Цепи контроля

Изабель любила менять пароль, чтобы я не прогуливала пары дома. Ну да, если буду прогуливать в торговом центре с одногруппниками или одна, как бывало в школьные времена, это другое дело. Тетя явно издевалась или намекала, что мне тут не рады. Если бы не надобность в сыворотке, я бы переехала в общежитие и не тащилась через весь город на учебу, просыпаясь в четыре утра. Внешний вид сам то себя в порядок не приведет, да и макияж… За что она так со мной?

Когда боль в ноге прошла, внимательно ощупала пальцы, как учил Генри в детстве. Перелома нет, ну хоть что-то хорошее. Разогнувшись, услышала, как что-то хрустнуло в спине. Мне всего лишь восемнадцать, а мое тело уже издавало такие страшные звуки. Жуть! Что же будет дальше?

Направившись к комнате Хёну, мысленно надеялась застать его на месте и не помешать его работе. Подойдя ближе к двери, услышала приглушенные звуки. Странно, он редко что-то включал так тихо. Прикусив губу, прислонилась к двери, ближе к стыку с дверным косяком и прислушалась. Вдруг он говорит с кем-то из клиентов, а я его отвлеку своим внезапным появлением?

– Ах… мха… – послышался мужской стон с хрипотцой.

Сама не заметила, как отпрыгнула к противоположной стене. Мои глаза словно прожигали в двери дыру, руки предательски дрожали. Где-то ниже живота ощутила что-то странное, незнакомое и новое. Это же Хёну? Что он там делает? Это точно не разговор с клиентом!

– Ах… а… еще… – прислушавшись, услышала тихий странный женский голос, сердце сжалось от страха и боли.

Он привел девушку? У Хёну есть девушка? Они там? Почему я не знала об этом? Черт, Хё кого-то привел в наш дом, даже не удосужившись проверить один ли он?

Почему от этих мыслей так больно в груди?

– Мха… – громкий стон Хёну, внутри все перевернулось с головы на ноги, руки вмиг охладели до состояния льда.

Черт, как он мог притащить кого-то сюда? Почему, если у него есть девушка, Хёну отказался переезжать? Вот идиот! Чертов идиот, я вырву все волосы этой… стоп…

Я что ревную?

Серьезно?

Боже, это же смешно…

До боли прикусив нижнюю губу, сделала пару глубоких вздохов. Дрожащая рука легка на дверную ручку, я тихо повернула ее, оказалось открыто. Немного толкнув дверь, припала к образовавшиеся щелочке и ощутила облегчение.

– Вот же… крепкая рука… – с улыбкой, прошептала я, и до конца открыла дверь, которая на мою удачу не издала ни единого звука, хотя раньше очень часто скрипела.

Картина перед моими глазами стояла прекрасная. Любая другая девушка, на моем месте, убежала бы и попыталась забыть услышанное, а тем более увиденное. Но не я, что кстати странно, мне сейчас хотелось запомнить все до последней детали, понять, что же все-таки ощущаю в этот момент.

Хёну не заметил моего присутствия, так погрузился в процесс самоудовлетворения и просмотра занимательного мультфильма, со взрослым содержанием. Поэтому совсем обнаглев, села на край его постели, стараясь не обращать внимания на надоедливые стоны с экрана. Меня интересовал он, его тяжелые вздохи, стоны, движения. Уши парня заметно покраснели, как и кожа шеи, головы, все остальное было закрыто черной кофтой и стулом на колесиках. В какой-то момент парень схватил подготовленные салфетки и закончил с громким, пробирающим до мурашек, рыком. Ощущение внизу живота никуда не пропало, оно стало еще сильнее, и я до сих пор не понимала, что это такое.

Хёну выкинул салфетки в мусорное ведро, остановил видео и развернулся в мою сторону.

– Ого, вот это аппарат, – вырвалось у меня, щеки вспыхнули, но отворачиваться я не собиралась.

– Лу, какого черта?! – завопил парень. На его лице такая забавная смесь из эмоций: страх, смущение, злость. Он схватил какую-то ткань и поспешно прикрылся, из моего рта вырвался стон разочарования.

– Тю, такую красоту спрятал. Я никогда не думала, что он может быть красивым, – без тени смущения, произнесла, хотя сама не знала зачем это вообще говорю. Внутри все сводило от неловкости, а сердце намеревалось выпрыгнуть из груди. – В школе девочки показывали картинки, я тебе рассказывала, они были такими, фе… – склонив голову набок, улыбнулась. Хёну начал краснеть то ли от злости, то ли от смущения. Почему мне хотелось довести его еще больше? Узнать край дозволенного и запретного. – Дашь потрогать? – ляпнула я, в голове вспыхнула мысль: И зачем, черт тебя побери, ты это сказала?! На лице Хё появилось такое… краснота сменилась на бледность, казалось он перестал дышать. – Ладно, шучу, – встав на ноги, произнесла я, но двинулась не к двери, а к парню. – Или нет, – улыбнувшись только правой частью губ, добавила я, поддев длинным черным ногтем край кофты парня и медленно повела вверх.

– Лу! – гневно прошипел он, внутри все перевернулось от возбуждения. Вот оно, я не просто влюблена в этого придурка. Я хочу его. – Уходи!

– Малыш Хё, ну давай поиграем, – продолжала свою дурацкую игру. Так проще, скрываясь за маской, говорить правду, зная, что никто не поверит и примет это за нелепую шутку.

– Я сказал, – сквозь зубы, произнес Хё, сжав мое запястье своей большой ладонью. Боже, эти вены на его руке сводят меня с ума. – Уходи! Хватит играть, это уже не смешно!

– Ладно, крепкая рука, ухожу! – с досадой сказала я.

Хёну отпустил мою руки. Хмыкнув, направилась к выходу, но в дверном проеме остановилась, меня настигло чувство вины и стыда. Мне не было стыдно за подглядывание, или же за то, что зашла без стука. Я обидела Хё, причинила ему боль, нельзя просто так уходить. Именно за это мне очень сейчас стыдно и как исправить эту ситуацию, не знаю. В такие моменты, вообще не понимаю, что творю, будто бы за меня это делал кто-то другой. Может всему виной монстр, живущий внутри меня? Тот самый монстр, из-за которого я не могу быть честной с самой собой и позволить выражать свои чувства. Кто знает, когда он, монстр, уничтожит мое «я» и займет место владельца этого тела и разума. Мне страшно, потерять себя, конечно никаких предпосылок кроме проблем с возвращением собственного облика никогда не было, но… Никто не знает, когда вылезет что-то еще… Эта чертова отрава сделала из меня монстра, тикающую бомбу, которая неизвестно, когда рванет.

– Хё, – неуверенно сказала я, даже не думая оборачиваться. – Ты меня прости, я не хотела тебя злить или обижать, – в горле появился ком, мне хотелось признаться, сказать, что, услышав стоны, мне стало неприятно. Потому что подумала, что он тут с кем-то. Мне было очень больно от этих мыслей. – Но… знаешь… тебя судьба наградила таким богатством, грех его прятать, – с улыбкой, произнесла, зная, что хоть это и сомнительный комплимент, но ему немного то будет приятно, надеюсь. – Я чего пришла, Изабель, снова сменила пароль на термостате.

– Я разберусь, – спокойно сказал парень, мне захотелось обернуться, но я держалась. – Лилу, стучись в следующий раз… – он запнулся, кажется все-таки ему неприятна эта ситуация. Кому она вообще будет приятна? Лу, ты дура! – Уважай, личные границы других.

– Крепкая рука, я тебя поняла, – ощутив сильнейший в своей жизни укол вины, сказала я, закрывая за собой дверь. – Ну и о чем ты думала? Извращенка! – прошептала, идя по коридору в свою комнату. – Черт!

???

Стыдно признать самой себе, я правда извращенка. Только по отношению к тому, что касалось Хёну. Мне даже сны снились с пикантным содержанием. В тот день, точнее ночь, думала, это очередной сон. Мне явно пора обратиться ко врачу, это не здоровая тема. Хёну классный парень, достойный такой же классной девушки. Монстр, жизнь которого зависит от синей сыворотки, которую колют каждую неделю в понедельник, не достоин быть счастливым.

Я ошибка природы, меня не должно быть, поэтому и расплачиваюсь, имея зависимость, хуже, чем у наркоманов. Еще и странная мутация, что порой пугает меня, затмевая все плюсы. Генри этого не говорил, но я знаю, изменения продолжаются, и это из-за сыворотки, а точнее, из-за частоты ее приема.

Первые годы иллюзия казалась мне приятным бонусом, за мои страдания. Но потом, когда бывали проблемы с возвращением к себе самой, мне становилось не до восхищения этими возможностями. Я боюсь потерять себя, забыть кем являюсь и остаться в теле какого-то морального урода до конца своих дней.

– Лилу, с тобой точно все хорошо? – в голосе Изабель были слышны нотки паники. Я снова ушла в себя. Привычка уходить от проблем, вместо того чтобы их решать, похоже никогда меня не покинет.

– Да, все хорошо, – улыбнувшись, произнесла я. Ложь, ложь и еще раз ложь. А ведь она учила меня всегда говорить ей правду, какой бы ужасной та ни была.

Изабель по сути редко ругала меня, скорее просто была недовольна и пыталась говорить, что мне нельзя пить или курить, неизвестно как оно отразится на организме. Касаемо прогулов учебы, мы ругались только в старших классах и университете. Только когда она поняла, что это бесполезно, прекратила. Главное, чтобы оценки не страдали, и чтобы я не связалась с плохой компанией… что ж, о некоторых вещах ей не суждено узнать, также, как и другим.

Частые ссоры начались не так давно, когда Бель завела свои разговоры о «нормальной жизни». Я хочу, чтобы это было для меня возможно, но увы, пока что, это не так. Я люблю ее, искренне, мне больно, из-за меня она потеряла семью и получила взамен монстра.

Сейчас мы находились на кухне, сегодня всемирный праздник – «День памяти». Каждый год, тринадцатого июля, по ТВ каналам идут документальные фильмы и передачи, посвященные катастрофе, что произошла двести двадцать один год назад.

Всегда говорили одно и тоже: «Цените природу, уважайте землю, любите друг друга». Лицемерно, учитывая сколько проблем у обычных людей из-за принятых правил и законов, но совету все равно. Всегда было плевать, главное, чтобы их жизнь не изменилось, а люди привыкнут.

– Скажи если что не так, я сразу позвоню Генри, – взяв в руки фартук, сказала Бель. Сегодня она вызвалась готовить праздничный завтрак и ужин.

– Хорошо, – поджав ноги под стул, произнесла. Наблюдая за тетей пыталась понять, необходимо ли мне ей что-то еще сказать или нет.

После той ссоры, Изабель почти не появлялась дома, много работала и только писала сообщения, спрашивая о банальных вещах. Я знала, она очень переживала за меня, по сути кроме нас больше нет никого из семьи. Изабель тяжело принять всю правду, она боится потерять меня. Пойти все не так может в любой момент. Только вот беда в том, что погибнуть я могу и ничего не делая. Последствия сыворотки, после того, что натворила бабушка, непредсказуемы. Генри очень переживает, сыворотка может перестать помогать в любой момент и тогда… Страшно представить, да и не хочется вовсе.

– Изабель, – откашлявшись, начала я. Женщина достала муку и яйца, оставила их на тумбочке и зачем-то полезла в шкафчик. Она замерла, когда услышала свое имя. Пока я думала, что сказать, Бель поставила к муке баночку с сахаром и повернулась ко мне. – Мне жа…

– Лилу, я виновата, – не дав мне продолжить, произнесла тетя. На ней висел фартук со слониками и попугаями. Когда мне было восемь, нам дали творческое задание что-то сделать своими руками, не важно что. Я сделала этот фартук, а после подарила Бель. Теперь, когда она готовит, он всегда на ней. Забавно, тогда мне казалось, все вышло идеально, но сейчас вижу неровные строчки и швы… За что мне поставили пятерку? – Я эгоистично пытаюсь заставить тебя принять мою сторону, потому что боюсь. Мне страшно потерять тебя, как когда-то потеряла брата и подругу. В ту ночь у меня почти никого не осталось. Я была в панике, – голос блондинки дрогнул, она поспешила взять салфетку и высморкалась.

Всегда, когда Изабель плакала, ее нос предательски начинал истекать соплями. Когда-то она сказала: «Не быть мне актрисой с таким некрасивым плачем». От воспоминания на моем лице появилась улыбка, но поспешила ее убрать, не хочу, чтобы Бель подумала, что мне смешно от ее слов.

– Я очень хочу понять тебя, но мне пока тяжело это дается. Солнышко, ты все что у меня осталось. Тяжело заставить себя, признать… – на лице Изабель появилась кривая улыбка. – Моя… маленькая девочка… выросла и стала красивой девушкой.

– Если ты хочешь понять меня, – начала я, когда неловкая тишина поглотила кухню. – То начни слушать, не только мои слова. Очень часто тебе что-то пытается сказать Хё, да и Генри тоже. Я понимаю, мы есть друг у друга, но они тоже, как-никак, часть нашей семьи, – больно произносить имя Хёну рядом с семьей, понимая, что не могу назвать его больше чем хороший друг. Порой хочется кричать, рассказать всем о моих чувствах. Но молчу, предавая саму себя…

– Я постараюсь, – произнесла Изабель, посмотрев на нее, увидела боль во взгляде. Ей тяжело переступать через себя и свои страхи, но она пытается измениться ради меня. – Давай постараемся вместе, мне так не хватает моей Лилу.

– Мне тебя тоже не хватает, – улыбнувшись, произнесла я, где-то внутри появилось приятное тепло. Конечно, мало верю, что все изменится по щелчку пальцев, но хотелось, чтобы хоть что-то поменялось.

Изабель включила телевизор, объемный экран появился над столом будто из ниоткуда. На стене вверху, почти на стыке между потолком, находился специальный датчик, который производил изображение и звук. Маленький проектор, подобный, но более мощный, был и в кинотеатре, в который мы ходили с Хёну.