Триггеры

– Потом расскажу. – Оксана обняла Кирилл на прощание и побежала к подъехавшему такси.

Кирилл проводил её взглядом, пока машина не скрылась, и вернулся в дом. Без Оксаны ему стало грустно. Он и сам удивился, как быстро он привык к девушке за короткое время. Соболев давно уже считал себя законченным холостяком, и ему казалось, что теперь-то уж, в его возрасте, уже никогда не сможет полностью довериться ни одной женщине. А уж тем более влюбиться в неё, ревновать, бояться отпускать, радоваться её постоянному присутствию в доме. Его сильно смущала большая разница в возрасте. Шестнадцать лет – это не шутка. Он уже имел первый сексуальный опыт, когда она ещё не родилась. Теоретически она могла бы быть его дочерью. Но та неожиданная зрелость Оксаны, умение смотреть на вещи чуть ли не более взвешенно, чем сам Кирилл, его удивляли и восхищали. Он знал, что у Оксаны было непростое детство, рано ушедшие родители, бабушка, любовная драма. Но при этом она не была цинична, как бывает большинство людей, прошедших через горнила жизни. Что уж говорить, Соболев был гораздо циничнее Оксаны. А у него-то был всего лишь один пропущенный удар, правда, очень болезненный. Но предательство невесты и друга, оказывается, легко забывается, когда его затмевает новое счастье.

Чтобы как-то отвлечься, он решился заняться очередной отложенной проблемой дома – заделать трещину на потолке. Трещина была в гостиной, толщиной примерно в палец. Лет десять назад во время паводка дом дал небольшую усадку, после чего данная трещина и образовалась. Родители давно просили его заняться потолком, но Кириллу всё время было некогда. Сейчас вот он нашёл время. Чтобы не сыпалась штукатурка, он накрыл мебель плёнкой и бросил на обеденный стол старое покрывало. Помня о просьбе Оксаны не выключать компьютер, Кирилл аккуратно переставил ноутбук на подоконник за занавеску, чтобы та, на всякий случай, защитила ещё и от возможной побелки, которая может посыпаться во время работ. Закончив приготовления, он взялся за работу.

В общем-то, работа была несложная, только руки быстро уставали с непривычки, будучи все время поднятыми. Побелка нещадно сыпалась, и Кирилл ещё раз похвалил себя за предусмотрительность, что позаботился о мебели. Через два часа, весь белый от налипшей к потному телу побелки, он с удовольствием констатировал, что работа закончена. Это было не так уж сложно. Как часто бывает, самая откладываемая работа, как правило, занимает совсем немного времени. Конечно, комната требовала ещё уборки, но Соболев решил заняться ею после того, как сходит в душ. Глаза неприятно щипало от соли. Ополоснуться он решил в летнем душе, расположенном во внутреннем дворе дома. Вода была ещё прохладной, но погода выдалась такой хорошей, что не хотелось идти в тесную домашнюю ванну.

Кирилл смывал с себя последние остатки побелки, когда услышал, как хлопнула входная дверь. Он быстренько обтёрся, натянул шорты и поспешил к дому. На его лице играла улыбка – Оксана вернулась даже раньше, чем обещала. Но, зайдя в дом, Кирилл увидел совсем не её.

– Здравствуйте, Кирилл Олегович, – поздоровался спецагент.

– Добрый день, – растерянно ответил Кирилл. – Неожиданно вы.

– Как же, обещал ведь, что скоро приеду к тебе. – Степной стоял в дверях, не решаясь ступить на засыпанный побелкой пол. – А у тебя ремонт, что ли?

– Какой там, – отмахнулся Соболев, – просто обещал родителям трещину в потолке заделать. Насвинячил только.

– Ясно. – Спецагент поднял голову и посмотрел на потолок. – Хорошо сделал, незаметно.

– Спасибо, – ответил Кирилл. – А вы с какими новостями? Всё? Дело закончено?

– Почти. – Степной отвёл взгляд. – Остались мелкие формальности. А ты один здесь кукуешь?

– Один, – соврал Соболев, радуясь, что Оксана так удачно уехала. Он не хотел рассказывать об её участии. – Да вы проходите, я потом полы помою. На кухне у меня такой чай травяной…

– Извини, Кирилл, – ответил спецагент и достал пистолет. – Мне правда жаль, но это дело надо доводить до конца.

Степной уверенным движением направил пистолет в грудь Соболеву. У Кирилла вдруг перехватило дыхание. Он понимал, что не успеет убежать или увернуться, слишком близкое было расстояние и слишком тесная комната. Почему-то мысли о том, чтобы попробовать прыгнуть на спецагента, у него даже не возникало. Он понимал, что вот это и будет верная смерть. Сразу же, мгновенная. А ещё он был слишком растерян, чтобы вообще что-нибудь придумать. Ему нужно было время.

– Почему вы это делаете? – севшим голосом, спросил Соболев.

– А ты сам не понимаешь? – ответил Степной. Лицо его сморщилось, словно от досады, и чуть-чуть опустилась рука с пистолетом. – Ты столько знаешь, ты столько видел. Хотя даже не поэтому. Я вот тебе честно говорю, я просил тебя оставить в живых. Но мне объяснили, что концы надо рубить. И если это сделаю не я, то сделают со мной.

– Но все же знают, что я был подсадной. Что на самом деле я на вас работал. – Соболев пытался найти ниточку, которая спасёт его жизнь.

– Вот те, кто знает, и прислали меня.

– А как же закон?

– Закон. – Спецагент горько усмехнулся, и его рука с пистолетом опустилась ещё чуть ниже. – Это же наш закон, Кирилл. Мы его придумали. Да и если так разобраться, я всего лишь собираюсь убить террориста. Ты же взорвал завод. Ты один из исполнителей крупной террористической организации. Тебя просто необходимо убить. Это даже логично и где-то даже справедливо.

– Справедливо? – опешил Соболев. – Для кого?

– Для рядового зрителя новостей, – спокойно ответил Степной. – Мы – агенты центра, защищающие людей, устранили опасного убийцу. Справедливость – это только мера. И на разных весах она разная. Конечно, в нашей работе мы пользуемся не ювелирными весами, а скорее кантором, но для многих и этого достаточно. – Спецагент явно сел на любимого конька, продолжала философствовать. Тем временем Соболев заметил, как рука с пистолетом опустилась ещё ниже. – А что ты думаешь, – продолжил Степной, – где у нас есть справедливость? Вот эта тема с уничтожением террористов, ты думаешь, она справедлива? Черта с два!

– Уничтожать настоящих, – Соболев подчеркнул последнее слово, – террористов можно. А просить человека помочь в поимке преступника, а потом убить, выдавая его за террориста, – нет. – Кирилл специально подначивал спецагента, прикидывая шансы. Если Степной опустит пистолет ещё на десяток сантиметров, можно будет попробовать прыгнуть на него.

– Кто такие настоящие террористы? Я имею в виду не наемников, которые зарабатывают деньги по всему миру с оружием. Эти преступники, без вариантов. Но они никогда не пойдут на провальную операцию, где высока возможность смерти. Нет. Они никогда не будут смертниками, которые обматывают себя тротилом или врезаются на машинах в посольства. Я не про них говорю. Я говорю про тех мальчишек, которым не повезло родиться в такой среде, что убийство не считается чем-то зазорным. Они верят в сказки, которыми их пичкают ради собственной власти и наживы большие боссы. Им в восемь лет дают автомат, а в десять заставляют убить человека. Большинство из них даже не понимает, что может быть как-то по-другому. А бывают и такие, которых вербуют уже в зрелом возрасте. Но разве виноваты несчастные люди, что они попадают под влияние сект? Мозг человека – что твой компьютер, довольно легко поддается взлому без хотя бы элементарной защиты. А многие про эту защиту даже не думают. И вот скажи мне, где тут справедливость, что мы убиваем одураченных или просто детей? Разве это решение проблемы? – Спецагент опустил пистолет ещё ниже. – Разве правильно вместо поиска лекарства от болезни убивать больных? Сомневаюсь. Так что не надо мне говорить о справедливости. Мы всё время убиваем людей ради своего спокойствия и потому что иначе не умеем.

– Так это правда? – Соболев уже готовился к прыжку на Степного. Пистолет был достаточно низко, чтобы попробовать. Кириллу надо было просто решиться, а это оказалось непросто. – Это правда, что вы убиваете людей? Значит, Казанцев был прав? На самом деле это вы главные террористы?

– Кто это «мы»? – усмехнулся спецагент. – Мы – это и ты тоже. Или ты думаешь, что там наверху люди с Марса прилетели? Там сидят такие же человеки, как ты и я. Они работают, как ты говоришь, убивают людей. Потом выходят на пенсию, и их сменяют другие. И тоже работают, и тоже убивают. И что-то никто рубашку на груди не рвет и в окна не выпрыгивает. Все со всем согласны. Потому что понимают, что есть порядок, а есть хаос. А жизнь человека, по сути, все равно конечна. И твоя, и моя, и того человека, который меня сюда прислал. Мы винтики системы. И если нас надо заменить ради стабильной работы механизма, никто против не будет. Потому что все всё понимают.

– Человек не винтик, – зло сказал Соболев, напрягая ноги и мысленно готовясь к прыжку. – У нас есть душа.

– Очевидно, бессмертная, – спокойно ответил спецагент. – Тогда тем более нечего бояться.

И тут Соболев прыгнул. Его тело разжалось в прыжке словно пружина, руки вытянулись вперед, целя в лицо Степного. Прыгать на пистолет было бы опрометчиво, руку легко отвести, а вот так быстро увернуться всем телом сложно. Поэтому Соболев хотел сперва повалить спецагента на пол, а потом уже попытаться вырвать из рук пистолет. Но Степной оказался быстрее. Он сделал резкий шаг назад и, не целясь, от бедра выстрелил в Соболева. Кирилл свалился прямо к ногам полковника, держась за живот.

– Долго же ты собирался, – спокойно сказал спецагент, глядя на скорчившегося на полу Соболева. – Ты все правильно говоришь, Кирилл. Нет здесь справедливости. И все это понимают. Просто в нашем мире каждый за себя. А вся эта работа в системе не что иное, как желание получше спрятаться. Но и это не гарантирует безопасность. Ты знаешь, я тебе даже завидую. Для тебя всё уже кончилось. А мне ещё ждать, когда за мной тоже кто-нибудь придёт.

Степной прицелился и выстрелил в голову Кирилла. Затем он убрал пистолет в кобуру, бегло окинул взглядом комнату, потом себя, а после вышел, прикрыв локтем дверь.

Эпилог

Стук колёс заполнял пустоту. Он не успокаивал, не дарил покоя, не расслаблял. Он просто был единственным звуком в сердце Оксаны.

Противный пацан на верхней полке купе опять начал смотреть какой-то фильм, утягивая весь трафик на себя. Оксане пришлось заплатить ему пятьсот рублей за пароль к вай-фаю, которым был оборудован вагон. Щенок нажился на этой сделке, потому что доступ стоил всего двести рублей. Но ей не хотелось платить своей картой. Теперь Оксана очень отчётливо понимала, что любая зацепка, которая может привести к ней, будет фатальной. Именно поэтому она даже не стала пробовать взламывать сеть, хотя в обычное время сделала бы это с закрытыми глазами.

Видео из ноутбука, на котором полковник убивает Кирилла и в котором признаётся, что правительство участвует в убийстве своих граждан, уже уплыло в облако, к самым отчаянным жителям Сети. Ещё была возможность, что эти данные опубликует очень известный ресурс, занимающийся разоблачением правительств. Но шансы были невелики. Этот ресурс наверняка уже сталкивался с подобной информацией, но, как и все в мире, старался её не замечать. Больше всего Оксана надеялась на знакомых из Поднебесной, которые обещали ей помочь в создании собственного подобного ресурса. Именно поэтому она отправилась в сторону Азии, заплатив приличную сумму проводнику, чтобы посадил её без билета. И хоть проделать путь до границы ей удастся незамеченной, Оксане ещё оставалось придумать, как её пересечь. И конечно, ещё оставался вопрос о доверии к тем знакомым, которые её позвали. Очень легко это могло быть провокацией, и за речкой её будет ждать местная служба центра или Интерпол. Но вариантов других не было. А отступать она не станет. Слишком много она потеряла в своей жизни, чтобы чего-то бояться.

Кирилл родился в конце июня, и у Оксаны был ещё целый месяц, чтобы приготовить ему сюрприз. Она не хотела покупать какие-то безделушки и гаджеты. Ей хотелось сделать личный подарок. Такой, который бы говорил ему, что значат эти отношения для Оксаны. Она решила сделать видео, чтобы показать ему, как она его видит, поэтому всюду оставляла свой ноутбук и снимала Соболева со стороны. Первые же попытки дали свои плоды. Когда Кирилл не знал, что его снимают, то вел себя очень естественно. А Оксана потом не могла удержаться, чтобы тут же, конечно, в одиночестве не начать отсматривать эти зарисовки. Кирилл и сам не понимал, какой он бывает красивый. Его глаза всегда были полны какой-то тихой энергией. Когда он смеялся, то немного опускал голову, отчего его взгляд приобретал шкодливо-озорной вид. На этих видео она снова и снова переживала те моменты, которые они проводили вместе. В конце она хотела сделать ещё одну рискованную запись, хоть и зарекалась запечатлевать какую-либо откровенность. Но тогда бы видео было полным. Потому что в эти волшебные моменты Кирилл был просто неотразим.

Она потеряла своего близкого человека. Опять. Оксане казалось, что остатки её и без того раздробленного сердца просто рассыпались в песок. И теперь у неё больше нет сердца. Теперь там будет пустота. Человеческая психика благородна, она вычеркивает из памяти самые страшные моменты, правда, оставляя зарубки в том месте, которые не сотрешь никогда. Оксана помнила, что был шок, когда она увидела Кирилла в луже собственной крови. И не было сомнений, что он мертв, такие ранения не оставляют шансов. И снова психика помогла. Она выключила личность по имени Оксана, оставив человека без имени и чувств, которому надо было что-то делать. Этот человек без имени нашел взглядом ноутбук и быстро включил на нём записанное видео. Теперь человека сменил зритель. Зритель очень переживал за главного героя, видя, как тот решается на очевидный шаг и как холодные глаза следят за этой попыткой. Раздался выстрел из маленьких колонок, не такой громкий, как в жизни, но оттого не менее страшный. Тело героя сюжета упало на пол и сжалось от боли. Зритель хотел захлопнуть крышку ноутбука, но продолжал смотреть. Убийца тем временем что-то сказал (Оксана потом разбирала слова) и направил дуло пистолета на голову героя сюжета. Раздался ещё один – последний выстрел. И зритель снова стал человеком, а затем зачем-то появилась личность. Личность по имени Оксана не смогла больше существовать в этом мире и рухнула на пол рядом с трупом последнего близкого человека. Что было дальше, Оксана помнила вспышками. Она куда-то бежала, ехала, пока не оказалась на железнодорожном вокзале, где она поняла, что смысла жизни больше не существует. И лишь странное слово «справедливость» – одно из последних, произнесённых Кириллом на видео, её заставило что-то делать. Теперь у неё появился другой смысл жизни. Смысл, противоречащий самому понятию смысла, – месть. И вот она ехала в вагоне. В пустоте. Где какой-то сопляк на верхней полке, не особо прячась, разглядывал ненастоящих красоток, а за окном пролетали столбы, и только мерное постукивание колёс глухо отдавалось в груди.

Оксана помнила, как Кирилл мерил погибших в катастрофах людей Соболевыми. Так он пытался представить себя на месте этих людей, чтобы проявить реальный ужас трагедий. Но в его методе была очевидная ошибка. Для всех погибших Соболевых уже не важно, как и почему они погибли. Им не интересно, кто и сколько заплатит за их смерть. Для них не имеют значения справедливость, система и мировая необходимость. Соболевы уже мертвы и не участвуют в этой жизни. Гораздо страшнее приходится тем, кто их теряет. Именно им – потерявшим своего Соболева – достаётся всё горе и несчастье, связанное с потерей. И если представить, что у каждого погибшего Соболева была своя Селезнёва, то правильнее было бы мерить потери тогда в Селезнёвых. Разбился самолет, и пострадало от потерь сорок пять Селезнёвых. Разбился автобус – сходят с ума от горя пятьдесят Селезнёвых. Утонул корабль – нет никого несчастней Селезнёвых, оставшихся на берегу. Но, конечно, они не будут горевать по чужим Соболевым. Для каждой из них важен только конкретно один.

Следи за собой, будь осторожен…

    В. Цой