Из предыстории Магадана. Историко-приключенческий роман-летопись

Ламутский воин почувствовал: кто-то за ними наблюдает. Резкий поворот головы. Крупный суслик испуганно юркнул в норку.

_______________________________

*городские якуты – якуты жившие в городах (порой не одно поколение) и во многом перенявшие русский образ жизни.

– 4-

Давно перевалило за полдень. Тропа петляла по сопкам, рощицам и обширным полянам. Припекало солнце. Какая-то певчая птаха, захлёбываясь громкими трелями, стремилась повыше взлететь в небо. Голосистая птичка, часто трепыхая крылышками, поднималась по косой всё выше и выше. Наконец взлёт прекратился и, всё так же жизнерадостно пища, птаха начала пикировать вниз.

Сомгун опустил голову: «Русские вот-вот нагонят нас! Что же предпринять?» Конечно, лучшее средство защиты – это нападение. Может быть атаковать преследователей когда те устроят привал или ночёвку?.. Но с русскими идёт северный богатырь, того застать врасплох сложно. Опять же, к чему лишний раз испытывать судьбу. Преследователей больше, а Сомгун уже потерял двух бойцов… Нужно придумать заслон похитрее.

Из ближнего леса доносилось кукование кукушки. «Нужно придумать заслон похитрее!»

*****

На тропе лежало белое перо журавля. Охдир поднял его и воткнул в одну из косиц, закрепив длинным, гибким травяным стебельком. «Оно принесёт мне удачу,» -на душе воина потеплело: «Никогда не терять это пёрышко.» Ламутский богатырь прислонился к мощному стволу тополя, поджидая отряд. Глоток водки. Шуршали листвой деревья. Перекликались птицы. Шептались травы. Жужжали насекомые.

Наконец показалась цепочка преследователей. Отряд, пыхтя, преодолевал довольно затяжной подъём на пологую сопку. Впереди шагал Иван. Красное лицо предводителя, с выгоревшими бровями, покрыто потом. Но увидев воина-следопыта старшой извозных постарался принять бодрый вид. «Есть у Вани бойцовский дух!» -Охдир, призывно махнув рукой, снова устремился вперёд.

*****

С вершины сопки открывался неплохой обзор на лежавшую у подножия долину. На берегу ручейка, возле нескольких туго увязанных тюков пушнины, сидел один из корейских пиратов. Оружие хунхуза лежало на земле. Поправив на себе короткий кожано-костяной доспех*, Охдир произнёс:

– Иван, на переговоры сам пойду. Ватаге быть наготове. Кроме энтого татя больше никого не видно… Ловушка возможна.

– Уразумел, -старшой достал из-за пояса пистоль.– Ребятки, изготовте оружие!

Северный богатырь пружинистой походкой подошёл к чужаку и сел напротив, поджав под себя ноги. Свой длинный палаш Охдир положил подле. Парламентёры оценивающе разглядывали друг друга. Долгое молчание. Кореец сразу вычислил соперника: «Правильно предупреждал Сомгун – погоню ведёт опытный воин. С виду он меланхоличен, только это маска, за которой скрывается дикая, неукротимая, необузданная силища!» Однако хунхузу была обещана большая награда если план Сомгуна сработает.

– Говори! —прервал молчание Охдир.

Руки хунхуз скрестил на груди. Кореец, на мгновение закатив глаза, вновь буравит взглядом ламута:

– Мы отдаём половину мехов, вот они, -кивок головой в сторону тюков.– Вы нас отпускаете. Зачем убивать друг друга. Кровь уже пролилась с обеих сторон. Давайте остановимся на этом. Обещаем – больше никогда наш корабль не придёт к этим берегам. Компромисс.

Кореец довольно неплохо говорил по-русски.

– Нет! Торговаться с ворами…

В это мгновение хунхуз молниеносно выхватил из складок плаща короткий меч и нанёс бывшему тойону резкий удар, целя в шею, не защищенную латами. Однако Охдир легко уклонился, даже не сдвинувшись с места. Лишь перо журавля вылетело из его косицы. Рукояткой своего палаша ламут нанес коварному и опытному в фехтовании врагу страшный удар в кадык. Мёртвый пират грянулся оземь. И сразу прогремело два выстрела. Одна пуля ранила Охдира в плечо, вторая сразила Никифора. Сидевшие в засаде хунхузы, хитро устроенной недалеко от вершины сопки, где остановились преследователи, посчитали, что казак старший ватаги, так как у того на голове была высокая волчья папаха с красным бархатным верхом и одет он был в синий долгополый, добротный кафтан.

Завязалась перестрелка. На этот раз Сомгун действительно организовал очень хороший заслон. Пираты отстреливались почти два часа, ловко избегая окружения и прикрывая друг друга. В конечном итоге ученики Охдира всё же подстрелили разбойных, но россияне понесли серьёзные потери: двое убитых, пятеро ранены. Недалеко от горы тюков с пушниной преследователи нашли связанного по рукам и ногам старика тунгуса, отравившего их лошадей.

– Ага, попался злыдень! —один из погонщиков собрался прикончить туземца.

– Остынь! —властно остановил того ламутский богатырь.

Освобождённый от пут, дед рассказал, что должен был после боя провести хунхузов в бухту Монгодан более коротким, но трудным путём. Так же старик поведал, мол, всё это он делал стараясь сохранить жизнь внука – предводитель пиратов грозил убить молодого тунгуса, если дед не выполнит поручения (для убедительности, главарь хунхузов отрезал ухо молодому туземцу).

– Брешет он всё! Шкуру свою спасает! Кончить нужно изменника.

– Окстись, -Иван теребил бороду.– Я верю старому. Если бы инородец держал сторону хунхузов, зачем тогда его вязать?.. Боялись воры, что во время драки дедушка сбежит.

– Поди ты?..

– Верно старшОй баит!

– Не виновен дед.

Иван сочувственно мотнул бородой на перевязанное плечо Охдира:

– Как ты?

– Ерунда.

Легкий ветерок уносил белое журавлиное пёрышко. Журчал ручей. Солнце пекло. Мошкара и комары тучами кружили над людьми.

На месте боя россияне задержались ещё как минимум на час. Нужно было прийти в себя. Остыть об кровавого дела. Перевязать раны. Разделить трофеи… Двух тяжело раненых оставили охранять отбитые меха…

Пройдя вперёд где-то с версту, погоня нашла новую кучу тюков ценной рухляди. Прикинув общее количество отбитых у татей соболей, Иван понял – хунхузы бросили аккурат половину украденных мехов. Правда, здесь были не только соболя, но и лиса, и песец, и бобёр. «Эх, ма! Купец Лукьян даже на смертном одре не удержался от бахвальства! Торгаш! Прости его, Господи!..»

_______________________________________________

*кожано-костяной доспех – доспехи, которые изготовляли сами аборигены Крайнего Северо-Востока. Они могли быть как длинные (до колен), так и короткие (по бедра, или до пояса). Кстати, подобные своеобразные латы высоко оценивали русские. В 17—18 веках с туземцев брали царский ясак (налог) не только пушниной, но и подобными доспехами. Добавлю, некоторые племена индейцев Аляски изготовляли подобные доспехи…

– 5-

До восхода солнца оставалось ещё около часа, однако было светло как днём. На востоке горизонт, подпираемый сопками, розовел. Бодрящая утренняя свежесть; жизнеутверждающие песни птиц.

Преследователи шли уже более трёх часов. Проводником теперь был старый тунгус. Он объявил, что к середине дня погоня достигнет бухты Монгодан. Старшой Иван волновался не на шутку: «Да, погоня отбила половину соболей, но как хитры сии тати – прямо из-под носа уходят! Так мы и упустить их можем! А ходоки они хорошие, не хуже местных инородцев. Гружёные, а быстро бегут. Того гляди улизнут. Бог не дай!..» Предводитель оглянулся на сократившийся более чем на треть отряд (ещё двоих раненых оставили на дороге, те не поспевали за остальными) – люди шагали с хорошей скоростью. Поутру комарьё не так донимало. «Ох, хитры враги! Своими подленькими засадами они всё ж выиграли время и пожалуй мы нагоним их, ежели нагоним, только на монгоданском берегу…» Старшой присел на большой одинокий валун, пропуская вперёд цепочку своих вояк. Вокруг зеленели кедровые заросли. Год выдался урожайным – шишек на кедровых соснах множество. «Если в бухте хунхузов ждёт корабль, тогда они, пожалуй, уйдут. У меня осталось десять человек; у татей восемь, да ещё подмога с корабля придёт… Нет, тогда их не взять.., тут и думать неча. Уйдут от нас чужеземные воры, уйдут!» Старший извозных поднялся и зашагал последним в цепочке, тем самым подгоняя людей. «Оно конечно, третья часть возвращённых мехов моя – сие тоже не мало. Однако Фалалей купчишка жадный, вдруг упрётся и станет оспаривать мой приз?!» Из высокой травы взлетел перепуганный выводок куропаток. Погоня на птиц внимание не обращала. «Ан, нет! Не дам обойти себя Фалалею. Долю свою спрячу в тайге. Ха, энти меха мне по закону полагаются, согласно воле убиенного Лукьяна. Пусть земля ему будет пухом!» -Иван перекрестился: «Свою долю соболя не упущу! Хватит! Бедным я просуществовал более половины жизни своей, пора побыть и БОГАТЫМ!» Впереди на всю округу заливался дрозд, предупреждая обитателей диких лесов и полей о появлении человека. Иван поправил на голове малахай: «Опять же, глядишь – всё ж осилим мы татей заморских. Охдир у меня есть, а это силища – дюжины бойцов он стоит; ученички его тоже ребятишки хваткие.» Впрочем, и самого Ивана мужиком немощным не назовёшь: высок, крепкого сложения, силён и не из трусливых.

*****

И вот взорам преследователей предстала бухта Монгодан, со всех сторон окруженная сопками, поросшими низкорослым лесом. Лучи солнца освещали спокойные воды, а впереди, в дымке, белели вершины скал, отгораживающие бухту от моря-океана. Казалась – это не бухта, а озеро. Лениво кричали чайки. Пиратского корабля не видно.

– Ага! Ещё не подошёл парусник хунхузов! Тодысь тати в наших руках. Вперёд, ребятушки! – старшой погони повелительно взмахнул рукой.

Преследователи спускались к бухте через заросли низкорослой рябины. «Ещё несколько вёрст и настигнем разбойных чужеземцев! А Бог даст и опередим!» К бухте погоню вывел старик тунгус более короткой тропой. Россияне почти бежали.

– Как пить дать возьмём татей!

Корейских пиратов преследователи, разумеется, не видели, зато воды Монгодана всегда перед глазами – тихие, спокойные, словно гигантское зеркало, в котором отражается небо.

Вдруг у Ивана сильно сжало сердце. Предводитель остановился. Не хотелось верить глазам… В бухту входил чужеземный парусник!!! «Упустили хунхузов!»

С побережья повалил густой столб дыма.

– Они подожгли моё селение, -прохрипел старый тунгус.