Из плена тьмы. Если ты долго смотришь в бездну, то тьма поглощает тебя

– Хочешь увидеть, как выглядит ложь? – спросила безликая фигура.

Я отрицательно помотала головой. Мне не хотелось видеть что-то ужасное, что поселилось в моей душе. Но, против своего желания ухватилась за руку Тьмы. Моя рука ощутила ледяной холод. Тьма провела по узкой лестнице, кончавшейся наверху площадкой с единственной дверью. Тьма улыбнулась так, что я съежилась. Запах, сначала слабый, становился все сильнее и сильнее. Я хотела вырвать руку, но хватка была железной. Медленно открылась дверь. Вонь окатила волной, и меня чуть не вырвало. Я уперлась, не желая входить. Но, Тьма, не обращая внимания на мое сопротивление, протащила через порог в вонючую комнату.

– Смотри, как выглядит Ложь на самом деле.

В узкой комнате было темно и пусто. К стене было что-то привязано. Оно было черное, сочащееся гноем. Кожа трескалась и кровоточила. Я смотрела и не понимала, как в моем мире души могла возникнуть такая комната. Глаза отказывались смотреть. Я лишь поняла, что это Ложь, которая сейчас не подпитывается моей энергией. Черное лицо повернулось к вошедшим, и на нем открылись глаза, в которых мерцал искусственный свет. Глаза, которые обещали радость, тайну и наслаждение. На грани полной паники я боролась с головокружением и с чувством, что чья-то чуждая воля притягивает меня, что грязное чудовище манит гипнотическими чарами. Я вскрикнула от ужаса.

– Не такой ты представляла ложь?

– Все мы кому-то лжем. Кто-то самым близким людям, чтобы сохранить их, кто-то совсем незнакомым, пытаясь скрыть свои чувства.

– Я задала вопрос! Не уходи от ответа.

– Если ты знаешь ответ, то зачем спрашиваешь?

– Мне хотелось бы услышать.

– Она бывает разная. Для некоторых она красивая, приятная, льстивая, для других темная, жалкая. Но, какая она в сущности, я сейчас увидела.

Едва я произнесла эти слова, как Ложь задрожала всем телом, ее лицо, если это можно было назвать лицом, сморщилось еще сильнее, покрылось глубокими морщинами, на спине вырос безобразный горб, волосы потускнели. Воспоминания о совершенных когда-то и давно позабытых хороших поступках усиливали пламя, согревая ее, то от осознания содеянных грехов оно затухало.

– Вот ты и увидела только часть своей темной души.

– Я так устала быть в плену обмана,
Мне надоело жертвовать собой.
Я спрятаться пытаюсь от тумана,
А он бежит, охотится за мной.
Нет сил уже доказывать и верить,
Я пыль из глаз устала убирать.
Ну, сколько можно ложь терпеньем мерить?
Пойми, нельзя к сомненью привыкать.

– Хорошие стихи! Надеюсь, ты не дашь энергию для Лжи?

– Да, я никогда чужие произведения не воровала, – вымученно улыбнулась я. – Это стихи Елены Дашановой. – Каждому человеку интересно узнать, что скрывается у него внутри. Каждый, в большей или меньшей степени, хочет знать, как он устроен.

– И каждая душа здесь видит свою внутреннюю сущность. Пойдем, тебе еще нужно много пройти, – ангел заботливо взял меня за руку и вывел. Тьма, нависшая надо мной, стала постепенно отступать. – Только не позволяй ненависти ослепить себя, Анджелайн. Бессмысленно биться головой о кирпичную стену; этим ты лишь ускоришь собственную гибель.

Я огляделась. Мир, словно обволокло призрачным туманом. В нем смешалась и серебряная изморозь, и красная пелена, как будто по миру распылили кровь. Не знаю, почему, но мне вдруг захотелось взлететь.

– Рано еще взлетать, – остановила меня Тьма. – Пока душа в оболочке лжи, обмана, крыльев не будет. Душа – это огромный твой мир. А там много дверей, куда бы желательно зайти и посмотреть, что там творится.

– А если я не хочу?

– Придется пройти и увидеть.

Моему взору открылся удивительно лучезарный простор из перламутрового света.

– Что это?

– Выход.

– Не знаю, что будет дальше и для чего все это, но такое чувство, что действую, словно по давно заведенному правилу. Не жду, но готовлюсь.

– Не прощаюсь!

«А хотелось бы! Если Бог есть, то разве он может обречь человека на адские муки в качестве платы за совершенные грехи? Ведь Бог заповедовал нам любить и, более того, возлюбить врага своего. Если мне никто не простит грехи, то как же смогу я прощать?» – думала я.

IV

В банальной логике святого,

На перепутьях адской тьмы,

Сознанье бытия земного,

Полет сквозь тонкие миры!

И с верой идеалам света

Идеи темные слились,

Все те, кто верит в силу Сета

В бездонной ложе обнялись!

    И. Тимофеев

Пока я шла, вдали появлялись силуэты людей, духов, монстров. Бесформенные, молчаливые, они были похожи друг на друга, и мне казалось, что десятки людей ходят вперед-назад, как и я, ждут чего-то, дрогнут и молчат, и думают о чем-то своем, загадочном и печальном. Они неслышно вырастали за моей спиной, большие и темные. Двигались мимо меня и, таяли словно дымка, или внезапно исчезали во тьме. И снова появлялись сбоку или передо мной, равнялись и медленно таяли в сером пространстве.

– Страшнее нету одиночества,
Чем одиночество в толпе,
Когда безумно всем хохочется,
А плакать хочется тебе…

Внезапно яркие лучи света осветили арку, словно перед ними открылись ворота. Силуэты поплыли к ней. Я двинулась тоже. Меня как будто затягивало в этот лабиринт. В детстве, наверно, многие во сне проходили такие длинные коридоры, где гонимые страхом бежали от кого-то и куда-то. Сейчас я также стремилась вырваться с этих узких коридоров лабиринта. Они словно давили на меня с боков, сверху, стараясь протиснуться сквозь узкие проходы. Я попыталась бежать, чтобы найти конец коридора и выйти. Но он оказывался продолжением другого, еще более узкого и душного. В ужасе и в страхе я медленно продвигалась по бесконечному сужающемуся коридору туда, где, как мне казалось, ждет липкое, красное, возможно черное, бесформенное месиво, готовое поглотить.

– И снова этот лабиринт, – протянула я, оглядываясь на безмолвных духов, которые заходили в двери и выходили. – Мы так и будем здесь бродить? – но, все были заняты собой и стремились найти выход.

Подойдя к одной из дверей, я остановилась в нерешительности. Решила проверить, что там, за дверью. Протянув руку к ручке, задержалась. Потом решительно дернула на себя дверь, которая с каким-то шумом раскрылась. Комната была темной, где-то мелькал слабенький огонек. Я заглянула внутрь, придерживая дверь, чтобы невзначай не захлопнулась, прищемив при этом голову. Постояв несколько секунд неподвижно, прислушиваясь к тишине и не обнаружив ничего необычного, я успокоилась. Медленно шагнула в комнату. Но, как мне показалось, кто-то подтолкнул меня. Я чертыхнулась, разозлившись на того, кто толкнул, и невольно пришлось войти. Прошло время, но я не могла понять, сколько именно – секунды, минуты, часы. Приоткрыв глаза, обнаружила, что все еще нахожусь во мраке какого-то помещения. Мягкий свет освещал пространство вокруг.

– Простите! – громко подала голос, направляясь к свету. Комната была абсолютно пустой, и что было самое удивительно – стены были украшены чьими-то портретами. – Здесь есть кто-нибудь? Эй! Кто-нибудь! – мои слова эхом отражались от стен.

Стало вдруг страшно, и я попыталась успокоиться, дышать ровнее и не паниковать раньше времени. Вдруг передо мной возникла рожа. Да, именно рожа, а не лицо. Она была коллажем из тысяч чужих черт – лиц, искривленных и перекроенных, которые встречала сотни раз – такое, казалось бы, знакомое и в то же время совершенно неизвестное. Дикий блуждающий взгляд, как у помешанного, сидящего на стальной игле или нюхающего райский порошок – пыльцу высушенных трав. Но, несмотря на пустые глаза и выпученные зрачки, он, скорее всего, был слеп. Из щек и губ торчали тонкие антенны, вроде тех, которые имеются у крыс. Такое чувство было, что он был грязный и вонючий, укутанный во что-то мягкое; разве что у него отсутствовал хвост и мерзкий тонкий писк.

– Преступница! – прохрипел дух комнаты, появившийся из мрака.

– Нет! Я Анджелайн! Я ищу выход отсюда, – вздрогнула, с ужасом понимая, что это мои преступные мысли, в виде этого чудовища.