Свет небесный

– Мало ли что ему в голову взбредет.

– Ну, прямо!

Интересно, какие мысли бродили в девичьей головушке. Но разговор закончился, и бабка засобиралась во двор, который заменял ей радио, телевизор, о газетах и говорить не приходится – только глаза натружать. А в головке Татьяны происходил непростой процесс. Во всяком случае она увидела в почтальоне неординарную личность. Вот ведь замаскировался, газетами прикрылся, а на выставке у его картин народ толпится. Ей тоже стало любопытно, протолкалась, да поздно – выставочный зал закрывался на уборку. И эта Лена… что она увидела в Быстрове…

Кто что увидел?

Работа продолжала обрастать новыми знакомствами и свежими впечатлениями. В то же время существует большая масса людей, для которых любой почтальон является всего лишь связующим звеном в таком грандиозном организме как общество – сразу примелькался и перестал существовать. Но есть еще семья Буньковых: он – суховатый и жилистый, с жиденькой бородкой, с проседью в редеющих волосах и слегка подпорченным из-за специфической работы лицом, уступчивый при возникающих конфликтах; она – пухленькая крупная дама с углубленным в себя взглядом, гораздо моложе, интереснее, но с характером противоречивым – иногда покладистым, часто вспыльчивым, не управляемым. Можно предположить, из-за контраста друг другу и приглянулись. Дружба с Быстровым завязалась не сразу. Сначала жена прислушивалась к досужим сплетням, присматривалась к необычному почтальону, потом и муж обратил внимание на непривычную оживленность в ее пересказах. И только.

Вадим Буньков посещал различные художественные выставки, будь то макраме или живопись – ему все равно. По настроению и сам занимался скульптурой – лепил из пластилина и глины. Что-то получалось – конечно, на любительском уровне, и он уверовал в свой талант, даже имел смелость критиковать известных в городе художников. Встреча с Быстровым произошла в Доме архитекторов – незадолго до появления там Тараскиной Татьяны, тогда и завязалось знакомство – впрочем, сначала шапочное. Буньков, учитывая его широкую натуру и надоевшее повседневное однообразие, стремился к интеллектуальному общению, поэтому посещал выставки, участвовал в творческих дискуссиях. Если частое пересказывание Наташкой всех сплетен о почтальоне вызывало раздражение – порой на грани ревности, то неподдельный и практический интерес Быстрова к изобразительному искусству оказался приятной неожиданностью. Ему уже представлялась скоротечность зимних вечеров, проводимых за увлекательной беседой. Наконец-то Наташка уверует в его богатый духовный потенциал, а то: Сварной. Или, еще хуже, – Котик. И Буньков решил пригласить почтальона к себе, тем более, представился случай. Иван позвонил в дверь с заказным письмом в руке, и повод приятный – сестра звала на свадьбу племянницы.

– По всему видать, употел, – участливо заметил Буньков, смахивая с плеч Быстрова напорошенный снег. – А то зайди, сварганим чаек.

Как ни странно – ведь Буньков не ожидал столь решительного согласия – Быстров не задумываясь шагнул в квартиру. Наталья Сергеевна, казалось, тоже растерялась – молчаливо принимала сговорчивого гостя, слегка приоткрыв припухший рот. А дальше… В общем, она и почтальон ходили в магазинчик за угол их же дома, за вином, потом Вадим Буньков водил Быстрова по квартире, тряс руками и бородкой, рассказывая о жизненных терниях на своем пути к искусству, показывал собственные творения – скульптурные композиции из глины, покрашенные гуашью.

При всем желании поэтизировать свою жизнь, речь Бунькова не производила ожидаемого им впечатления. Да, он все сознательные годы провел на сварочных работах, даже на Калыме побывал, монтируя нефте и газомагистрали, его приглашали на крупнейшие стратегические объекты, под его эгидой выросла плеяда первоклассных сварщиков. Все равно ничего исключительного, все как-то зарабатывают. Но Быстрова заворожила аура маленькой квартирки, он, как истинный художник, искал секрет ее притягательности. Поблекшие обои, обшарпанная старомодная мебель да и заметный беспорядок в единственной комнате вряд ли могли вызвать эстетическое удовольствие, но во всем ощущалась раскованность, скорее всего – как признак душевной открытости. Понятный вывод, характеризующий особенности творчества самого Быстрова. И в довершение ко всему – трехцветная длинношерстная кошка с глазами разного цвета, безмолвно следующая по пятам хозяина.

– Моя лучшая подруга, – пояснил Буньков.

Наталья Сергеевна не принимала участия в специфической беседе, лишь иногда бросала реплики типа: Вот так всегда. Упрется, как бык рогами – с места не свернешь, а мне что же, одной за столом куковать… Невольно косила взглядом на мужа, на время успокаивалась, задумчиво подперев лицо пухленьким кулачком. По крупному счету, из-за таких вот мелочей – случайных знакомств, недолгих разговоров, коротких застолий в жизни ничего не меняется, что-то должно связать ряд незначительных событий, объединить их в значимое явление.

Уже дома Иван задумался о нечаянном сближении с Буньковыми. В основном говорил Вадим, а по сути ничего не сказал, хотя… ему нечего говорить – вся жизнь, как один день. Правда, проявил интерес к искусству, но без глубокого понимания творческого процесса – его созидающей силы, иначе бы не остановился на уровне дилетанта. Наталья – та другое дело, молчаливостью прикрывала возрастающий интерес к почтальону. Как известно, чистых помыслов нет причин скрывать. По всем повадкам, для нее всякий мужчина – объект для освоения, и – без лишних увертюр. Редкий экземпляр человеческой породы, законченный в своей мрачной самоуглубленности. Духовный мир семейной пары воспринимался на интуитивном уровне, но зрительный образ ускользал. Быстров напрасно исчеркал с десяток листов, прежде чем поймал выражения их глаз, поразительно схожие, излучающие теплоту. Теплоту? Что-то в них угнетало – пока неосознанно. Поскольку творческие поиски радости не приносили, то он попросту убрал листы подальше с глаз и ушел в текучку повседневных забот.

Иначе происходило с Татьяной. По всей вероятности, повлияло пристальное внимание Быстрова. Она тоже стала наблюдать за ним, изучать его, что всего лишь отражало ее возрастную психологию, распространяющую интересы на весь мир. Сама стыдилась признаться себе, но непременно хотела видеть интимную сторону жизни своеобразного почтальона. Не заклинивалась на себе, как нередко бывает с девушками ее возраста с непреодолимым желанием нравиться. В той или иной степени интерес подпитывала бабушка своими намеками с упоминаниями Лены Андреевой. И с чего такое любопытство… Пришла к успокоительному мнению, что она обеспокоена судьбами окружающих ее людей. И как строятся отношения между мужчинами и женщинами – тоже знать интересно и… полезно. О том, чтобы затеять интрижку с почтальоном, и в мыслях не было, смотрела на мир глазами неискушенной девчонки.

Неискушенная девчонка?

Не плохую услугу с информацией оказывал Костя Андреев. К девятому классу почти все мальчишки вытянулись и как-то сразу повзрослели, тогда он и начал заглядываться на Тараскину. Да и как не смотреть, если девчонка расцвела, раздалась в формах, тут уж у всех парней потекли не только слюни. Многие ребята стали оказывать знаки внимания, некоторые из них занимались мастурбацией, воображая интимную близость именно с ней. Сам Костя проявлял в эмоциях сдержанность, в общении – вежливость. В результате не трудно представить его состояние, когда Татьяна стала относиться к нему с повышенным интересом. Вначале ненавязчиво, позже – проявляя ностальгию по школьным годам, иногда просто сочувствие. Он, в свою очередь, стал негласным ее защитником от мальчишеского хамства.

– На тебе лица нет. Случилось что?

– Не выспался… Ты мамку не видела? Как бы с вечера ушла. В три проснулся, а теперь… К вам не заходила?

– Ну, прямо! А этот… ну, почтальон. Я слышала, они дружат. – Стоит удивляться врожденному женскому коварству. – Ты уж точно должен знать.

– Я!? – опешил Костя. – Пусть только она заявится!

Последнюю фразу произнес внешне равнодушно, но Татьяна понимала, чего стоит показное спокойствие – бабушка просветила, ей-то все известно.

– Ты чего, дерешься с ней? – попыталась расслабить парня.

– Я!? – думая о чем-то другом, повторился Костя и пошел к своему дому.

Не поступив на желаемый факультет университета, она испытывала тоскливое одиночество, сопряженное с неудачей и молчаливым укором бабушки. Любое событие, не связанное с серым бытом, становилось естественным развлечением. Гибель Казакевича явилась потрясением для обитателей двора, без его причуд жизнь заметно потускнела. Пьяные похождения Лены Андреевой явились новой темой для пересудов, порождали самые нелепые слухи – уже не скучно. Отравилась водкой? Но смерть Елены Витальевны – только начало, надо ожидать кое-чего похуже. И Татьяна доверяла своей интуиции, иначе пропадал смысл обучения юриспруденции – следователя из нее не получится.

Она как в воду глядела, события стремительно развивались, а в центре круговерти находилась она – не то чтобы участница, но несомненно сведущий человек, чувствующий откуда ветер дует. Сами по себе трагические события не могли повлиять на умонастроение девушки, но интрига… Она уже возомнила из себя мисс Марпл, чуть позднее подлил масла в огонь Леня Мухин. И закрутилось… Зачем, спрашивается, она стремилась опорочить Быстрова в глазах честолюбивого корреспондента? Ну, был момент, когда она застала Лену Андрееву у почтальона в двусмысленной позе; бросила мимолетный взгляд, и ей показалось… Показалось!? Или сработало фантазия. Всюду нелепые случайности, больное воображение, а в результате – трупы. Почему-то смерть Лены виделась от руки Пендюхина, как наиболее логичный вывод. Или необузданное воображение? Нелепым образом погибла Наталья Бунькова – подруга Лены; была еще соседка по площадке, но та, скорее всего, случайно попала под горячую руку. Просматривалась закономерная цепочка нелепостей. И кровожадность. Возможно, некто предположил также, и в отместку Пендюхин расстался со своей никчемной жизнью. Его гибель не вызывала печали или еще каких-нибудь невеселых размышлений, зато позволяла сделать сенсационное предположение относительно почтальона – его влияния на судьбу Бори Пендюхина. Неважно, так ли происходило на самом деле, достаточно найти подтверждение своей догадке в игровом варианте. Факты, и еще раз факты!

Чтобы отмежеваться от обычного злопыхательства, следует сослаться на крайнее несовершенство человеческой природы. Нет ничего удивительного в фантазиях Татьяны, в ее стремлении подкорректировать события не в пользу Ивана Быстрова – так получается интересней и недоступней для понимания следственных органов. Еще до гибели Пендюхина, а тем более – появления Мухина, она приняла добровольное участие, даже очень активное, в рассмотрении трагических событий, подчиняясь инстинктивному желанию приблизиться к дыханию смерти, в то же время сама оставаясь вне опасности. В первую очередь возникло предположение о вероятной близости Пендюхина с Леной Андреевой. Только подумала, как повстречала его с Цаплей под ручку. Нетрудно допустить классическую схему, когда Лена оказывается помехой в новом увлечении Бориса.

Татьяна и раньше интересовалась личностью Пендюхина, пока не почувствовала угрозу своей безопасности. Как это произошло? Ох, не случайно Виктор Васильевич отмечал особый взгляд Пендюхина, рассказом о гибели собаки предупреждая Быстрова о непредсказуемом поведении слабоумного монстра. При своем зверином чутье Пендюхин быстро почувствовал на себе пристальное внимание Татьяны. Если бы она еще знала, чем ей может обойтись самонадеянность. Юная непосредственность сама лезла в пасть крокодила.

– Танька, чем занимаешься? – так предварил развитие отношений Пендюхин.

– Тебе-то что!? – не менее панибратски отреагировала она, мгновенно входя в роль представительницы несокрушимой команды Петьки Рябова.

Она и день запомнила: как раз первый снег прошел. Осень припозднилась, деревья не торопились сбрасывать пестрый наряд, а за ночь вдруг все припорошило, и к утру мороз сковал не высохшие лужи. Выбежал из подъезда Борис, осмотрелся в поисках проторенной дорожки, а Татьяна мимо проходит – в библиотеку направилась.

– Как что! Вижу, с книгами бегаешь. Думаешь умней всех стать, а по мне хитрей Цапли нет.

– Куда уж нам! – усмехнулась Татьяна.

– А ты не зыркай так! – обозлился Борис. – Она тоже зыркала, схватила бутылку и убежала. Где теперь искать!?

– Понимаю. Ведь это какое горе! Иди к психиатру, пусть подлечит.

– Ты все смеешься, а у меня вона – рога растут.

– И давно?

Серьезность Пендюхина смешила и завораживала. Руки он не знал, куда деть, поэтому протянул к Татьяне, ухватился за локоток.

– С прошлой недели – сразу после концерта. Вот если бы… Ты не зыркай, я – так.

– Боря, иди к Назаровскому, – уже без улыбки произнесла она, осторожно освобождая локоть от прокуренных пальцев с грязными нестрижеными ногтями.

Уже позже девушка частенько перехватывала на себе шабутной нечистоплотный взгляд Пендюхина. И невольно в душу стал закрадываться животный страх. Жить стало неспокойно, впору самой обратиться к психиатру, что она и сделала повстречавшись с Виктором Васильевичем.

– Эх, девочка… – с участием прошептал себе под нос Назаровский. Да кабы все выглядело простенько. А ты, гляди, осторожно с ним.

– И все!?

Он пожал плечами и усталой походкой отправился к своему подъезду. Девушка тоже, было, повернулась в свою сторону, но дыхнуло в затылок вчерашним вином, сильная рука вцепилась в локоть.

– Ты не зыркай на него, – скороговоркой бормотнул Пендюхин. – Ничем не поможет.

– Это как понимать? – испуганно отстранилась она, сдерживая внезапно подступившую тошноту.

– Был я у него, как ты говорила. Отшил меня паразит.

Надо бы последовать совету Назаровского и не приближаться к опасному типу, но девушка вжилась в придуманную для себя роль перспективной интриганки и, возможно, современной мисс Марпл. Чудилось ей, именно с подачи Пендюхина умерла Лена Андреева, надо вывести его на чистую воду. И началось…

Она не стала привлекать Костю в качестве союзника в щепетильном вопросе, на что были веские основания, да и свои подозрения не имели доказательной базы. Но внезапная гибель Пендюхина спутала все планы. Бабка в этот день пришла в расстройстве: Борис-то свалился с балкона в точь под ее ноги. Свидетелей не оказалось, вот и запереживала бабуля, чего бы люди не подумали.