Крест поэта

Свердлов в улыбке щерит рот.

И голова, качаясь пьяно,

К столу Ульянова плывет.

Тот в размышленьи: «Вот и сшиблись,

Но ставки слишком высоки!»

Поздней он скажет: «Мы ошиблись!»

Но не поймут ревмясники.

И – читаем: «В морозный день эпохи мрачной, Да, через шесть годков всего. Они, как в колбу, в гроб прозрачный. Его уложат самого. И где-нибудь в подвале мглистом, Где меньше „вышки“ не дают, Из адской банки спирт чекисты, Глумясь и тешась, разопьют. И над кровавой царской чаркой, В державной силе воспаря, Они дадут дожрать овчаркам Останки русского царя. Еще прольются крови реки – Таких простых народных масс. Тут голова открыла веки – И царь сказал: „Прощаю вас…“ Он всех простил с последним стоном Еще в ипатьевском плену: Социалистов и масонов, Убийц и нервную жену… Летит светло и покаянно На небо царская душа. И зябко щурится Ульянов, Точа клинок карандаша. Еще в нем удаль боевая, Еще о смерти не грустит. Но час пробьет… Земля сырая Его не примет, не простит».

Брат Ленина, террорист Александр Ульянов, изобретавший взрывные «игрушки», казнен Романовыми. Нельзя это забывать, размышляя о деспотической хватке вождя. Забывать – давать поблажку личной необъективности. И в народе гуляет слух о том, как Юровский, по приказу Свердлова, привез пролетарскому идолу голову царя в прозрачной посудине…

Если – быль, то мое «привычное» отношение к Ленину «заминировалось». Как принять и «усвоить» подобное дохристианское озверение? Где аргументы найти – простить? Если – быль, следует подробнее рассказать о садистах века России и миру.

Если же – не так, если же – не было, имя Ленина надо прямо освободить от черного груза молвы. Неужели трудно согласиться с этим властям? Или согласиться – на себя навлечь Божью кару?.. Вождь – кровавее идола?

Нежный, сердобольный, погибающий от жестокостей, бушующих по стране, Сергей Есенин надрывал душу и слово между грохочущими в подворотнях выстрелами убийц и их же трибунными заявлениями, их же публичными «сочувствиями» трудовому народу. Иудины басни…

Но у нас нет с вами и грамма недоверия к Есенину: к его приветствию перемен, приветствию свободы, к его надежде на лучшее: Надежда осмеяна и порабощена не по вине поэта.

А чем обернулись его упования? Вырубили – достойных. Выкорчевали – смелых. Уничтожили трудолюбивых. Потому и печаль плотнее и плотнее окутывала душу Есенина. Слезы не давали говорить ему. А пролитая палачами кровь на его земле двигала Сергея Есенина к пропасти:

А есть другие люди,

Те, что верят,

Что тянут в будущее робкий взгляд.

Почесывая зад и перед,

Они о новой жизни говорят.

Есенин ощутимо передал нам «нынешнюю» ситуацию, «нынешний» вывод «простых» сограждан:

А все это, значит, безвластье.

Прогнали царя…

Так вот

Посыпались все напасти

На наш неразумный народ.

Мысли, изреченные доброй мельничихой, ныне звучат судом, приговором. Но прав ли царь, допустивший бойню? Где его державная длань? Не нам опровергать и приостанавливать суждения. Мы обязаны признать исторический укор, обязаны «зарубить на носу урок за содеянное» и попробовать найти тропу искупления. А тропа искупления – есенинская боль…

Судов, обвинений нам уже лишне. Национальных противостояний, узлов, завязанных предателями покоя, некуда девать:

Много в России

Троп,

Что ни тропа —

То гроб.

За последние годы совершено столько «ошибок» – не исправить за десятилетия. Как, и над текущими годами суд впереди? Но, видя обманутый, объегоренный народ, не сомневаешься: суд впереди.

Сметен памятник Свердлову. Памятник Марксу нам не разрешают пошевелить – пошевелят внуки. Начиная с Мавзолея, пора на Красной площади аккуратно, плита к плите, песчинка к песчинке, начать перенос урн, саркофагов, бюстов – за Москву, на открытое и доступное поле: глядите, гои, читайте, гои, не спотыкайтесь, гои, о лозунги, наганы, лагеря, танки, бомбы.

Запоминайте, гои, «подвиги героев» сражения с родным народом. Запоминайте корифеев и светочей справедливой эпохи. А над полем – поднять печальный крест. Огромный черный крест. Мученический крест поэта. Крест покаяния и прощения, крест надежды. Но шевелить ли могилы? Подражать ли сенегальцам?..

Разберемся во всем, что видели,

Что случилось, что сталось в стране.

И простим, где нас горько обидели

По чужой и по нашей вине.

И – в каждом городе так надо поступить, в каждом. Тогда – рассеются злоба и дикость, копоть в обществе и государстве. Не будет иной амбал с голоду упираться и башкой бодать памятник Ленину. Пообедает – успокоится. А потом – очистит себя и страну…

Вот потому

С больной душой поэта

Пошел скандалить я,

Озорничать и пить.

С мавзолеями, раздутыми памятниками, почетными захоронениями поступим сдержанно, как поступили, потом – объяснили. Трагедия гиперболических захоронений у Кремля – поворот рек… Маниакальная вдея «все дозволено» – все затопляющая хамь: не царь – царь, а мы цари народов и природы!..

Поступить строго с долдонистыми захоронениями, как с поворотом рек, значит – образумить людей, укрепить их на избранном пути, прояснить, подтолкнуть к благоденствию.

Известно, живя в Сибири, Сергей Залыгин «не покушался» на план переброса рек, а приехал в Москву – многотысячные залы кипят требованиями: «Руки прочь от сибирских рек!» Писатели, ученые, деятели культуры несут вахту по защите рек. Сергей Павлович так энергично присоединился к событиям, аж на кончике их острия затрепетал. Спасибо ему от нас и от рек…

На Ваганьковском кладбище 3 декабря 1926 года хлопнул пистолетик. Молоденькая сотрудница ВЧК Галина Бениславская упала «возле креста» Сергея Есенина. Ее записку – «В этой могиле для меня все самое дорогое, поэтому напоследок наплевать на Сосновского и общественное мнение, которое у Сосновского на поводу» – мы знали, но лишь до «все самое дорогое»…

А кто такой Сосновский? Ранее – бандюга, поякшавшийся «призванием» с Шаем Голщекиным, Янкелем Свердловым – цареубийцами. Член Президиума ВЦИК, заместитель редактора «Правды». Тезка Троцкого, Лейба Сосновский, удавом катился за поэтом.

Мать Сосновского – шизофреничка. Ей мерещился везде подвох – русские иконы… А сестра Сосновского – постриглась, в монашках. Мать презирает православие, дочь – принимает. Сый – бандюга. При очередной «чистке врагов народа» Сосновского расстреляли. Бог судил, а секретарь ЦК КПСС Александр Николаевич Яковлев реабилитировал: видно, много на нем грехов перед Россией? Вместе с Горбачевым развалили Родину. Прорабы, сунувшие нас в пучину крови.

Блюмкин, провокатор и садист, поручается: «…я, ниже подписавшийся Блюмкин Яков Григорьевич, проживающий по гостинице „Савой“ №136, беру на поруки гр. Есенина и под личной ответственностью ручаюсь в том, что он от суда и следствия не скроется и явится по первому требованию следственных и судебных властей». Безграмотно, но искренне…