Башни витаров

– Господин охотник! Вода готова!

– О силы небесные! – изумился Тимша, – добился же все-таки своего!

Несмотря на ранее утро, жизнь в харчевне кипела: тощий хозяин носился туда-сюда, прикрикивая на жену, похожую на сухую тростинку, и мальчика-слугу: «Пошевеливайтесь!» хотя они и так бегали, то и дело сталкиваясь друг с другом. Двери хлопали, горшки гремели, ноги топали… А виновник переполоха, благосклонно кивнув, удалился.

Пока охотник отсутствовал, хозяин, вчера еще унылый, а сегодня бодрый и веселый, собственной персоной подавал завтрак: пироги, тушеное куриное мясо, печеные овощи, душистый сыр.

– Не удивлюсь, если хозяин ночь не спал, бегал по склонам и покупал для господина охотника продукты, – любуясь снедью, красиво разложенной в белые тарелки, проговорил Тимша, – да и посуду, наверное, из сундуков достал. Вон какая тонкая работа!

– Да, – задумчиво произнес углежог, – давно я не ел в здешних тавернах. Я-то думал: только на Черных болотах нет хорошей еды, а, оказывается, и на холмах мало изобилия. В прежние времена даже в такой отдаленной харчевне путникам могли предложить много чего помимо пирогов и сыра.

– А по мне – богатый завтрак, – возразил Тимша, – ведь вчера ничего не было.

Он повертел головой по сторонам, потом повернулся к углежогу.

Поскольку тот, по обыкновению, молчал, Тимша вступил в беседу сам с собой:

– Я все никак не приду в себя от твоей вчерашней новости, но ничуть не сомневаюсь – Синигир – точно не простой человек. Я это заметил, когда у него дома оказался. Как же так вышло, что он стал охотником? В Синем лесу ходят слухи, будто и мать его – охотница – погибла от лап медведя, но слухам я не верю. Мало ли, что говорят.

– А чему ты веришь? – неожиданно спросил Мур.

– Своим глазам. А еще, только не удивляйся, я доверяю своим рукам.

– Как так? – в глазах углежога, как это бывало нередко при разговоре с юношей, затеплился ласковый огонек.

– Просто! – с готовностью ответил Тимша, – я делаю ловушки – самые лучшие в Синем лесу.

Тут юноша смутился: слова о самых лучших ловушках, прозвучали, как ему показалось, как-то уж очень в духе Синигира. Но поскольку Мур слушал и смотрел заинтересованно и серьезно, Тимша продолжил:

– Но мне никто не показывал, как их делать: мои руки сами по себе плетут силки и петли, а если нужно сделать приманку – руки сами знают, как. Вот потому я верю своим рукам.

– Скажи, а где ты давно живешь в лесу?

– С рождения. У меня есть дом… домик, недалеко от деревни, стоит среди синих елей. Достался он мне от родителей. Они умерли двенадцать зим назад.

– С тех пор ты один?

– Да… первое время приходила добрая старушка, что жила в хижине на Можжевеловой горе, а потом уж я и сам справлялся. Но меня всегда окружают мои зверушки с тех пор, как я себя помню. Мама зверей любила, знала их повадки, и я помню, как она учила меня обращаться с животными.

– Что же ты с ними делаешь, когда поймаешь?

– Продаю в деревнях.

Тимша принялся оживленно рассказывать о своем ремесле, даже не взглянув на явившегося, наконец, Синигира, потряхивающего мокрой золотистой шевелюрой.

– Главное в моем ремесле – ловить животных, учить их. Я приманиваю зверьков, что служат в хозяйстве. Например, лафы и ежи ловят мышей в домах, а лесные собаки дома охраняют их, но их часто покупают еще и для детей – собаки эти умеют говорить.

– Что? – изумился Мур, слушавший юношу очень внимательно.

– Они понимают человеческую речь, и их можно научить некоторым словам. Но только вот почему-то собачки у других людей не очень-то разговорчивы.

– Не удивительно, – усмехнулся Синигир, – ты-то кого хочешь разговоришь, а уж лесную собаку – очень легко!

– А еще есть тирулы, они умеют находить грибы и съедобные коренья. Тирулов собиратели покупают, только их тоже обучить надо, – не обращая внимания на шутку охотника, с воодушевлением рассказывал Тимша.

– Собирателей поучить не мешало бы, да, тут ты прав. Иной раз не грибы мне приносят, а всякую дрянь, – усмехнулся охотник.

– Я про тирулов говорю.

– А! – Синигир невинно похлопал глазами, – а я подумал…

– Я и не знал, что столько чудесных зверей водится в Синем лесу, – искренне удивился Мур.

– А гика зачем? – принимаясь за еду, поинтересовался Синигир.

– Ну, она красивая, а потом их покупают и из-за яда тоже: он нужен для некоторых снадобий. Но гика – редкое животное, я ее ловил всего пару раз. Она приручается легко и весьма ласкова.

– Да уж! Очень ласковая белочка! Не считая маленького, малюсенького такого недостатка: больно кусается и ядовитая. А так – очень ласковая! – заметил Синигир, впрочем, довольно весело: по всей видимости, он уже почти забыл, как серьезно пострадал от яда гики.

– Ты, видно, любишь свое ремесло? – между тем продолжал расспросы Мур.

– Я всегда жил в лесу, и это только и умею, но ты прав: мое ремесло мне по душе, хоть и не приносит большой прибыли.

– Прибыль, пожалуй, не главное, – улыбнулся Мур.

И как только мелькнула улыбка на лице его, прогнав суровость, оно, утратив жесткие линии, стало замечательно красивым.

Тимше нравился такой Мур: приветливый, улыбающийся, – юноша с удовольствием согласился с ним и принялся рассуждать о том, что, по его мнению, главное в жизни.

– Да, не прибыль! Главное – делать то, что нравится, и делать хорошо, с удовольствием, тогда и другим будет польза и радость.

– По-твоему, всякое ремесло может нравиться тому, кто им занимается? – спросил Синигир, впрочем, продолжая с аппетитом поглощать вкусный завтрак.

– Конечно! Вот Мур – углежог, делает уголь, людям от этого хорошо.

– Людям-то хорошо, но я не могу представить, как может нравиться труд углежога самим углежогам. Да на болотах жить невозможно, не то, что заниматься ремеслом, – заметил Синигир.

– Однако же углежоги живут и работают, – ответил задумчиво Мур, – хотя ты прав: труд их тяжел, да и местность не добавляет удовольствия их существованию.

– Да уж, в Синем лесу гораздо веселее, и зверей ловить – занятие более занимательное, чем уголь жечь, – заметил Синигир, – но каждый выбирает сам, как ему жить и где.

– Каждый живет так, как распоряжается судьба, – вновь мрачнея, проговорил Мур.

– Хочешь сказать: ты не сам выбрал жизнь на болотах? Но ведь, как я понимаю, это вовсе не твоя судьба? Ведь жил ты раньше в Дювоне, разве нет? – спросил Синигир.

– Давно, много-много лет назад. Я был совсем юн, вот как Тимша, – углежог кивнул на зверолова.

Тимша, у которого замечание Мура о своем возрасте не вызвало восторга, хотел спросить, как же углежог оказался на болотах. Но тот добавил, предвосхитив вопрос: