Триггеры

– Нет, не изменилось, – ответил Соболев. – Я только не понимаю, как это улучшит обстановку, если мы, как вы говорите, никого не убиваем. Получается, что жертвы все равно будут.

– Нет, не будут. Если завод остановится, то убивать людей больше нет нужды. Даже наоборот, надо будет интенсивно растить потребителей. Ведь кроме завода у вас здесь ничего нет, одни лишь торговые точки. Ты всё ещё сомневаешься?

– Просто неожиданно это всё как-то. Что я должен делать?

– Вот, – похвалил Валерий Игоревич, – слышу слова не мальчика, но мужа. Ты должен в подвале завода оставить эту вот, – Казанцев показал взглядом на взрыватель, – штуку. Предварительно, конечно, нажав на кнопочку. Взрывчатка там уже установлена, нужен только сигнал.

– А зачем мне на завод проникать? Почему нельзя это сделать на расстоянии?

– Ты понимаешь, – стал объяснять Казанцев, – там перекрытия так сделаны, чтобы никакие волны не проникали. Что-то там с процессом производства связано, а может, очередные шутки «оборонки». Смысл в том, что взорвать со стороны нельзя, только непосредственно из подвала. Ты оставишь там эту штуку, нажмешь на кнопочку и свалишь. Потом поедешь в контору, где увидишь сигнал и вполне официально поедешь на вызов. Но доехать не успеешь, через двадцать минут после нажатия кнопки взрыватель пошлет сигнал, и бум – дело сделано.

– Какая-то сложная схема, – засомневался Соболев. – А не получится так, что я кнопочку нажму и она сразу сработает? Это было бы довольно удобно для вас, уж извините. Безумный триггер взорвал завод, пока вы были в другом месте, обеспечивая себя железобетонное алиби.

– Резонное сомнение, – согласился Казанцев. – Но ты подумай вот ещё о чём: если мой работник взорвал завод, то меня начнут проверять со всех сторон и наверняка что-нибудь нароют. Зачем мне это? К тому же зачем мне терять проверенного в боевой операции соратника, с которым мы уже будем повязаны общим делом. Я тебе даже больше скажу: в этой ситуации я подставляюсь больше, потому что доверяю тебе главную улику против себя. И ещё, если ты не справишься сейчас, другого момента уже не будет. А значит, я тебе доверяю не просто свою свободу, но и судьбу всего дела, и судьбу этого города.

– А почему вы сами не сделаете этого?

– Потому что если тебя заметят в подвале, подумают, что ты на ситуацию приехал. Ты тогда тихонько оставишь взрыватель и пойдёшь проверять что-нибудь в помещении подальше от того цеха. Так даже интереснее получится, ты вроде как просто не успел найти точку взрыва. А если в подвале меня застукают, то могут возникнуть вопросы, что начальник без мастеров делает в таком месте. И потом, кто-то должен прикрывать тылы. Вдруг кто-нибудь из мастеров решит вернуться в контору или спецагент нагрянет, тогда надо будет дать тебе отбой. Ну всё, вопросы кончились? Кирилл, правда, совсем нет времени.

– Хорошо, – согласился Соболев, – я еду.

– Вот и хорошо. Держи ключ от подвала. Не паркуйся возле самого завода, брось машину за квартал. Потом с северной стороны подойди к заводскому парку, там увидишь дырку в заборе – видимо, местные путь сокращают на работу или выносят что-нибудь мимо вахты. Неважно. Главное, лучше не попадайся на глаза никому. Объедешь трансформаторную будку и выйдешь прямо к внешнему входу в подвал. В самом подвале далеко не забирайся. Пройди десяток шагов и оставляй взрыватель. Потом руки в ноги и в контору. Ну, как мы договаривались. Все понял?

– Понял, – кивнул Соболев и поднял пакетик с взрывателем. – А чего он в целлофане-то, как сосиски какие-то?

– Чтобы отпечатков не было, – объяснил Казанцев. – Ты тоже его не лапай, мало ли что. Высыпи аккуратно, после того как нажмёшь кнопочку через пакет, и тикай. Давай уже, едь. Там делов-то на пять минут.

Легко было рассуждать Валерию Игоревичу, про пять минут. Для Соболева эта операция растянулась на долгие полтора часа. Началось всё с того, что в конце рабочего дня место, чтобы незаметно припарковать автомобиль, пришлось поискать. Потом, по тем же временным причинам, оказалось, что секретная дыра в заборе пользуется такой бешеной популярностью у местных жителей, идущих с работы, что проскочить через неё незамеченным оказалось большой проблемой. А оказавшись возле входа в подвал, Соболев выяснил, что заржавевший намертво замок не то что открываться, но даже двигаться в петлях не хочет. С матом и исцарапанными пальцами Кирилл всё-таки преодолел и это препятствие. И тут выяснилось, что в подвале, кроме того, что отсутствует какое-либо освещение, ещё, ко всему прочему, по грудь воды. Продолжая тихо браниться, Соболев полез в ледяную воду, чувствуя, как тело стынет под одеждой и начинают щипать расцарапанные в кровь пальцы. Оказавшись в воде, Кирилл стал медленно пробираться по подвалу. План был простой – пройти несколько метров и закрепить где-нибудь под потолком взрыватель. Проблема была в том, что приходилось двигаться практически в полной темноте, если не считать тусклый отсвет от открытой двери. Наконец Кирилл остановился, решив, что прошел достаточно. Он стал нащупывать под потолком какой-нибудь выступ или выемку, куда бы он мог установить опасную коробочку. Вдруг его кисти что-то коснулось, Соболев вскрикнул, одёргивая руку. Вместе с одёрнутой рукой в воду шлёпнулось серое тельце с длинным хвостом. Крысу, вероятно, привлёк запах крови расцарапанных Кириллом пальцев. Свалившись в воду, вредитель не стал повторять попытку нападения на триггера, решив отплыть на некоторое расстояние. Кирилл поёжился, присмотрелся к руке, но не нашёл никаких новых повреждений, хотя в темноте нельзя было сказать что-то наверняка. Успокоившись, Соболев повторил попытку найти место для взрывателя. Как раз на той стене, где его ждала крыса, проходила дюймовая труба, на которой он и был установлен. Кирилл осторожно нажал на кнопку, всё ещё переживая, что взрыватель не даст ему временя уйти, но ничего не произошло. Тогда Соболев, придерживая коробочку одной рукой, другой через пакет вытянул миниатюрную антенку, а затем, держа за неё взрыватель, снял с основного устройства пакет. Закончив, Соболев развернулся и пошел обратно к выходу, чуть быстрее, чем спускался в подвал. За несколько шагов до двери Кирилл услышал голоса. Кто-то переговаривался, стоя прямо возле входа в подвал. Кириллу пришлось остановиться. Он пытался вспомнить, можно ли увидеть открытую дверь, просто обходя здание. Всё-таки она была закрыта небольшим крыльцом, и если специально не приглядываться, можно было и не заметить, что она открыта. Тем более в сумерках. Голоса стали отдаляться. Соболев облегчённо выдохнул и, дождавшись, когда голоса совсем стихнут, стал выбираться из подвала.

Старые «уазы» не оборудовали кондиционером, но, слава богу, в них были печки. Соболев позволил себе три минуты погреться, прежде чем ехать в контору. Заодно он решил обработать оцарапанные ржавым замком пальцы спиртовыми салфетками и штатным йодом. Немного согревшись и залепив особо пострадавшие фаланги пластырем, Соболев тронулся в путь.

В расчетные двадцать минут он укладывался, но все равно торопился. По дороге он набрал телефон спецагента, но тот был вне зоны доступа. Оставалось надеяться, что Соболев всё понял правильно и его действия не приведут к необратимым последствиям.

Ещё на подъезде к конторе он заметил отсветы проблесковых маячков. И действительно, подъехав к своей работе, увидел небывалое количество служебных машин в характерной полицейской окраске. А дальше события закрутились очень быстро, складываясь перед глазами Соболева в причудливый калейдоскоп. Вот из конторы выходят люди в черных масках и бронежилетах, выводя за скрученные руки его начальника – Валерия Игоревича. Вот из окна мастерской показывается недоумённое и испуганное лицо Ромы – диспетчера. А вот перед машиной Соболева возникает человек с автоматом, нацеленным прямо на место водителя. И финальный кадр – чьи-то руки на отворотах куртки Соболева вытаскивают его из уазика и бросают на твёрдый асфальт лицом вниз. И вдруг Кирилла охватывает странное чувство спокойствия. Всё кончилось, всё позади. И даже прижатым к земле он чувствовал больше не боль и страх, а тепло нагретого за день асфальта.

Бывают такие ночи, когда всё неправильно.

Глава 13

Оксана Селезнёва хорошо училась в школе. Ей нравились математика и физика, поэтому когда стали набирать учеников в компьютерный кружок, она была чуть ли не первой в списке. В этом же кружке она познакомилась с Сашей, который учился в параллельном классе, был красавчиком и тащился от новых технологий. Саша являл собой мечту многих девчонок из школы, причём не только своего возраста, но и старше. Он был высоким плечистым блондином с голубыми глазами. Оксана тоже посматривала в его сторону на переменках, но даже не смела мечтать о таком кавалере, слишком уж он казался хорошим для неё – пловец, идущий на золотую медаль, да к тому же совсем не из бедной семьи. Однако, заметив Оксану в компьютерном классе, Саша неожиданно сам проявил инициативу. Впрочем, может, дело было в том, что она очень здорово разбиралась в алгоритмах. Оксана довольно легко освоила принципы общения с техникой, понимая, как переводить людской язык в программный, а вот Сашино общение с компьютером ограничивалось играми и несложными программками для обработки фотографий. На одном из занятий, где надо было написать несложный код, Саша первый раз обратился к Оксане, и та, конечно, ему помогла. Потом он обращался к ней ещё пару раз, и как-то само собой они сошлись на почве нового увлечения.

Однажды Саша пригласил Оксану к себе домой. Девушка, успевшая уже себе напридумывать бог знает что, сильно удивилась, когда поняла, что дома у потенциального ухажёра ей предстоит общаться лишь с очень навороченным компьютером. Саша хотел похвастаться и поэтому позвал её. Оксана тогда очень сильно расстроилась и, придя домой, прорыдала весь вечер. Ведь это надо же такому случиться, что впервые позвавший её к себе домой мальчик просто хотел показать свой комп. В подростковом возрасте комплексы и так не ждут поводов, а тут прям был повод. Отрыдавшись, Оксана решила брать судьбу в свои руки. Она покрасила волосы в человеческий тёмный цвет (до этого у неё были синие волосы), прошлась по модным в городе магазинам и даже купила себе лак для ногтей, чего раньше никогда не делала. В общем, стала обычной среднестатистической десятиклассницей, у которой даже появилась фигурка, не скрытая больше черными балахонами. Мальчики в школе стали сразу обращать внимание, а девочки люто ненавидеть, потому что теперь разглядели в Оксане соперницу, к тому же имевшую допуск к самому заманчивому мальчику в школе. Но Оксане было всё равно. Она себе определила цель и теперь просто её добивалась. Ей неважны были комплименты мальчишек и поддевки бывших подружек, теперь ей важен был только он – белокурый принц с голубыми глазами. Молодые девушки склоны преувеличивать.

И всё же старания Оксаны не пропали даром. Саша наконец заметил, что в гадком утенке, интересующем его только с точки зрения общих интересов, всё это время пряталась очень приятная внешне девушка, которая к тому же смотрела на него влюблёнными глазами. Сложно было удержаться. Оксана выиграла свою маленькую битву, получив теперь самого большого красавчика школы. Для Саши, как и для Оксаны, это был первый опыт, который он, как и большинство шестнадцатилетних мальчишек, спутал с первой любовью. И для Оксаны начался праздник. Они вместе шли в школу (он приходил встречать её к дому), вместе же шли домой, как правило, к нему, часто пересекались на переменках, где не стеснялись на глазах у всех целоваться. Родители Саши спокойно смотрели на это увлечение, одобряя его выбор «приличной и умной девочки». Однако же не любили шуток про отношения и будущую свадьбу. У них на единственного сына были свои планы, которые они не торопились озвучивать. Однако же Сашиным отношениям с Оксаной не мешали, справедливо полагая, что романтичная связь с одной девушкой – лучший вариант для здоровья и хорошего будущего для их сына, а заодно и для их спокойствия. Родители же Оксаны ничего по этому поводу сказать не могли, потому как уже шесть лет лежали на Южном кладбище.

Оксана очень рано поняла несправедливость этого мира. В одно воскресное утро она сильно поругалась с мамой, которая настаивала, чтобы её дочь не бросала бальные танцы. Оксане эти бальные танцы были поперёк горла. Она не видела себя балериной, не любила постоянное напряжение в ногах и терпеть не могла других девчонок, которые с ней ходили на эти танцы. Оксана чувствовала, что есть что-то неправильное в этих неестественных сложных движениях, которые они разучивали под совершенно неживую музыку. Ритм и движения не вдохновляли, не будоражили, а словно наоборот, делали танцоров бездушными марионетками. Причём эта марионеточность так прилипала к занимающимся, что те становились какими-то неживыми, пустыми и неприятными. Даже мальчики, которых в группе было всего «три штуки», совсем не вдохновляли, а порой были даже хуже девочек, когда капризничали и задавались. В один прекрасный день Оксана приняла не по возрасту взрослое решение – больше не заниматься тем, что ей неинтересно. И это решение сделало её по-настоящему счастливой, чего не скажешь о маме Оксаны, которая сперва не восприняла это решение всерьёз, а когда до неё дошло, устроила настоящую осаду дочери. Она приводила в пример известных балерин, объясняла, что танцы – «это не только профессия, но и для здоровья полезно, и для красоты, особенно будущей девушке». И она-то сама всегда мечтала о такой возможности, но в их время попасть в балетный кружок было просто невозможно, и так далее, и тому подобное. Осада продолжалась долго, но Оксана стояла на своём. Тогда мама решила перейти от уговоров к прямым угрозам и репрессиям. Сперва это было выкинутое мороженое, которое «нельзя есть, если не занимаешься, – растолстеешь», потом некупленные роликовые коньки, которые «она бросит так же, как и танцы», ну и, наконец, однажды воскресным утром некупленный билет на фильм, который был наполнен сказочными танцами, «которые теперь её совсем не интересуют». А Оксане очень хотелось пойти на этот фильм. И хоть она уже несколько недель как не занималась танцами, тема ей была интересна. Но мама решила по-другому. Она решила преподать урок дочери. А папа, как обычно, промолчал и пошёл греть машину.

В семье Оксаны был старенький «жигуль», который отец без конца ремонтировал. Машине давно пора было на свалку, но её папа всегда очень обижался на эту мысль, высказанную дочерью или супругой. Он называл свою убитую «пятерку» «ласточкой». У «ласточки» было только одно преимущество – её ремонт был недорог. И это было существенное преимущество, потому что ремонтировалась машина регулярно. Оксана ненавидела этот «рыдван», особенно когда отец подвозил её в школу или на танцы. Однажды она так морально и физически устала после танцев, что желала только одного – добраться до дома. И вот по пути домой, когда на улице было минус пятнадцать, старый двигатель издал какой-то противный стук и заглох. Починить автомобиль оперативно папа не смог, и ему пришлось унижаться, останавливать машины и просить их отбуксировать его к гаражу. Никто не соглашался, а в машине становилось очень холодно. Распаренное после танцев тело Оксаны быстро остывало и начинало мёрзнуть. Надо было тогда отцу принять волевое решение – бросить машину на дороге, поймать такси и отвезти дочь домой. Но он не мог бросить свою «ласточку», и им пришлось ждать, пока кто-нибудь не согласится оттащить их ведро с гвоздями в автомобильное стойло. К счастью, где-то через час водитель грузовой «газели» сжалился, увидев на заднем сиденье замёрзшую девочку, и помог отбуксировать «пятерку». Но Оксана к тому времени так замёрзла, что следующие три недели провела на больничной койке с воспалением легких. Все эти три недели она только и мечтала, чтобы этот семейный автомобиль больше никогда не завёлся. Но, к её сожалению, на выписку за ней приехал отец на той же самой «пятерке».

Оксана долго себе не могла простить ту ненависть, которую она посылала этой машине. Она не могла себе простить тех слов, что были брошены маме в сердцах, когда они с папой не взяли её в кино. Она не могла простить себе те мысли о родном отце, который не умел крутиться, чтобы заработать на новый автомобиль. И не могла поверить, что так, в одночасье, она лишилась обоих родителей, оставшись с уже старенькой бабушкой. Она не верила, когда им позвонили из больницы, не верила, когда какие-то папины знакомые появились с предложением помощи с похоронами. Отец, оказывается, был очень уважаемым человеком на своем заводе. Оксана не верила в этот кошмар, пока не увидела тела родителей в тонких ящиках, обитых красной тканью. Тогда вдруг это стало реальностью. Реальностью, от которой никуда не деться.

К шестнадцати годам Оксана привыкла жить с бабушкой на её небольшую пенсию. Она откладывала деньги, не позволяя себе ничего лишнего. Первый компьютер у неё появился примерно в то же время, что и телефон, когда она пошла в компьютерный кружок. Телефон был простенький, недорогой, а вот компьютер Оксана подобрала себе по вкусу. Это был тонкий и легкий ноутбук известной американской фирмы, с очень хорошими характеристиками. Больше всего Оксане нравилась в её компьютере подсветка клавиатуры. Когда около девяти вечера бабушка гасила свет и отправлялась спать, Оксана продолжала работать на своей чудо-машинке. Впрочем, скоро она освоила «слепой набор», и подсветка клавиатуры ей стала не нужна. Но ей доставляло эстетическое удовольствие смотреть, как в темноте светятся клавиши, было в этом что-то футуристично-неземное. Бабушка не ругала Оксану за ночные посиделки, радуясь, что внучку впервые за долгое время что-то по-настоящему увлекает. После смерти родителей Оксану мало что интересовало. Она замкнулась, перестала общаться с немногочисленными подругами. Всю свою энергию она направляла на учебу, да и то лишь потому, что там не надо было решать – делать или нет, там ей указывали, что делать надо. Неожиданно для себя Оксана нашла отдушину в математике, которая не требовала от неё эмоций и переживаний и полностью занимала собой всё пространство в душе девочки. К тому же это увлечение помогало учиться, а кроме всего, как и любое дело, которое получается, приносило удовольствие. Оксану отправляли на олимпиады и коллоквиумы, и она там неизменно занимала призовые места. Директор школы даже хотел её выдвинуть на губернаторскую стипендию, если бы Оксане подчинились гуманитарные науки. Но те, особенно литература, лишь вызывали у неё раздражение. А математика была её жизнью, её тонкой ниточкой света, что тащила её – девочку в тёмном балахоне и наушниках, из которых всегда доносилось что-то чрезвычайно мрачное и тоскливое, к взрослой жизни, частью которой, без сомнений, являлся Саша.

Закончив десятый класс, Оксана вслед за Сашей поступила в физико-математический техникум, где чуть ли не единственный в городе был факультет программного обеспечения. И тут у молодой пары начались реальные испытания. Во-первых, девушек на факультете было немного, но даже эти крохи умудрялись так назойливо вешаться на Сашу, что обычно не ревнивая Оксана начинала беситься. В свою очередь Саша упрекал свою девушку в том, что она слишком много проводит время с аспирантами и педагогами, которые, по его уверению, «только и ждут подходящего момента». Но эти обвинения были глупостью, Оксана это понимала, хотя они её расстраивали. Ведь злился Саша на самом деле не на внимание к Оксане мужчин, а на внимание учителей к очень способной ученице. Видя, что Оксана легко преодолевает сложные схемы, а кроме всего невероятно усидчива, аспиранты и педагоги доверяли ей монотонную работу из своих диссертаций. Они знали, что «Селезнёва точно не пропустит ни одного жучка». В свою очередь Оксана за это имела впечатляющие преференции в виде незамеченных прогулов и зачетов автоматом. Впрочем, она не особо злоупотребляла доверием преподавателей. Ей ведь надо было ещё успевать помогать Саше, которого задевала успешность своей девушки. Чтобы как-то выделиться на её фоне, Саша решил обратиться к тёмной стороне программирования, благо деньги и не очень щепетильные в отношении закона друзья позволяли ему находить самые прямые выходы на сомнительные ресурсы. Оксану тревожило поведение её молодого человека, но ей казалось, что правильнее не осуждать любимого, а попробовать понять его. Так она тоже стала частью той жизни, о которой мало кто знает, некоторые романтизируют, но многие опасаются. Она стала хакером. Но и тут, как она ни старалась, ей приходилось сильно сдерживать себя, видя, что её успехи превосходят успехи Саши. Они не были глупцами, чтобы грабить банки или как-то иначе воровать деньги. Они понимали, что нарушать можно так, чтобы никто не обиделся, иначе это грозило последствиями. Они ограничивались шалостями – играли со светом в домах или шутили с рекламой на огромных экранах в центре города. Но Саше этого было мало, ему обязательно хотелось доказать Оксане, что он может быть круче. Тогда-то ему пришла в голову идея взломать сервер триггерской службы. И это было ошибкой. Его тут же вызвал к себе декан и долго отчитывал, грозя сразу и отчислением, и тюремным сроком. Но тут вмешались родители Саши, и ситуация кардинально изменилась. Сашину шалость объяснили интересом к службе «на благо Отчизне» и перевели в Москву, на самый что ни на есть факультет кибернетической безопасности, в дальнейшим с заделом на службу в центральном управлении триггерскими системами. Там, как выяснилось, сильно не хватало стоящих программистов, и почему-то именно Саша показался им стоящим. Хотя не столько им, сколько Сашиному папе, который имел очень хорошие связи. Оксана тоже попыталась рыпнуться на перевод, но оказалось, что это купе на одного и балласт в виде бывшей подружки будущему перспективному специалисту не нужен. Так за месяц до своего совершеннолетия Оксана снова осталась одна. Она не знала, как ей дальше строить свою жизнь, ведь до этого все её планы строились вокруг Саши, а теперь она просто не знала, что делать. И снова её спасла учеба. Она решила наверстать предметы, которые запустила, и вроде всё снова стало приходить в норму, пока очередной удар её не выбил из колеи.

Это тоже случилось в воскресенье, для Оксаны этот день уже стал предвестником беды. Утром у бабушки случился приступ, после которого она не могла подняться с кровати, жалуясь на боль груди и головокружение. Оксана очень испугалась и вызвала скорую. Приехали двое молодых людей, по виду едва ли старше самой Оксаны, померили давление бабушке, что-то написали в своей карте, вкололи ей болезненный укол от давления и собрались уходить. Но Оксана их задержала, так как ничего путного о том, что случилось с её бабушкой и чем это грозит, они не сказали. В этой резкой перепалке с молодым доктором она поняла, что врачи просто не хотят её везти в больницу, хотя, скорей всего, это необходимо. Врач аргументировал свое решение тем, что бабушка уже старая и у нее от старости может быть всё что угодно. Тратить на нее ресурсы и время, которое можно потратить на ещё молодых пациентов, у них не принято. Шокированная такой информацией, после ухода бригады врачей Оксана стала названивать в разные инстанции, начиная с главного врача местной поликлиники. Главный врач сказал, что «положит бабушку, если это необходимо, только привезите её в клинику». Правда, потом тут же уточнил, посоветовавшись с кем-то за рамками телефонного разговора, что лучше привезти бабушку завтра, потому что сегодня её просто некуда положить. После этого разговора Оксана позвонила в социальную службу, а потом даже в комитет здравоохранения города, но там ей сказали, что никакой проблемы нет, раз ей предлагают койку в поликлинике, и надо всего день подождать. А заодно недвусмысленно намекнули, что при существующем финансировании местные больницы не могут лечить старость. Оксане хотелось рыдать и одновременно крушить всё. Её удивляло то равнодушие, с которым все общались с ней. Никто даже не пытался понять, что это её последний родной человек, который ее фактически вырастил. Оксана решила больше никуда не звонить, решив сосредоточиться на уходе за бабушкой, которой то становилось лучше, то хуже. В конечном итоге ей же разрешили привезти бабушку в поликлинику на следующий день, и так она и поступит. Она с утра вызовет такси, попросит соседа, с которым уже договорилась, и они вместе вынесут бабушку к машине. Сосед обещал помочь и с выгрузкой у поликлиники. В общем, всё было решено, оставалось только дождаться утра. Оксана обложилась лекарствами, поставила рядом с собой графин с водой, чтобы не бегать, и разместилась с ноутбуком возле бабушкиной кровати. К вечеру бабушка вроде даже стала себя чувствовать лучше. Даже встала один раз, чтобы сходить в туалет, а потом легла и уснула. Оксана сидела рядом и слушала её дыхание, она думала о том, куда может обратиться, с кем поговорить, чтобы за бабушкой в больнице хорошо следили. Но в половине первого ночи её последний родной человек вдруг издал резкий звук, похожий сдавленный выдох, и умер. Так в свои восемнадцать лет Оксана осталась совсем одна.

Оставшись одна, Оксана поняла, что ей надо как-то строить свою жизнь. Потеряв всех своих близких, ей нужно было найти какую-нибудь цель, вектор, который бы направлял её дальше. Что-то рутинное и монотонное, вроде математики, что не оставляло места переживаниям и наполняло смыслом её жизнь. Учиться в техникуме ей оставалось ещё полгода, дальше был выбор: работа или институт. И вроде в деньгах она не сильно нуждалась, имея пусть и небольшие, но стабильные деньги от сдачи в аренду бывшей родительской квартиры, но идти снова учиться ей не хотелось. Учеба предполагала слишком много свободного времени для мыслей и переживаний. К тому же это надо было опять учиться строить отношения со сверстниками, пытаться находить общий язык в компании и уворачиваться от всех соблазнов студенческой жизни. Оксана понимала, что она слишком удобная цель для разного рода неприятностей. Если ей и нужен был круг для общения, так этот круг должен был состоять из ответственных взрослых людей. Как-то сама собой разумеющейся, ей пришла в голову идея триггерской службы. После их техникума туда охотно брали на младшие должности. Правда, ребята туда не особо рвались, потому что служба есть служба, но от армии она не спасает, к тому же в зарплате было негусто, особенно на первых парах, да и работа была грязной и не очень почётной. Триггеров в народе не любили, считая их опасными вандалами и пьяницами. Но Оксану это не пугало. Она знала настоящее положение дел, выбрав на втором курсе практику в местной триггерской конторе. Правда, тогда это была Сашина идея, и Оксана ещё не знала, зачем ему это нужно. Но в итоге данный опыт дал понимание, кто такой триггер и в чём заключается его работа. Оксана была сильно удивлена, насколько теплые, почти братские отношения у мастеров между собой. Люди понимали опасность, которая их окружает, и вроде как даже старались неосознанно оберегать друг друга. Оксане, которая остро переживала кризис одиночества, такое «братство» очень нравилось. Ещё одним плюсом в решении пойти на эту работу стало желание понять, из-за чего же так переполошились в их техникуме по поводу взломанной программы. Вроде как в ней не было ничего сверхсекретного, замеры напряжения, температур, сейсмодатчики. Но реакция в деканате была уж слишком резкой. Это цепляло, это манило тайной и сложной задачкой, которые Оксана очень любила. И последним аргументом, чтобы пойти работать триггером, стало то, что среди мастеров их города ещё не было женщин. Хотя профессия не предполагала гендерных различий и Оксана точно знала, частенько видела примеры по телевизору, что триггеры-женщины совсем не редкость. Наоборот, они пользовались уважением на службе, имели хороший карьерный рост, а некоторые умудрялись даже выигрывать не только в ведомственных, но и в общегородских конкурсах красоты.

Решение было принято, и после окончания техникума Оксана подала документы в триггерскую службу. Ее приняли, правда, на испытательный срок – стажёром. И хоть она и знала, что это обычное дело, ей стало неприятно от такого холодного приема. Она-то мечтала, что появится в триггерском коллективе как нечто новое, удивительное, незаурядное. А тут оказалось всё по общим основаниям и вообще как-то казённо, тускло. Правда, потом, поработав пару недель, Оксана поняла, что попала на эту службу не в самое простое время. Впервые за долгий срок у них поменялся начальник. Причём смена пришла откуда-то со стороны, подвинув местных кандидатов, что и вызывало всеобщее внимание и настороженность. Слишком много нового было для этой старой конторы за один раз. Чтобы не отвлекаться ещё и на стажёрку, руководство решило прикрепить (считай спихнуть) её к одному из мастеров. Так она познакомилась с Соболевым.

Кирилл ей сразу понравился. Он был высок, широкоплеч, с приятной доброй улыбкой. При этом он был сильной личностью, всегда брал на себя ответственность, не боялся самых сложных опасных ситуаций. В коллективе к нему было странное отношение: с одной стороны, все как будто сторонились его, не звали в курилку или на общий банкет. С другой стороны, его явно уважали и часто советовались по работе, притом что он был не самым главным по должности и не таким уж старым, чтобы считаться ветераном. Потом только Оксана поняла, что это не коллектив сторонился Соболева, а Соболев коллектива. Он не ходил на пьянки, не вел задушевных разговоров на смене. При этом он был довольно приятным и общительным человеком, если ему попадался кто-то, кого он пускал в свою жизнь. Правда, таких Оксана могла пересчитать по пальцам. Он хорошо общался с диспетчером Ромой, перекидывался парой слов с Алексеем и вот в последнее время стал много общаться с начальником. Сперва такое общение Оксана ошибочно восприняла за лизоблюдство. Думала, что Кирилл хочет выслужиться. Но тогда она его просто плохо знала. Теперь-то она понимает, что инициатором такого общения был сам Валерий Игоревич.

Оксану Соболев поначалу не воспринимал совсем. Он явно показывал, что стажёр ему в тягость и он бы запросто мог прожить без этой весёлой нагрузки. Но, поездив с ним на объекты, Оксана стала замечать, что Соболев стал более приветлив с ней. Может, ему просто некуда было деваться, раз она рядом, приходилось всё время поддерживать контакт. Но Оксане хотелось думать, что в потепление отношений между ними и она приложила руку. Хотя сперва это были просто приятельские отношения. Словно между двумя боевыми товарищами. Но когда он при ней впервые спас ребенка, Оксана совершено по-другому посмотрела на этого человека. Она впервые увидела мужчину как некий правильной образ, который может быть смелым и при этом не задаваться, может быть сильным, но при этом не напоказ. Особенно Оксану поразило то чувство ответственности, которое нёс с собой Соболев, словно пушистое одеяло, которым он накрывал каждого, кто попадал в его поле зрения. Может, поэтому он и был нелюдим. Он просто не хотел брать на себя слишком много. В какой-то момент Оксана поняла, что Кирилл ей уже интересен не только как сослуживец и наставник, но и как мужчина. Она пыталась понять, почему такой почти идеальный образец остаётся один. Расспросив тех редких людей на работе, с кем общался Соболев, Оксана узнала, что женщина у Кирилла была. Они долго жили вместе, но потом она бросила его, уйдя к его более успешному другу. Пару раз Оксана хотела вывести Кирилла на личный разговор и узнать все подробности, но он тут же замыкался и переставал общаться даже на невинные посторонние темы. В конце концов, это было не важно, что у него было в прошлом. В её прошлом тоже зияли дыры разочарований, значило ли это, что ей хочется этим с кем-то делиться? Конечно, нет. Хотя о прошлом Оксана не забывала. Она помнила свой интерес к триггерской программе и, получив допуск к местной сети, проникла в неё. К сожалению, ничего существенного она там не обнаружила, за исключением того факта, что данные на местный сервер приходят из центра, а не напрямую с датчиков. Но это она объяснила для себя обычной бюрократией и извечной отечественной бестолковщиной. Со временем она бросила эти хакерские набеги, потому что жизнь триггера оказалась гораздо интересней. Выезды на ситуации были сродни спецоперациям по спасению людей в местах катастроф, какие показывают в новостях. Они будоражили, пугали, восхищали. Каждый такой выезд был не похож на другой, триггерам постоянно приходилось придумывать новые способы нейтрализации разрушений. Несмотря на ограниченный набор методов, мастера каждый раз придумывали что-то новое, потому что каждый случай почти всегда был уникальным. Нет, ситуации были часто похожими, но вот условия… Оксана помнила, как на одной неделе они трижды выезжали на возможное возгорание в результате замыкания проводки. И казалось бы, можно было бы ограничиться стандартными схемами решения подобных проблем. Но в каждой квартире были свои условия: в первой лежал невыносимый (во всех смыслах) дед после инсульта, во второй была какая-то невероятно дорогая раритетная мебель, которую нельзя было подвергать любым воздействиям, включая уличный воздух, а в третьей и вовсе жили какие-то наркоманы, решившие держать оборону от триггерской службы. Эта работа была чистым творчеством, как Оксана его понимала. А если учесть тот романтический флёр, который в глазах девушки все больше окружал её наставника, то можно сказать, что она была счастлива. Единственная вещь, которую ей хотелось преодолеть, – это дистанция между ней и Кириллом, который, казалось, совсем не замечал в ней девушку. А ведь она знала, что нравилась мужчинам. Не успев поработать и месяца, она уже спровоцировала потасовку между двумя мастерами, которые хотели назначить ей свидания. Но ей это было неважно, ей был интересен один конкретный триггер, который с каждым днём становился для неё всё ближе и значимее.

Когда началась вся эта заварушка со спецагентом и Валерием Игоревичем, Оксана очень испугалась. Испугалась, конечно, не за себя, а за Кирилла. Она ещё не знала всего, но чувствовала, что он попал в неприятности. Она понимала, что Соболев – удобная мишень для разного рода интриг и провокаций, он прямой, честный, порядочный. Он не сможет оставить людей в беде или не выполнить обещаний. После убийства Михалыча и Юры она утвердилась в мысли, что Кириллу нужна помощь, но она не знала, как предложить её. Мало того, что он избегал разговоров, так ещё и отталкивал Оксану, явно что-то скрывая. Она ещё тогда не думала, что он это делал из желания её обезопасить, огородив от опасных игр. Оксане казалось, что это просто безразличие. Но ей уже было всё равно, её мучило незнание и непонимание всей ситуации. Она решила следить за Соболевым, сперва подбросив ему жучка на мобильник, а потом и впрямую, старым проверенным способом. Она знала, что Соболев встречается со спецагентом, так же она понимала, что у Кирилла есть какие-то секретные дела с начальником. Ей сразу стало понятно это противостояние, но пока она не могла определиться, на чьей стороне. Пока не увидела, как Валерий Игоревич спасает Стаса от каких-то хулиганов. Начальник и раньше ей казался более адекватным вариантом в сравнении с неприятным даже на вид сотрудником центра. А после этой истории совсем прониклась к нему. Однако когда Кирилл обратился к ней с просьбой помочь поставить жучок на компьютер Валерия Игоревича, она ни секунды не думала, понимая, что, оказавшись случайно в нужном месте и в нужное время, она получила шанс на сближение с Соболевым. И шанс она свой не упустила.

Последняя неделя была для неё как праздник. Вокруг кипела жизнь, шпионские страсти, опасности, Кирилл. Удивительно, что он достался ей. Видимо за все те несчастья, которые она уже успела хлебнуть в свои годы. Он был нежным, чутким, добрым с ней. С ним было хорошо, весело и всегда интересно. Оксана впервые за много лет почувствовала себе счастливой. И даже та адская правда, которая обрушилась на неё, Оксану не пугала. Она всегда знала, что мир – дерьмо, полное разочарований, подлости и глупости. Конечно, она не подозревала о масштабах, но ей было всё равно. Её личное счастье, её маленькая, вдруг ставшая светлой жизнь волновала её гораздо сильнее. И вот в этом аспекте она очень переживала за дело, которое, по обыкновению, взвалил на себя Соболев. Он был центром её счастья, и любая угроза в его сторону ощущалась как угроза ей. Когда он отправился к Валерию Игоревичу, оставив её праздновать посвящение в триггеры, Оксана уже знала, что это кончится плохо. Она чувствовала это, жизнь её научила. Это нельзя было назвать интуицией в полной мере, ведь интуиция работает в разных направлениях, не только в плохом. Но у Оксаны была интуиция только на плохое. Она помнила, как сжималось сердце всякий раз, перед тем как с ней что-то случалось: когда умерли родители и бабушка, когда бросил Саша и она осталась одна. Вот и сейчас, среди праздничного застолья и веселых лиц, она не могла даже улыбнуться, чувствуя, как вновь тревожно сжимается её сердце.

Не досидев до конца празднования и не выпив ни рюмки, она вышла на улицу и набрала номер Соболева. Телефон не отвечал. Она подождала несколько минут и позвонила снова. И снова ей никто не ответил. Вдруг из ресторана вывалился Лёха и возбуждённо-пьяным голосом объявил, что у них в конторе происходит задержание. Приехали сотрудники разных силовых структур и даже нацгвардия. Уже арестовали Казанцева и (тут Оксана чуть не рухнула в обморок) Соболева. Алексей вызвал такси и сказал, что все собираются туда ехать. Оксана, конечно, заявила, что поедет с ними вместе. А потом были долгие страшные минуты ожидания в такси. А когда они приехали к работе, то вся операция уже закончилась. Из участников остался только Рома, который стоял на крыльце, курил и смотрел вдаль. Он-то и рассказал подробности о том, что задержали только двоих – Соболева и Казанцева. Его и секретаршу Леночку привлекли как понятых. А ещё он рассказал, что хоть с ним никто не делился, но он всё равно узнал, за что задержали его коллег – за терроризм. Это вызвало бурю эмоций и негодования со стороны подвыпивших мастеров, но только не у Оксаны. Она спросила, знает ли Рома, куда их повезли, и, получив отрицательный ответ, больше ничего не спрашивая, пошла домой. Ей нужно было побыть в тишине и одиночестве, чтобы переварить информацию и решить, как действовать дальше.

Оксана поймала попутку, чтобы быстрее добраться к себе. Выскочив у своего дома, она быстрым шагом направилась по дворовым закоулкам к своему подъезду. Не дойдя до подъездной двери несколько метров, она вдруг остановилась. На лавочке возле дома, положив спортивную сумку на колени, сидел Соболев и улыбался.

Глава 14

Частный дом для обитателей городских квартир – это сущий ад. В нем постоянно что-то надо ремонтировать, доделывать, исправлять и учитывать. Конечно, современные дома лишены большинства этих особенностей, но тот дом, в котором оказались Кирилл с Оксаной, был ими полон.

Отец Кирилла был родом из Таганрога, и когда его родители умерли, не стал продавать дом, расположенный на побережье Азовского моря, куда Соболевы-старшие теперь имели возможность уезжать каждое лето. Соответственно их собственный дом в летние месяцы оставался пустым. Кириллу вменялась обязанность периодически навещать этот дом, а заодно и возможность жить там во время отпусков и выходных. Хотя Соболев не очень любил это делать, предпочитая простоту городской квартиры вечно требующему внимания дому, в этот раз он отправился в родные пенаты с большим удовольствием. Дом его детства был знаком, уютен и дарил чувство спокойствия и безопасности, к тому же был расположен далеко от города. Впрочем, не только от города, даже в составе деревни он был почти номинально, располагаясь на самом отшибе, у реки. Именно такое расположение в своё время и понравилось родителям, которые купили этот дом, переехав с юга. Потом, правда, пришлось столкнуться с разными трудностями, вроде неподведённого газопровода и канализации, но эти вопросы в деревне довольно легко решались «рукастым» человеком, которым, без сомнения, был его отец. Газ так и не стали подводить, решив довольствоваться прогрессивными электрическими бытовыми приборами. Зимой топили печь, воду набирали из колодца, который был совсем рядом, а со временем купили тэновый нагреватель и пробурили скважину, так что условия для жизни становились с каждым годом только лучше. Однако за всем этим хозяйством приходилось следить. Погружной насос периодически ломался, дом сырел, вытяжная труба забивалась. Кирилл постоянно и безуспешно предлагал родителям переехать в городскую квартиру и продать этот сложный во всех отношениях дом. А теперь был очень рад, что они его не послушались.

После того как его погрузили в полицейский автозак, в машине появился Степной.

– Отлично, Кирилл. – Спецагент был радостно возбуждён, собран и резок. – Мы их взяли. Теперь тебе нужно отсидеться где-нибудь недельку, чтобы тебя не достали. Тебе, может, ещё придется показания давать. Пока сделаем вид, что тебя тоже задержали. Можешь куда-нибудь уехать на несколько дней?

– Это необходимо? – спросил Соболев.

– Ну, мы можем тебя на самом деле закрыть, ты этого хочешь? Нам важно, чтобы твой начальник думал, что мы и тебя взяли и ты стал колоться. В общем, это всё необязательно, с такими уликами, как у нас, мы его по-любому посадим, но хорошо, когда есть дополнительные козыри на руках.

– А остальных? – уточнил Кирилл, имея в виду остальных участников заговора.

– Не волнуйся, – усмехнулся Степной, – другим тоже достанется на орехи. У меня вся их база теперь есть. И доказательства участия в непосредственном террористическом акте.

– Но акта же не было? – похолодел от ужаса Соболев.

– Как не было? – удивился спецагент, – ты же сам взрыватель установил. Не переживай, – засмеялся он, увидев, как вытянулось лицо Соболева. – Мы поменяли взрывчатку, там только старый цех и пострадал немножко. Тем более что его всё равно планировали закрывать. Никто из людей не погиб. Но взрыв нужен был. Понимаешь, так они точно не отвертятся. Не будет визгов и криков, что, мол, провокация или учения. Теперь все чётко, одни люди дали указание, другие исполнили. И теперь все сядут и будут сотрудничать, потому что теперь это «вышка».

– А я?

– А что ты? Ты наш внедрённый агент. Действовал под прикрытием. К тебе никаких претензий. Ладно, ты не переживай. Сейчас возле твоего дома остановимся, бери необходимые вещи и вали. Куда, кстати, планируешь?