. Мария тоже была в доме, Дойл соврал ей, якобы сегодня «охранное агентство» поймает с поличным грабителей, и поэтому пару дней ювелирный нельзя открывать – это опасно. Однако Мария услышав про грабителей, словно обрадовалась и в ней вспыхнуло любопытство, ей точно хотелось сидеть в засаде и выжидать.

Слухи о том, что многие люди имеющие прибыльное дело разорились благодаря мафии, разошлись с удивительной скоростью. Многие деловые люди, задумывались о продаже своего бизнеса, в том числе и Дойл.

Сосед Дойла, что жил через дорогу, дочка которого недавно погибла от передозировки – застрелился. Смерть дочери нанесла ему мощный удар, который он не смог выдержать… Ранее Дойл пытался помочь их семье, он рассказал покойному отцу Эллисы про ее поход в клуб и наркотики, но было уже поздно, Эллиса уже страдала зависимостью и чуть не утащила вслед за собой Марию… Соседская собака третьи сутки безостановочно выла, тоскуя о хозяине, и только лишь лишившийся сострадания и морали человек мог спокойно спать на этой улице, по которой вот-вот понесут гроб, где лежит молодая девушка Эллиса, которую все знали, как примерную и воспитанную гражданку, и она действительно была такой, но чьё-то желание нажиться оказалось сильнее родительских наставлений… Впрочем здесь обитали и такие граждане, кто изо всех сил старался заснуть тем сном, которым засыпают люди не имеющие слишком сильных умственных способностей, при этом пытаясь не обращать внимания на шум за окном, но боже, этот собачий вой… Многие уже были готовы отдать любые деньги, только бы этого воющего, некогда приятного и веселого соседского пса, наконец, застрелили. Дойл не был среди этих людей, он дико сочувствовал своему соседу, его дочке и псу. И есть ли в тех, кто продает наркотики, хоть какое-то сострадание к тому, кто по глупости покупает «волшебную таблетку»? Конечно нет! Для таких особей важно только одно – деньги. И плевать на жизнь этой девушки или какого-нибудь наивного парнишки. Кстати о наивности… советую всем от нее как можно скорее избавиться.

Дойл иногда заходил в комнату Марии и интересовался, что она приготовит на ужин; он старался уделять больше внимание дочке, по которой было видно, что ее одолевает скука. В свою очередь Дойл ощущал себя в окопе, словно он на войне, на которой он защищает свой дом и свою дочь – единственного члена семьи. Но он не знал, какую тактику ему нужно использовать, чтобы победить. На его улице, словно совсем недавно посилилась некая сущность, что высасывает из людей человечность, оставляя пустые оболочки, которые со временем наполнятся чёрствостью и безразличием. Большинство его соседей уважаемые, гордые люди, а сейчас они попрятались по своим домам, словно по городу разгуливает болеющий чумой маньяк, наводящий на всю округу средневековый страх и имя ему – уличная наркоторговля.

Громко зазвонил телефон. Дойл испуганно к нему подбежал и слегка дрожащим голосом ответил.

– Слушаю!

– Это я Джозеф.

– Что случилось?

– Можешь приехать?

– Через двадцать минут буду у тебя.

Пакет, что привязал Дойл вместо разбитого заднего стекла своей машины шумел от порывов ветра и иногда даже пугал, заставляя периодически оглядываться и вспоминать Мертвого и оглушительный звук разбивающегося стекла.

Рядом с магазином Джозефа стояла потрёпанная машина, которую Дойл прежде здесь не видел; он взял с собой пистолет и направился внутрь, ожидая самого плохого. Смеркалось. Моросил дождь.

– Рад видеть! – сказал Джозеф и крепко пожал руку Дойлу. – Чего такой возбуждённый? Думал у меня проблемы?

На улице поднялся сильный ветер, да так что во всей округе отключилось электричество. Джозеф зажёг свечу и язычок пламени на сколько это было возможно освещал лица собравшихся за столом: свет лил лишь на одну сторону лица Джозефа, с которой он самый обычный мужчина, а с другой стороны, та что была во тьме, глядел жуткий, волчий глаз, наполненный любопытством. И глядя на Дойла Джозефу казалось тоже самое…

– Новости печальные, как минимум для меня. Помнишь моего мальчика?

– Помню. Прекрасный ребенок.

Джозеф вздохнул и продолжил:

– Я долгое время платил сыщику, чтобы он нашел сына. Ну и вот, когда я уже смерился, что больше никогда его не увижу, мне позвонил сыщик и сообщил, что полгода назад, моего мальчика зарезали в притоне Каменного Города. Очень странные ощущения захлестнули меня. Единственное, что мне помогало выживать в тюрьме, это сумасшедшее желание вернуться обратно к сыну. И теперь я не знаю, чего мне хочется больше – застрелится или застрелить каждую мразь, что безнаказанно торгует дрянью.

– Соболезную Джозеф. Не знаю, что сказать…

– Сегодня виделся сон, даже нет, наверное, это больше было воспоминание, такое яркое, воспоминание из детства, когда у меня потерялся пёс. Тогда мама мне говорила: сходи, походи по улице, поищи Акселя, он не мог далеко убежать. А я ленился и не считал нужным искать своего единственного на свете друга, настоящего друга, который готов умереть за тебя! И через несколько дней я все-таки пошел на поиски и нашел его на дороге, его сбила машина. От него уже смердело и тело начинало раздуваться. Я подошёл к нему, снял свою куртку, закутал его и взял на руки. Было тяжело нести, собака была крупная, породистая лайка, а я был мелким. Но я нес и не было даже мысли оставить его там. Цель была только одна – вернуть друга домой и все равно что он уже мертв. И когда уже до дома осталось несколько метров, я не выдержал, силы закончились, и опустил его на землю, затем схватился за задние лапы и начал волочь по земле. Я старался не смотреть в его мутные, залитые кровью глаза, мне было дико стыдно перед ним, до такой степени, что я готов был оказаться на его месте. Так я и похоронил его в своей куртке.

– А у меня никогда не было собаки. У отца была аллергия.

– Ты был прав… Тяжело справиться с эмоциями, когда что-то касается твоей семьи. В тот день, когда ты пришел и мы говорили про барыгу, которого ты отрифтовал, помнишь девочек-близняшек, они выходили из магазина, ты их видел?

– Да. Прекрасные дети.

– Так вот их семья попала в аварию. Какой-то дегенерат-наркоман въехал в них на встречной полосе. Одна из девочек в тяжёлом состоянии, с другой слава Богу все хорошо. У родителей просто ушибы. В общем я решил, если ты ещё не передумал, попытаться все изменить. Ты был прав: мы на войне! Мы должны разобраться Дойл.

– Разобраться?

– Вчера один наркоша пытался купить у меня ствол, прям на улице, представляешь? Конечно я ему ничего не продал, да и не таскаю я с собой без нужды. Оказывается, он был под кайфом и в тот вечер подошёл не только ко мне. Я как раз получил новости о сыне и только возвращался с церкви. В общем этот придурок рыдал и называл имя – Грязный Том. Якобы этот Том его убьет, не знаю за что, разговаривать с ним было невозможно, но было видно, что он знает многое… Я воспользовался моментом и заманил этого придурка в свой гараж на окраине города, под предлогом, что продам пистол…