Из плена тьмы. Если ты долго смотришь в бездну, то тьма поглощает тебя

Из плена тьмы. Если ты долго смотришь в бездну, то тьма поглощает тебя
Валентина Вануйто

Страх скользким, болезненно пульсирующим в мозгу червем, холодным потом выступает на висках.Закрой глаза. Играем в прятки.Учись смотреть сквозь темноту,Отдайся новым ощущениямИ опустись душой во мглу….

Из плена тьмы

Если ты долго смотришь в бездну, то тьма поглощает тебя

Валентина Вануйто

© Валентина Вануйто, 2018

ISBN 978-5-4493-8377-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

2013—2018 гг.

Валентина Вануйто

I

Закрой глаза. Играем в прятки.

Учись смотреть сквозь темноту,

Отдайся новым ощущеньям

И опустись душой во мглу.

    О. Родионова

Я очнулась, каждый мускул моего тела был напряжен. Тело слушалось плохо и занемело от того, что находилось в неподвижной позе. Адская боль пронзила мозг, отстрелив в левый висок. Невольно дотронулась, пытаясь надавить на него, чтобы остановить ужасную сверлящую боль. Каждый знает, что такое боль. От такой боли хочется лезть на стенку, кричать, ругаться, впасть в забытье или умереть, лишь бы только ее не чувствовать! Нервы находятся на пределе от боли, в основном от страха, от постоянного выплеска адреналина в кровь, а в висок отдает остро пульсирующая боль. Создавалось такое впечатление, что словно всю боль мира и страдания поместили в меня. Почему их сравнивают с адскими, если никто никогда не бывал и не ощущал той боли, которую там причиняют? Сравнивая с адом, мы подразумеваем мучения и страдания! Но эта боль сравнима с зубной болью. И все же сравнение посчитала нормальным в данной ситуации. Вообще, в аду души чувствуют боль? Возможно. Лучше туда не попадать, чтобы почувствовать все прелести адской боли. А может, и нет. Знаю одно, что если человек чувствует боль, значит, жив. Эти слова приписывают Франсуа Гизо! Но это могли сказать еще тысяча, две тысячи человек. Ах, да! Тот, кто первым их написал, тому они и принадлежат!!! Тогда вспомним: пока человек чувствует боль – он жив; пока человек чувствует чужую боль – он человек. Я чувствовала свою боль, значит – жива. Но что интересно, всегда старалась не принимать чужую боль, кроме, конечно, боли животных. То, что я жива, уже радовало. Именно в такие минуты начинаешь остро понимать и ценить жизнь! Да, я ценила и ценю свою жизнь. Особенно сейчас, попав сюда, неизвестно куда.

Я обратила внимание, что мои челюсти плотно сжаты, а голова склонена на бок. Все тело было напряжено. Теперь я уже знала, почему сильно разболелась моя голова. Тело я свое чувствовала, даже шевелила пальцами на руках и ногах, морщила нос, сжимала губы, открывала и закрывала глаза. Но как же мне сейчас было плохо, нельзя даже описать словами. Так плохо мне не было еще ни разу в жизни. Поняв, что боль идет от неправильного положения тела, я выпрямилась, подтянулась и осмотрелась. А что можно было увидеть во тьме, кроме кромешной темноты? Кругом была тьма! Посмотрела вокруг себя. Темно. Подумав, что глаза с непривычки потеряли чувствительность, я с силой сжала веки и, прикрыв лицо руками, посидела неподвижно несколько секунд. Ничего не изменилось. Мрак. Страх сжал мое сердце, и глаза наполнились слезами. Мне показалось, что я замурована в глубокой-глубокой яме, куда не попадают ни свет, ни звук. Это как живьем тебя закопали в могиле. Я отчаянно закрутила головой, чтобы оценить обстановку, так что позвонки на шее слегка хрустнули. Но-о я так и ничего не увидела. Темнота. Абсолютная темнота. Чернее самой темной ночи. Да и то ночью звезды светят. Закрыла глаза. Еще раз открыла. Ничего. Такая же темнота.

– М-м-м! – протянула я. – Как же больно! Что случилось? – поглаживая пальцами висок, то ли подумала, то ли сказала я, пытаясь вспомнить последние события. Все это напоминало мне большую странную и ужасную шутку. – Где я!? Кто-нибудь, отзовитесь!

В ответ тишина, только в голове пронеслись стихи Я. П. Полонского:

Один проснулся я и – вслушиваюсь чутко,
Кругом бездонный мрак и – нет нигде огня.
И сердце, слышу я, стучит в виски… мне жутко…
Что если я ослеп! Ни зги не вижу я,
Ни окон, ни стены, ни самого себя.

Для меня было большим удивлением, что я не услышала своего голоса. Словно тьма поглотила и звук. Это было странно. Возможно, я подумала, но не сказала? В тишине слышала, или так казалось, что слышу лишь гулкие удары собственного сердца. Нет, я не слышала, а скорее чувствовала, ощущала удары своего сердца. Прислушалась. К чему прислушивалась? К безмолвной тишине. Страх полностью парализовал мое тело. Мне стало страшно, первый раз по-настоящему страшно. Это не детские страхи! Это совершенно другое. Вы знаете, что такое вообще страх? Я ощутила его. Страх словно съедал меня по частям изнутри. Страх, скользким, болезненно пульсирующим в мозгу червем, холодным потом, выступает на висках. Самый первый и самый главный из всех человеческих страхов – это страх смерти. Страх смерти мешает человечеству реализовать наш природный потенциал. Люди, преодолевшие страх смерти, во все времена достигали удивительных возможностей. Но здесь не пахло смертью. Я была жива. И только тут до меня стало доходить иное, еще более страшное, то, во что нельзя поверить, жуткое. Неизвестность. Страх полностью парализовал меня, и я даже как дышать забыла. Я не дышала! Не дышала вообще! Я ощущала свое тело, я не могла ошибиться. Моя грудь не вздымалась, легкие не расширялись, воздух не проникал внутрь меня и не вырывался наружу.

– Нет! Нет! Нет! Это все во сне! Я не труп! Я дышу! Я чувствую боль! Если я чувствую боль, значит, живу и дышу, – бубнила я как мантру:

– Непроглядная темнота
Жизнь мне кажется вся пустой
И живу я как будто зря,
Чьей-то жизнью – совсем чужой.

– Алида! Алида! Алида! Ты, наверно, побывала во Тьме! Что же! Мы с тобой едины душой! У меня было такое чувство, что я – это не я, а просто наблюдатель за этим телом. И даже чувство, что залетела и живу в чужом теле. – Мысли прыгали как кузнечики, мой мозг перестал выискивать логику происходящего.

Из-за резкой и мучительной боли я схватилась за голову. Голова сильно болела, было ощущение, что она трещит, внутри, где-то под ложечкой, сидело предательское отвратительное чувство страха. Есть много других страхов, их называют фобиями. Причины страха бывают как скрытые, так и явные. У каждого страх свой: страх быть отвергнутым, страх быть непонятым, страх высоты и многие другие. Но на самом деле все эти страхи – просто разновидность самого главного страха – уйти в никуда, в забвение. Мы часто задаемся вопросами: а что там, а что будет после меня, как будут жить люди без моего присутствия? Сейчас также мучили меня эти вопросы. Мы все больны детством, и страхи наши идут именно от туда. Как бы ни говорили, что взрослея, мы расстаемся с ними. Многие ошибаются, что мы расстаемся. Нет, страхи глубоко прячутся в нашем мозгу и ждут своего часа. Выходят тогда, когда попадаем в ту ситуацию, которая выпускает их, чтобы напугать нас до смерти.

Страшно видеть лишь тьму,
Страшно приговора ждать.
Страшно с болью встречаться,
Еще страшней заснуть.
Страшно услышать звон,
Который оставит след.
Страшно дойти до черты
Откуда возврата нет

По коже забегали страхи-мурашки, словно мелкие насекомые. Меня передернуло от мнимой брезгливости, что по мне могут бегать пауки, которых я не вижу и не могу стряхнуть. У меня была фобия к паукам, как и у тысячи людей. Этот страх перед этими насекомыми так же стар как и само человечество. Почему же именно пауки у многих людей вызывают гораздо больший страх, чем более отвратительные черви или опасные осы? Этот страх до сих пор ставит перед учеными и философами непростой вопрос и во многом остается загадкой. Если говорить обо мне, то я считаю, все дело в жутком виде этих насекомых. Они страшны из-за своих крупных и устрашающих размеров. Лапки и тело покрытые волосками, которые делают их еще более отталкивающими. Картина, нарисованная мной, была не очень-то радужной и я решила не думать больше о пауках. Я старалась уловить каждый звук, который исходил извне. Кругом была мертвая тишина.

– Есть здесь кто-нибудь? – осмелилась крикнуть в надежде, что кто-нибудь услышит, но голос словно увяз в этой непроглядной темноте. – Отзовитесь кто-нибудь! – промямлила я, всхлипывая. – Пожалуйста! – протянула я, шмыгнув носом, и глубоко вздохнула от безнадежности.

Где я и сколько уже здесь нахожусь? Я не знала, что происходит и что вообще случилось. Перед глазами пролетали мои фантазии: война и люди погибли, засыпало землей во время землетрясения. Почему я тут? Что же произошло? События этого дня, не говоря о прошлом, никак не хотели всплывать в моем мозгу. Внутри из далеких уголков моего сознания, став мне «другом», выплыл страх. Страх в чистом виде, сплетенный из черной, непрозрачной тьмы. Меня била мелкая дрожь. Я никогда прежде не видела такой тьмы. Из всех страхов, какие существуют в человеке, больше всего боялась самой темноты. Даже в детстве, когда я оставалась в темной комнате, где едва различала предметы, мне было не так страшно, как сейчас. Никогда не боялась фильмов ужасов с их монстрами – кривыми, безобразными, чудовищно злобными, и не так уж были страшны пауки, как сама кромешная тьма. И вот я в темноте. Навечно? Меня положили в гроб и закопали в землю? Нет, только не это. Умирать в гробу не очень-то хотелось. Ноги стали тяжелыми и холодными, все тело ломило. Сердце! Мое сердце глубоко и сухо тянулось где-то под ребрами. Вдруг в голове что-то щелкнуло или булькнуло, или стукнуло, и в глазах потемнело. Вечная, невыносимая тьма. Это был мой кошмар. Боялась и ненавидела. Еще в детстве казалось, что темнота имеет мысли и чувства, глубоко враждебными всему живому, и особенно мне. Даже темнота в подвале не шла ни в какое сравнение с теперешней. Мы все боимся чего-то больше, меньше, но все с детства боятся тьмы. И не столько самой темноты, сколько существ, живущих в ней. Став подростками, мы боимся ночных кладбищ, заброшенных старых зданий.

Как страшно изменилось тело,
Как рот измученный поблек!
Я смерти не такой хотела,
Не этот назначала срок, —

пролетел в уме отрывок стихотворения А. Ахматовой.

В моей голове царил полный хаос. Я потерла виски, беспомощно всхлипнула. В этой кромешной темноте пропали все звуки, не говоря о запахах. Не было слышно ни голосов, ни пения птиц, ни шума деревьев, не ощущался аромат растущих вблизи цветов. Только вязкая густая темнота. Паника медленно начала заполнять мое сознание, подавляя разум и волю. Я в ужасе замахала руками в воздухе. Затем закричала что было мочи, но могильную тишину не смог разорвать даже мой визгливый голос. Судорожно схватилась за горло. Что происходит? Не могла же онеметь за каких-то несколько часов?! Это нельзя было выносить спокойно, я готова была кричать и биться в истерике, лишь бы прекратилась эта пытка. Я даже молила о смерти, не задумываясь над словами. Мне было все равно, что будет дальше! Я просто хотела избавиться от боли, темноты и чувства страха.

– А-а-а-а-а! – закричала я во тьму, паникуя. – Помогите-е-е-е! Кто-нибудь, отзовитесь!

Но факт оставался фактом – в тишине не раздалось ни одного звука, хотя я пыталась, и кричать, и шептать, и просто говорить. Тишина била по ушам. Неизвестность, темнота и абсолютная тишина действовали на меня угнетающе и устрашающе. Я уже с трудом могла различать, то ли это сон, то ли реальность. Хотелось быстрее проснуться, увидеть свет. И меня не оставляло чувство, что за мной кто-то неустанно следит. Паранойя! Поставила я себе такой диагноз. Неужели я схожу с ума? Навязчивый, властный внутренний страх заставляет меня нервничать и сжиматься, словно я могу стать меньше и исчезнуть из этого неприветливого места. Необъяснимый приступ страха, который чувствует большинство людей перед темнотой, прыжком, падением, перед неизбежностью, неизвестностью. И этот страх сильнее меня. Он сильнее всего на свете. Ему невозможно противостоять! Было такое чувство, что голову будто бы накачивали и накачивали насосом изнутри. Я боялась, что она взорвется от дум, страха и боли.

– Ма-а-а-ма-а-а! – только сейчас вспомнила близкого человека, крикнув во тьму, в надежде, что это поможет мне. Но звука своего голоса так и не услышала, – О Господи! Я еще и голос свой потеряла окончательно, – прошептала я.

Меня окружала кромешная тьма, о которой знала лишь из фильмов и книг. Мне казалось, что стены тьмы медленно сближаются, а потолок становится все ниже, и темнота будто уплотняется со всех сторон и давит на все тело. Голова жутко разболелось, и появилось чувство, как будто боль впивается своими коготками в мозг. Предательское чувство страха. Я понимала, что это всего лишь страх из-за неизвестности. Нас пугает больше темноты – неизвестность. Но, тьма эта была чернее, чем в темном подвале. Тишина становилась еще более зловещей, чем молчание, и чтобы не утонуть в своих страхах, я стала шептать во тьму. А может, обращалась к темноте, которая стискивала меня в своих «любовных» объятиях так, что становилось трудно дышать.

– Пожалуйста-а-а! Есть здесь кто-нибудь? – а в ответ тишина. – А в ответ ни души. Неужели, я здесь и умру и так никто не даст мне ответ? А может, я умерла? Но, если я думаю и чувствую боль, то значит, я все еще жива, – мысли будоражили мой мозг, не давая мне успокоиться и отдаться смиренно темноте.

Я, сосредоточенно напрягая зрение, вглядывалась в темное пространство. Свернувшись клубочком, подтянув ноги к подбородку и уткнувшись лицом в колени, заплакала. Плакала от безысходности, от неизвестности, страха и невозмоэности что-либо сделать. Чувствовала, как слезы текли по щекам, оставляя влажные дорожки. Уже много раз мои глаза увлажнялись слезами. Наверно, так и буду плакать, пока кто-нибудь не найдет меня и не поможет выйти из этой тьмы. Ничего не могу вспомнить, ничего! Только туман в голове, боль и темнота! Небытие! Ничего и никого! Кругом черным-черно! Боль отступала, но безысходные мысли продолжали терзать меня. Они словно обвиняли меня во всех смертных грехах! Я старалась не поддаваться на это, но все-таки они разъедали меня. Всему виной было то, что я сама считала себя виновной во всем. Пыталась бороться со своим страхом и виной, но они окутывали меня как липкая масса, тянущаяся своими щупальцами из темноты. Всем своим видом этот страх, который окружал меня, указывал на пустоту. Пустота – слишком абстрактное понятие. Для меня пустота – это бездна отчаяния, боли, страха и тьмы.

– За что? – всхлипывала я судорожно. – Где я? – спрашивала темноту. – Кто-нибудь мне может объяснить, что произошло? Если это розыгрыш, то он глупый и жестокий, – в воспаленном мозгу пролетали стихи З. Гиппиус:

– Близки кровавые зрачки,
дымящаяся пеной пасть…