Мгновения Вечности

– А, когда уезжаем? – вытирая слезы, шмыгая носом спросила Нина.

– День сегодня на сборы и завтра вечерним поездом “Москва-Владивосток”.

– Мне уже сложно передвигаться, помоги мне собрать вещи … Они стали паковать чемодан, со всем необходимым. Кроватку и ванночку, заблаговременно купленную для младенца, Фриц упаковал в простыни обвязав сверху льняным шпагатом, соорудив из креплений ручку. И провозившись с вещами до вечера, оба уставшие свалились около 12 часов ночи спать…

Поезд из Москвы прибыл в Самару ровно в 6:00 . Фриц вынес свой багаж из купе в табур, затем из тамбура на перрон вокзала, и поддерживая на ступенях жену вывел из вагона. Когда супруги появились на стоянке извозчиков, фриц увидел «Форд» Гольца. Нина тут же спросила:

– На чем будем добираться? – вопросительно глядя на мужа.

– Идем к «Форду».

– А, это тот галантный Штифт Гольц, который возил нас на пикники, помнишь, милый? – улыбнулась Нина, – Но там в машине никого нет?

– Сейчас появится! – сказал Фриц, когда они с вещами подошли к автомобилю, Грязнин нажал на клаксон, издавший звонкий крякающий сигнал, подобно крику утки в речных прибрежных камышах. Тут же возле машины вырос неизменный водитель с озабоченной физиономией, и сразу расплылся в улыбке, узнав Грязнина, сказал: – О, здравствуйте, как приятно вас снова увидеть! – протягивая руку для рукопожатия, – Очень, очень рад, надеюсь что поедете на моей машине? – он любезно отобрал у Фрица кладь и сложил в багажник, и подойдя к супругам сказал, обращаясь к Нине, – Ваш супруг ходатайствовал о моем патенте на извоз перед самим председателем губ Исполкома, и теперь мой извоз легален, даже талоны на бензин мне дают бесплатно, так как я регулярно плачу налоги в казну города. – Он широким жестом пригласил занимать места в автомобиле и вскоре его «Форд» с рокотом мотора побежал по мостовой Самары к купеческим домам города. Возле особняка Медведкиных он остановился, помогая Нине выйти из автомобиля и взялся помочь донести вещи Фрицу. Брать деньги за доставку супругов из вокзала наотрез отказался. Распрощавшись уехал. А Нина и Фриц вошли в дом. Зоя, увидев появившихся супругов бросилась на шею Нине и неистово целуя сестру, причитала с радостной слезой в глазах:

– О, как я соскучилась по тебе, моя дорогая сестричка, ты бы знала, как?! – она отшатнулась от сестры, отойдя на пол шага, обшарив расширенными глазами ее упругий живот, и воскликнула, – Бог ты мой, да ты не одна у нас?! О, какое счастье! – схватив Нину за руку, и восторженно, причитая, – Скорее пошли обрадуем нашу маму, которая скоро станет бабушкой?! – и потащила в другую комнату, не обращая никакого внимания на Фрица, который молча распаковывал чемоданы, раскладывая подарки на кухонный стол. Там были и конфеты с коньяком в двух коробках, и красное вино мускат в бутылке, и две бутылки шампанского «Брют», и много детских вещей для младенца, и для сестры Нины. С соседней комнаты, отгороженной фанерной перегородкой слышался женский смех и говор, правда разобрать, о чем женщины судачили, было невозможно. За суетой время промчалось не заметно. Зоя принялась накрывать на стол. Фриц присоединился помогать Зое, нарезая тонкими ломтиками московскую колбасу раскладывая на тарелку, как вдруг открылась дверь и появился Иван Никитович:

– О, кого я вижу! – с порога воскликнул Колесников, – Меня пригласите за стол, а?

– Да проходи, Иван, чего уж там, и закусить и выпить найдется! – сказал за всех Фриц.

– Я только руки помою, и я весь ваш, друзья! – сказал и вышел к кухонному умывальнику.

– Ты только поторопись, а то картошка остынет? – крикнула ему вдогонку Зоя… Накрыв на стол, Зоя быстро ушла в комнату матери, где в это время находилась Нина.

Застолье проходило без участия Нины, когда Зоя вернулась, сказала друзьям:

– Нина осталась в комнате с маменькой, с дороги устала и не пойдет к столу, отдохнет немного, я потом им отнесу обед и чай с конфетами.

– Да, ее сейчас не стоит беспокоить, все-таки с дороги и восьмой месяц на сносях! – сказал Фриц, разливая водку в рюмки Ивану и себе.

– Плесни-ка и мне, – попросила Зоя, – я же не беременна, как сестра?

– Ну, товарищи, – сказал майор Грязнин, – выпьем за нашу дружбу! – подняв рюмки все дружно чокнувшись, выпили. Зоя лишь пригубила и не допив поставила рюмку на стол. Потом мужчины ушли курить в прихожую, а Зоя, собрав поднос с едой и чаем унесла к маменьке…

– Что там Петерс, долго тебя будет готовить к операции? – спросил Иван, закуривая папиросу «Казбек».

– Ты прямо, как Иосиф Виссарионович, он всегда держит «Казбек» под рукой, свои любимые, когда для трубки нет табака.

– И, что прямо из папирос достает табак? – пыхтя папиросой спросил Иван.

– Ох, Иван, разве у Сталина нет под рукой табака? – оба восторженно засмеялись.

– Ну ты мне так и не ответил? – глядя вопросительно в глаза друга спросил Иван.

– Да, что говорить то, когда сем пятниц у Петерса на неделю? – прищурившись от дыма сказал капитан, так как Иван курил, а Фриц, как все некурящие, терпеть не мог табачного дыма курильщиков, – Он поменял мне программу обучения, – продолжал Фриц, – заменил изучение китайского языка на совершенствование моего родного немецкого, причем с выработкой баварского чистого акцента, так как местная аристократия общается там между собой. Как ведет себя за столом, как держит бокалы с вином, в какой руке вилка должна быть и нож при еде бифштекса, и многое другое. Так что я, как истинный чистокровный ариец теперь из баварского знатного рода должен выглядеть и им быть.

– И это правильно, ты образован, баронского происхождения, да и судьбою назначен быть разведчиком, служа в подразделении внешней разведки. Там в Германии что-то заваривается с национал-социалистической партией, я как зам полит в Доме Красной Армии, осведомлен в части служебной информации, и кроме того нас, мне кажется, не просто так свели вместе?

– Ты что-то знаешь Иван, чего не знаю я?! – насторожено спросил Грязнин.

– Моя интуиция, как политработника мне что-то подсказывает на подсознательном уровне не больше, не меньше.

– Ну так тут нечего гадать, мы на ответственной службе как два коммуниста служим трудовому народу страны Советов, одним словом, куда партия пошлет туда и пойдем?

– Так точно, товарищ майор! – отчеканил Колесников.

– Тогда слушай мою команду, старший лейтенант, к столу! А после застолья меня определишь на три дня в вашу комнату, Зоя поживет пока с маменькой и с Ниной? – скомандовал майор.

– На три дня всего?

– Приказ Петерса прибыть в Москву, дома я не имею права задерживаться не больше трех дней, уяснил старший лейтенант?

Когда друзья вернулись в столовую, Фриц забрал свои вещи и отнес в комнату Ивана. В одежном шкафу были развешены нарядные платья Зои, фрицу подумалось, что сестра Нины сама разберется со своей одеждой, забирать ее на три дня или оставить здесь. Нина вдруг появилась в комнате:

– Почему так мало времени тебе дало твое начальство? – поинтересовалась Зоя.

– Ему, начальству виднее, а приказ есть приказ, так что, дорогая Зоя, рожайте тут без меня, пока я буду служить!

– А, что может скажешь, когда приедешь в следующий раз? – не отступала Зоя.

– Одному Богу известно, когда это будет, знаю точно, что командировка у Ивана заканчивается через полтора года, он обязан будет вернутся в Москву.

– А про меня ничего не известно? – с интересом поинтересовалась она.

– Известно только то, что жены сотрудников НКВД ГПУ остаются в ведомстве мужей и работают рядом с мужьями, так что приедете вместе с Иваном, и будете работать в органах как вольнонаемные, Вам Зоя нечего беспокоится.

– А что тут за разговоры, а? – вошел Иван с вопросом.

– Ваня пошли поможешь мне убрать со стола? – Зоя взяла друга за руку и увела на кухню.

Время пролетело незаметно. Фриц узнал 2 сентября 1925 года, что Нина родила мальчика из отправленной Иваном телеграмме, в обратной телеграмме, адресованной Нине Яковлевне, Грязнин Фриц Янович попросил ее назвать младенца в честь отца Фрица «Альбертом». Нина выполнила его просьбу. Наступил 1927 год. Учеба в закрытой школе разведчиков у Грязнина подошла к концу. Петерс ознакомил Ивана Колесникова с легендой, специально разработанной для семьи Грязнина.

– Нам нужен в одной из немецки говорящей страной разведчик, специализирующийся на закрытой политической обстановкой у немцев, поэтому для отвода глаз вы с Грязниным отправляетесь в Среднеазиатский Военный Округ по легенде борьбы с бандитизмом. Там в Киргизии действуют недобитые банды белогвардейцев. Надо под видом арестованного наемника немецкого корреспондента Отто Шмидта, пишущего о действиях белогвардейского сопротивления Советам и продающего свои заметки Английской газете «Таймс», сделать так, чтобы Отто Шмидт сбежал во время конвоирования его из Киргизии города Ошь в Казахстан в Алма-Ату. Но не просто сбежал, а сбежал во время боя с белогвардейской бандой. Мы сделали небольшую пластику его лица, и он стал, как две капли воды похож на оригинал точный Отто Шмидт. У меня к вам Иван Никитович только один вопрос, так как операция заброски нашего агента операция чрезвычайно секретная и содержится под грифом «особо секретно», то выполнение ее и почетно и достойно, но при этом подлежит не по приказу, а по зову сердца, так сказать. Вы можете отказаться, будете служить далее, как и служили, поймите нас с Феликсом Эдмундовичем правильно, что на задания такого рода, мы отправляем только добровольцев. – Петерс закончил свою речь и уставился своим стальным взглядом в серые глаза Колесникова, ожидая ответа.

– Яков Христофорович, можно спросить у вас, что Грязнин дал свое согласие на работу за границей?

– Кто пришел в отдел НКВД ОГПУ, тот уже дал свое согласие служить трудовому народу России, партии и правительству. Поэтому с него и спрос больше и ответственее, что скажете Иван?

– Да, я согласен выполнить свой долг перед Родиной! – твердо ответил Колесников.

– Теперь познакомьтесь с Отто Шмидтом, – сказал Петерс, нажимая кнопку вызова.

В кабинет открыл дверь дежурный лейтенант, застыв у двери.

– Введите товарища! – скомандовал Петерс.

Иван увидел вошедшего подполковника особого отдела, подумав про себя: