Человэльф

Она вынула из сумочки крупную купюру, протянула ее водителю. Тот был обижен из-за грубой выходки Грира, поэтому даже не поблагодарил. Такси уехало, презрительно пофыркивая мотором. Катриона и Грир прошли через прореху в зеленой изгороди во двор дома. Здесь никого не было. Беседка была пуста и выглядела заброшенной. Поскрипывали качели, качаемые ветром. Флюгер-петух на крыше вертел головой, наблюдая за тем, что происходит в соседских дворах. В воздухе пахло раздавленной ягодой и пылью. Катриона задумчиво улыбнулась. Ничего не изменилось с тех пор, когда она была ребенком и гуляла в этом дворике, всегда одна. Мама не выходила из дома, пока не наступала полночь, и в небе не появлялась луна. В любое другое время она предпочитала полусумрак комнат, окна которых были завешены плотными, не пропускающими солнечый свет, портьерами. Это была одна из странностей ее мамы, которые Катриона принимала так же безропотно, как природные явления – сверкание молнии, раскаты грома, дождь или снегопад, не задумываясь, чем они вызваны.

– Грир, мне надо предупредить маму, что у нас гость, – сказала Катриона. – Ты можете пока присесть вот на эту скамейку. Только смахни с нее пыль.

– О, аудиенция! У меня такое чувство, что меня собираются представить королеве, – произнес Грир. – Но мне это даже нравится.

– Вот и хорошо, – сказала Катриона и прошла в дом.

Внутри было пустынно и прохладно. Очень мало мебели и много сумрака. Где-то в глубине дома тихо звучала грустная музыка. Мама могла играть на арфе часами, думая о чем-то своем, неизвестном Катрионе. Девушка бесшумно прошла по анфиладе комнат. Снаружи дом казался крошечным, а внутри был просторным и гулким, как пещера Фингала, вымытая в скале морской водой на острове Стаффа. Воссозданная мамой иллюзия «пещеры мелодий» была точной, до мельчайших деталей, копией оригинала, включая вертикальные шестигранные базальтовые колонны и уникальную акустику. Диссонанс в зрительное восприятие вносили только два мужских портрета, висевшие на противоположных друг другу стенах. Но даже при этом изображенные на них мужчины умудрялись смотреть в разные стороны. А, ожет быть, это только казалось.

Если бы не гость, Катриона не стала бы отрывать маму от музицирования, одного из тех немногих занятий, которые приносили ей радость. Но пришлось. Катриона беспокоилась, что оставленный без присмотра Грир, энергичный, как шарик ртути, не утерпит, не смотря на свое обещание, и со скуки или просто ради озорства что-нибудь натворит, перепугав всех соседей. Она уже поняла, что к людям ее новый знакомый относится с презрением и, как истинный эльф, не упустит ни малейшей возможности напакостить им, чем только возможно.

– Мама! – мысленно позвала Катриона, и музыка сразу смолкла.

Через мгновение в дверях показалась Арлайн. Издали ее еще можно было принять за сверстницу своей дочери – изящная, тоненькая, легкая, она словно не шла, а парила над полом. И только голубые глаза ее были слегка затуманены. Катрион поняла, что она плакала.

– Что случилось, мама? – с нежной заботой спросила девушка. – Чем ты опечалена?

– У соседей полгода назад родился младенец, – тусклым голосом произнесла Арлайн. – Говорят, это был очень здоровый и крепкий малыш. И вдруг он захворал, а еще у него начал расти горб… Катриона, мне страшно!

– С каких это пор ты начала бояться горбатых человеческих младенцев? – удивилась Катриона. – Да в сравнении с теми же очокочи, у которых горб растет из груди, я уверена, этот младенец просто красавец!

– Ты не понимаешь, – покачала головой Арлайн. – В этом могут обвинить меня. Ведь я какая-никакая, а эльфийка. Следовательно, по человеческой логике, могла запросто подменить младенца. Подложила в люльку уродца, который мучает всех окружающих криком и капризами.

– А разве соседи знают, что ты эльфийка? – спросила Катриона с улыбкой. – Бьюсь об заклад, они тебя и в глаза не видели с тех пор, как ты здесь поселилась. За редким, быть может, исключением.

– Но они видели тебя, когда ты была маленькой и гуляла во дворе, – возразила Арлайн.

– И что с того? На лбу у меня не написано, что я эльфийка.

– А ты посмотри на свои уши, – предложила Арлайн. – Это твоя визитная карточка.

Катриона подошла к зеркалу, завешенному куском ткани, откинула ее и начала разглядывать свое отражение.

– А что, очень даже симпатичные ушки, – заявила она, состроив гримаску. – Просто на заглядение. Всем ушкам ушки!

Уши у нее действительно были маленькие и розовые, с чистой нежной кожей. Катриона каждый вечер тщательно выщипывала с них малейшие волоски, чтобы они походили на человеческие. Однако эпиляция не могла изменить их форму – как у всех эльфов, уши Катрионы были заострены кверху, и ей тоже приходилось носить широкополые шляпы, если она не собиралась привлекать внимания людей, с которыми ей часто приходилось встречаться по работе. Но сейчас она хотела успокоить маму, и поэтому старалась скрыть этот свой крошечный дефект – дефект с точки зрения человека, разумеется.

– И вообще, мама, я у тебя красавица, – констатировала она. – Вся в тебя!

Арлайн улыбнулась. И туманная дымка в ее глазах растаяла, они заблестели, как будто яркая луна осветила их изнутри.

У Катрионы дрогнуло сердце. Мама часто плакала, и то, что сегодня причиной ее слез стал соседский младенец, было случайностью. Но из-за чего она страдала в действительности, Арлайн скрывала от дочери. А когда та начинала расспрашивать, становилась отчужденной и холодной. Поэтому Катриона предпочитала молчать и делать вид, что она ничего не замечает.

Чтобы скрыть от мамы свои мысли, Катриона воскликнула:

– А ведь я не одна! Принимай гостя, мама. Он очень хотел с тобой встретиться. И я не смогла отказать.

– Это твой друг? – с робкой надеждой спросила Арлайн.

Ушки Катрионы от смущения покраснели.

– Что ты, мама, – ответила она. – Как ты могла подумать такое! Это… Просто знакомый.

– А жаль, – огорченно вздохнула Арлайн. – Тебе уже сто с лишним лет. Пора бы задуматься о замужестве и собственных детях.

– Мама, мне всего сто с небольшим хвостиком лет, – засмеялась Катриона. – Но не вздумай об этом говорить при людях. Они ужаснутся, и моя репутация юной девственницы будет безнадежно испорчена. Для них сто лет – это действительно древний возраст. И редко кто из людей доживает до него.

– Каким людям? – удивилась Арлайн. – Ты прекрасно знаешь, что я не встречаюсь с людьми.

– И ни с кем другим тоже, – подхватила Катриона старую тему. – Даже с духами. Ты затворница, мама, ты знаешь это? У людей таких называют монашками. Они посвящают свою жизнь Творцу, никогда не выходят за стены монастырей, а иногда даже за пределы своих келий, день и ночь молятся, молятся, молятся… Подумать только, это сколько же надо было нагрешить, чтобы потом пришлось так много каяться!

– Иногда достаточно и одного греха, чтобы отмаливать его всю оставшуюся жизнь, – грустно взглянула на нее Арлайн. – Но я надеюсь, что ты, моя родная, никогда об этом не узнаешь.

– Разумеется, – беспечно заявила Катриона. – Так что насчет Грира? Я могу его пригласить войти в дом?

– Его зовут Грир? – улыбнулась Арлайн. – Красивое и древнее эльфийское имя. Кто он и откуда?

– Ты не поверишь, но я не знаю! – воскликнула девушка. – Я случайно встретила его сегодня в Париже. Он зачем-то зашел в наше посольство. А до этого мы встречались с ним на конгрессе. Помнишь, в мае я уезжала на несколько дней? Я тебе рассказывала.

– Конечно, помню. Во Владивосток. Это в России, где-то на самой ее окраине. Но о Грире ты ничего мне не говорила тогда.

– Вероятно, просто забыла, – глаза Катрионы были слишком честными, чтобы Арлайн могла поверить в то, в чем ее хотела убедить дочь. – Мы столкнулись с ним, когда он, как потерянный, бродил по коридорам, с этажа на этаж, в поисках выхода. Он сказал мне, что не выносит скучных заседаний и тесных душных залов, потому что привык к вольным морским просторам. И мы с ним познакомились. Ведь я же не могла бросить своего сородича на произвол судьбы, правда?

– Разумеется, – понимающе улыбнулась Арлайн.

– Грир – капитан пакетбота! Ты бы слышала, с какой гордостью он это произносит. Перевозит пассажиров и почту между островами архипелага Внешних Гебрид. Это все, что он рассказал мне о себе.

– И каким бризом его занесло на конгресс? – улыбнулась Арлайн. Ей было приятно видеть восторженность дочери, которая могла предвещать перемены в ее отношении к браку.

– Попутным. Его включили в состав делегации от острова Эйлин Мор, представлять интересы эльфов.

Улыбка сошла с губ Арлайн.

– Эйлин Мор, – повторила она тихо. Побледнев, спросила: – Ты уверена, что правильно сделала, приведя его сюда?

– Я тебя не понимаю, мама! – воскликнула Катриона. – Ты всегда тосковала по этому острову, сколько я себя помню. И вот появляется эльф, который может рассказать тебе обо всем, что там происходит. Ты можешь узнать новости, что называется, из первых уст, а ты не хочешь его даже увидеть?

– Почему же, – пожала плечами Арлайн. – Пусть заходит.

– А я уже здесь, – раздался жизнерадостный голос Грира. – Не дожидаясь приглашения. Я чуть было не умер со скуки в вашем миленьком дворике. А еще мне показалось, что на меня угрожающе пялятся из кустов чьи-то глаза. Человеческие, разумеется. А поскольку я обещал Катрионе, что ни с одним человеком в этой округе ничего не случится, то я счел за лучшее войти в дом. С глаз долой – из сердца вон. Так кажется, говорят люди?

– Именно так, – кивнула Катриона. – Но мне кажется, Грир, что ты все это выдумал. И никаких глаз в кустах не было.

– Были, были, поверь мне на слово, – пробормотал Грир. Он заметил портреты на стенах, и уже почти не слушал Катриону. Чтобы лучше разглядеть их, он даже подошел ближе. Художник выткал изображения мужчин на гобелене и, помимо внешнего сходства, попытался показать их духовную сущность, которую, по-видимому, ценил больше. Мужчины были очень разные, но в их чертах проглядывало что-то общее. Возможно, это были те чувства, которые испытывал к ним сам художник.

– Мне кажется, это человек, – с удивлением произнес Грир, указывая на портрет рыжеволосого мужчины с веселым лицом. – Кто он вам?

– Мой друг, – ответила Арлайн. – Мой старый добрый друг. И он действительно человек, ты прав. Ты считаешь, что у нас, эльфов, не может быть друзей среди людей?