Врата вечности

– Я стою прямо перед вами, – ответил тот. – Откройте глаза – и увидите!

И действительно, Оливия увидела, как будто пелена внезапно спала с ее глаз. По ту сторону решетки стоял крошечный старичок с редкими немытыми прядями волос, падающими на его худенькие плечики. Его глаза были закрыты большими белыми бельмами. В руках он держал большую кисть, с которой на траву изредка стекали капли краски, и палитру.

– Так вы слепой! – не удержалась она от восклицания.

– И что тебя так поразило? – в свою очередь удивился старичок.

– Но ведь вы… художник, – замялась Оливия.

– Ты не можешь понять, как я пишу свои картины? – улыбка раздвинула сморщенные губы старика, обнажив бледно-розовые десна. – Странно, что никого из людей не удивляет, как мог глухой музыкант писать гениальные музыкальные произведения. Кажется, его звали Людвиг ван Бетховен.

– По крайней мере, он мог видеть ноты, – возразила Оливия.

– Допускаю, что для человека слепота была бы серьезным препятствием, вздумай он заняться живописью, – заявил Аластер. – Хотя это не факт.

– Боюсь даже спросить, – голос Оливии дрогнул. – Вы сказали, для человека… А вы-то кто?

– Старый глупый болтун, – раздался другой голос. И перед Оливией так же неожиданно, как до этого Аластер, возникла старуха в низко надвинутом на лоб чепце, из-под которого выбивались редкие седые пряди волос. Глаза у нее были бледно-голубыми, а кожа – иссиня-бледной и, как показалось Оливии, почти прозрачной. Девушка могла видеть, как по ее венам редкими толчками передвигается темная кровь. – Да вдобавок сумасшедший, если пускается в откровения с первым встречным.

– Ты слишком строга ко мне, Скотти, а ведь я твой муж и люблю тебя, – миролюбиво заметил старик. – И вовсе эта девушка не первая встречная, как ты изволила выразиться, не подумав. Она подруга нашего дорогого мальчика. Ведь так?

Аластер обращался уже к Оливии. И девушка, поняв, что речь зашла об Альфе, торопливо закивала в ответ, забыв, что старик слеп.

Но Скотти была не такой доверчивой, как ее муж. С подозрением глядя на девушку, она спросила:

– А где же сам Альф? И почему он не предупредил нас, что на этот раз приедет не один?

– Альф не знает, что я приехала, – начала путанно объяснять Оливия. – И я надеялась, что встречу его здесь. Он не виноват. Просто я…

Не договорив, Оливия внезапно расплакалась навзрыд. По ее щекам стекал водопад слез, но совсем не такой зрелищный и красивый, как Ниагарский. Только в одном отношении они были схожи. В переводе с индейского «Ниагара» означает «грохочущая вода», его шум слышен на многие километры вокруг. Всхлипы Оливии можно было расслышать на другом конце крошечного острова, они заглушали даже протяжные крики чаек.

Это был нервный срыв, который зрел в ней с той самой минуты, когда она узнала о таинственном исчезновении Альфа. Оливии так долго удавалось сдерживаться только потому, что она надеялась встретиться с юношей на острове Эйлин-Мор. Но когда из разговора Аластера и Скотти она поняла, что ошибалась, ее безумная надежда умерла. И это вызвало взрыв эмоций, проявления которых, как истинная английская леди, она обычно стыдилась.

Оливия рыдала так громко, что ее плач услышал Фергюс. Он вышел из дома и некоторое время с удивлением смотрел на девушку. Ее мысли путались, и эльф не мог прочитать не одной, улавливая только обрывки. Наконец он извлек из них часто повторяющееся слова «Альф», которое каждый раз сопровождалось эмоциональной вспышкой, излучающей тревогу. Тень омрачила лицо Фергюса.

– Скотти, впусти девушку, – приказал он, не повышая голоса. Но старушка услышала и без промедления открыла калитку. – Проводи ее в дом и угости стаканом теплого вина из моих личных запасов. Можешь взять бутылку Chеteau Lafite.

Эта бутылка французского вина урожая 1787 года обошлась Фергюсу почти в двести тысяч долларов. Едва ли Оливия могла оценить его вкус по достоинству. Но Фергюс не скупился, когда речь шла о его внуке. А девушка, как он уже понял, принесла какое-то известие об Альфе, причем не радостное.

Скотти своей маленькой ручкой цепко ухватила Оливию за плечо и повела за собой. Когда они входили в дом, девушка, подняв свои заплаканные глаза, встретилась взглядом с внимательно рассматривающим ее Фергюсом. Внезапно сердце в ее груди затрепетало, как встревоженный жаворонок. Она попыталась что-то сказать, но Фергюс повелительным жестом остановил ее. И она безмолвно покорилась, как все те люди до нее, которым доводилось иметь дело с эльфом.

Комната, в которую старушка привела Оливию, была небольшой и скудно обставленной. Из мебели в ней были только дощатый стол, несколько грубо сколоченных стульев и шкаф в углу. Скудость обстановки несколько скрадывали яркие пятна картин на стенах. На всех холстах были изображены маяки. Оливия вспомнила слова Аластера и неожиданно рассмеялась, подумав, что чудаковатый слепой художник не обманул ее. Скотти с удивлением взглянула на девушку, но ничего не сказала. Она куда-то ненадолго ушла и вернулась с бутылкой вина, бережно прижимая ее к груди. Открыла старушка покрытую пылью бутылку с таким видом, словно совершала торжественный священный обряд.

Оливия выпила протянутый ей стакан вина, не почувствовав его вкуса. И не ощутив благодарности. Ей хотелось лечь в постель, накрыться одеялом с головой и так лежать, ни о чем не думая. Ею овладела депрессия.

Но когда в комнату вошел Фергюс, Оливия неожиданно воспрянула духом. Человек, которого Альф называл своим дедом, произвел на нее сильное впечатление. Во-первых, он совершенно не соответствовал тому образу, который ранее нарисовала в своем воображении девушка. У нее язык не повернулся бы назвать его стариком-маразматиком, рассказывающим невероятные мистические истории, а, главное, искренне верящим в них. Во-вторых, Оливия поймала себя на мысли, что глядя в его глаза, она поверила бы даже в то, что завтра случится Армагеддон. Девушка поняла, какое влияние мог он иметь, и наверняка имел, на Альфа. И невольно почувствовала тревогу. Если бы дед сказал Альфу, что она, Оливия, ему не пара, то еще неизвестно, стал бы юноша с ним спорить или безропотно покорился. Точно так же, как только что она сама, повинуясь его безмолвному приказу, выпила стакан вина и до сих пор не проронила ни единого слова о том, что привело ее на этот остров.

Подумав об этом, Оливия возмутилась. И гнев придал ей силы, которые до этого покинули ее.

– Может быть, мы все-таки поговорим об Альфе? – с вызовом спросила она. – Или вас совершенно не интересует судьба вашего внука?

– Ты здесь для того, Оливия, чтобы поговорить о моем внуке или хочешь рассказать мне что-то о нем? – сухо спросил Фергюс. Он был взволнован не меньше девушки, но умело скрывал это.

– Откуда вы знаете мое имя? – удивилась Оливия. – Не помню, чтобы я называла его.

– Неужели ты думаешь, что в жизни моего внука есть что-то, о чем я могу не знать?

– Альф рассказывал вам обо мне? – с затаенной надеждой спросила Оливия. – Он мне не говорил об этом.

– Альф сказал мне только, что подружился в университете с замечательной девушкой, с которой хотел бы познакомить и меня, – ответил Фергюс.

– И все?

– О том, что его избранница – единственный отпрыск одного из старейших дворянских родов Англии и в ее жилах течет кровь древних английских королей, он не знал. Как и о том, что она взяла самую распространенную в стране фамилию Смит, когда, вопреки воле родных, решила стать актрисой и поступила на факультет искусств в Royal Holloway university.

– И вы рассказали ему об этом? – побледнев, спросила Оливия. – Поэтому Альф так таинственно исчез вчера, ничего мне не сказав?

Теперь пришла очередь побледнеть Фергюсу. Это был редчайший случай в его жизни, когда он не сумел сдержать своих эмоций и воскликнул:

– Альф исчез?!

– А вы не знали? – с подозрением посмотрела на него Оливия. – Вы, который знает все о своем внуке и даже о его подружках.

– Расскажи мне все, что знаешь об этом, – попросил Фергюс, оставив саркастическое замечание девушки без внимания.

И Оливия рассказала. Но ее рассказ не удовлетворил Фергюса.

– Припомни подробности вашей последней встречи, – сказал он. – Может быть, тебе показалось что-то странным?

Оливия задумалась. И вдруг закричала:

– Тени! Их было несколько!

Фергюс выслушал ее, не перебивая. Когда Оливия сказала, что тени, которые отбрасывал Альф на землю, показались ей перепуганными крысами, эльф вздрогнул. Но промолчал. Ничего не сказал он и тогда, когда Оливия вспомнила о внезапно смолкнувших в лесу птицах.

– Было что-нибудь еще? – настойчиво продолжал он допытываться у девушки. – Вы встречали в тот день каких-либо незнакомцев? Независимо от того, проявляли они к вам интерес или нет.

Оливия, покраснев, призналась:

– Был один франт, в велюровой шляпе. Сначала он приставал ко мне на стадионе, пока я ждала Альфа после игры. А затем я увидела его же в кафе, куда мы с Альфом зашли на ланч. Но в кафе он даже не смотрел в нашу сторону.

– Опиши мне его внешность, – попросил Фергюс.

– Среднего роста, черные волосы, нос с горбинкой, – перечисляла, припоминая, Оливия. – И очень наглые глаза!

– Он похож на человека? – вдруг спросил Фергюс. Но, заметив удивленный взгляд девушки, поправился: – На обычного человека?

Оливия тяжко вздохнула.