Благодарение

Жадно просматривая газеты и журналы, мы замечали, что лица, позы, одежда новых кумиров от Парнаса были чем-то схожи, может быть, неестественностью, напыщенностью, какой-то помпезностью и поразительно злой нервозностью. Нервозность – в критическом высказывании, нервозность – в любовном воздыхании, нервозность – в благородных чувствах к Родине.

К сожалению, истинное в литературе, в искусстве люди не сразу распознают в полной мере, а только – по итогам затрат энергии и разума на него, только тогда, когда срабатывает накопленный в них опыт…

А опыт – был. Опыт – родная наша литература. Это – Брюсов, Блок, Маяковский, Есенин. Опыт – Николай Тихонов, Владимир Луговской, Александр Прокофьев, Борис Ручьев, Павел Васильев, Алексей Недогонов, Василий Федоров.

Василий Федоров – поэт устремленный, не боящийся высоты вдохновения, высоты страсти, находящийся постоянно в рабочем ритме. За многие годы моей любви к его прекрасному творчеству я не заметил ни разу, чтобы талант Василия Федорова где-то «затормозился», «впал в кризис», как часто говорят.

Василий Федоров – мастер. Мастер большой и своеобычный, сильный и резкий:

Я ночь люблю

За темноту ее,

Когда ни звезд

И ни луны при этом;

Люблю ее за то,

Что в жажде света

Сильней горит

Сознание мое.

Стихотворение сразу же делит мир контрастно: свет и тьма.

***

Как-то давно мне попалась в руки небольшая книжечка стихов Василия Федорова. Помню, было это летом, сел я в перерыв у мартеновских ворот и начал читать. Читал, строго всматриваясь в слово, вникая в смысл. Первое чувство – удивление: новое имя, незнакомое мне, а стихи наполняют душу чем-то родным, близким, дорогим:

Скрипят нагруженные снасти,

В корму волна сердито бьет…

Купец Никитин Афанасий

Из дальней Индии плывет.

И вот я уже читаю вслух, сквозь лязг могучих кранов, гул раскаленных печей мартена. Я почувствовал, что мне близки эти строки. Стихи той поры, которые бесконечно мелькали в печати – об американских небоскребах, об африканских шаманах, о французских черепаховых супах и отбивных, – мне сильно надоели. Хотелось свежести, солнечности, родины – ее снегов, ее дождей, ее очищающих гроз:

Там где-то Русь,

Там Волги плесы,

Там Тверь!

Сродни морокой воде,

Соленые скупые слезы

Сбегают к русой бороде.

И тогда казалось, что эта американо-африканская «кочевая лирика» не даст пробиться – через свою жирную и мокрую зелень неконтролируемой бурной растительности – нежному родному березовому побегу, тихому грустному шелесту листвы…

Но плывет Афанасий Никитин домой. Волнуется. Радуется. Плачет. Речь материнскую почти забыл:

Волнуясь, шепчет пилигрим:

– Аллах рагим… Аллах керим..—

Но вот

Нога земли коснулась,

И, словно к берегу прибой,

Речь русская к нему вернулась

И полилась сама собой.

Так это было давно! Но светлы мои чувства того часа и по сей день. Как будто я сам возвратился на Родину. Как будто это я почти забыл материнский язык… И пробудилось во мне что-то такое, чему нет названия: сильное, доброе, святое, неодолимое!.. Уж не любовь ли это, не верность ли всему тому, что породило тебя, вырастило, обогрело?

Немного у каждого из нас, пишущих, есть любимых учителей, кто когда-то подал нам руку. У меня таким учителем был Василий Дмитриевич Федоров. Я с благодарной радостью говорю об этом. Ведь уважать идущего впереди – ясная и благородная радость!

Даже время не отдалило моего юношеского отношения к поэту.

И я хорошо понял:

Пусть одинаков сорт,

Пусть цвет, похоже, красный,

Но разная земля —

И вкус у яблок разный.

И еще я понял тогда, как нелегка и как горька стезя поэта. Ведь поэт – мука, протест, бессонница, бунтарство и только иногда – торжество!..

Поэт – не только готовая поэма, готовая книга. Поэт— ежедневная напряженная доля, ежечасная совестливая тоска-укоризна. И, наконец, яростная борьба за свое призвание, за свое достойное место.

Стихи Василия Федорова удивили и обрадовали меня незыблемой и благородной уверенностью в их нужности, полезности – они пришли к человеку не затем, чтобы тут же выветриться из его памяти, а затем, чтобы остаться в его душе и осветить ее по-новому:

Березняк…

Заприметив кровлю,

Антенн еловые шесты,