La Critica (первая книга казанской трилогии)

– Мм… Не растрачивай себя, Аронов, глядишь – добьёшься желаемого, – как бы в шутку проговорила Стальская, игриво приподняв бровь и показав кончик языка.

Я залюбовался Мартой и даже уже собирался погладить её ладонь, лежащую на руле, но в этот момент Глеб, сидящий сзади, нарочито громко рыгнул и сказал:

– Ой, прошу прощения, кажется, я испортил романтический момент. А, кстати, где твой видеорегистратор?

– Сломался, – смеясь, ответила Марта.

Остаток пути мы все посмеивались, каждый над чем-то своим.

Пятнадцать минут спустя стол с закусками был накрыт. Принесена первая бутылка – маленькая фляжка джина.

– Давайте, начинайте. Я как ведущий. Как тамада на свадьбе. Окэ? – Марта возвышалась над сидящими нами и жестикулировала, призывая начинать пьянку.

– Какой-то слишком формальный подход, не находишь, Глеб Егорыч? – подозрительной интонацией проговорил я, вертя головой то на брата, то на сестру.

– Наливайте! – скомандовала Стальская. – Ну же.

Мы вдумчиво приступили к делу. Выпили по пятьдесят чистого джина. Глеб любил джин чистым. И стаканы он любил чистыми, как и я. Через каких-то десять минут фляжечка London Dry Gin’а была опустошена. Марта принесла с кухни ноль семь светлого рома и самолично заболтала три ром-колы. Включила телевизор, – местные новости. Дело пошло. Мы разговорились. Очень скоро мы с Глебом сосредоточились на обсуждении новостей из телевизора. На несколько минут Мартой был включен канал, на котором крутили видеоклипы национальной эстрады. Мы запротестовали, но она напомнила, что «ведущая» она. Мы немного поёрничали по поводу увиденного на местном музыкальном канале. Потом Стальская переключила на МузТВ, и мы с Глебом прошлись по общеизвестным исполнителям, не забывая подзаправляться ромом; ромом в чистом виде. Откуда-то взялось множество тем для обсуждения и шуток. В какой-то момент на моей голове появился чёрный цилиндр с фиолетовой атласной лентой. Мы разговаривали и смеялись, не замечая течения времени и течения алкоголя. Когда ром иссяк, я сбегал на кухню и принёс пивчанского. Разговоры приобретали всё более абсурдистский оттенок. Стальская упомянула какую-то киноновинку, – зёрна упали на плодородную почву, ибо в чём в чём, а в кинематографе мы с Глебушкой разбирались. Разговор на время устремился по киноведческому руслу. С кино мы плавно перешли на литературу, в которой тоже рубили, как мало кто. Далее была затронута тематика поп-культуры в широком смысле, далее политика и экономика под философским углом зрения. Я конечно умничал не без желания произвести впечатление на Крошку-Марту. Глеб свободно парил в облаках неакадемической риторики. В общем: ситком культурологически-абсурдистской направленности с элементами абсценной лексики.

В какой-то момент Марта вышла из комнаты, и мы про неё забыли. В отсутствие леди, шутки-прибаутки стали жёстче. Вдруг Стальская вернулась и с порога, как бы исполняя роль, строгим голосом заявила: «Людям утром на работу, а вы тут орёте! Ну-ка быстро сворачивайте свой балаган и по койкам!» Мы с Глебом замерли на несколько секунд, глядя на Стальскую. Её лицо было карикатурно строгим, и мы рассмеялись. Тогда она сказала то, что заставило нас подыграть ей. Она сказала: «Сейчас милицию вызову! Чёртовы алкаши!» Мы утрировано испуганно засуетились, – загремели бутылками, собирая их по всему полу, залепетали извинения и так далее.

– Всё! Стоп! – скомандовала Стальская. – Готово. Можете заканчивать. Или можете продолжать.

Всё это действо несомненно имело начало, подобие кульминации и чёткий финал. Я был так пьян, что не мог об этом думать прямо сейчас, поэтому оставил разрешение этого вопроса на утро и по стеночке уплёлся в свою комнату, где повалился на диван и уснул без снов.

Высшая, редчайшая, утончённейшая разновидность ума, возвышавшаяся

до степени таланта в области устной речи, – остроумие

М.П.

Глава об умении Стальской отличать хорошее от обычного

На следующий день после обеда (по времени, а не после приёма пищи).

– Так я правильно понял: ты записывала на видеорегистратор всю нашу вчерашнюю вечеринку? – я подкреплял свой вопрос жестикуляцией пальцами.

– Правильно, – ответила Марта. – Ты очень быстро и правильно всё понял, и всего-то с четвёртого раза.

– Всё-всё записала? – зачем-то спросил, стоящий тут же, Стальский.

– Всё-всё, – подтвердила Марта, глядя в свой ноутбук. – И поэтому придётся долго и упорно редактировать. Мы же не покажем продюсеру немонтированную шестичасовую версию. Надо сделать выжимку. Максимум на час. Всё самое годное.

Мы с Глебом посмотрели друг на друга и одобрительно покивали. Глеб вслух поразмышлял:

– Эта такая передача будет… Про то как мы с Ароновым глумимся над актуальными событиями. Да? Как мы обсуждаем кино и литературу…

– Моду и музыку, – вставил реплику я.

– Политику и всякое искусство, – продолжил размышлять вслух Глеб. – Передача про то, как мы набухиваемся, сидя на продавленном засаленном диване, а столом для наших нехитрых закусок и стаканОв служит хромая табуретка. Упадничество, деградация, ковёр на стене…

– Круто!.. – прошептал я. – Марты – ты гениальная блондинка.

– Спасибо, – задумчиво проговорила Стальская, не отрываясь от своего лэптопа.

– А как назовём эту передачу? – спросил Глеб. – Ведь, как передачу назовёшь, так она и… будет записана в телепрограмме.

– Точно, – согласился я.

– «Пьяный Диван», – сказала Марта.

– Что? – переспросили мы.

– «Пьяный Диван», – повторила Марта. – Давайте-ка не мешайте мне.

«Пьяный Диван, Пьяный Диван…» – на разные лады начали повторять мы с Глебом, отойдя в сторонку.

– Здорово придумано! – уверенно проговорил я.

– Согласен, – согласился Стальский.

Наш восторг возрос во стократ, когда вечером Марта продемонстрировала нам монтированную часовую версию нашего вчерашнего экспромта на скрытую камеру. Она потрудилась наложить музыку на определённые моменты действа. «Профессионально!» – хотелось воскликнуть, и мы воскликнули-таки.

– Чёрт возьми, чёрт меня возьми, Стальская, это есть готовый пилотный выпуск нашего будущего шоу на ТВ! У этой продюсерши Даши отойдут воды (прошу прощения), когда она узрит сие великолепие, которое затмит унылокакашечные поделки нашего местного телевидения. Мы с Глебом просто кривлялись, а ты придала этому форму. Всё ты, ты, ты!.. – проговорив эту хвалу, я поцеловал Марту в макушку.

– Не перевозбуждайся перед сном, Аронов, – со смехом урезонивал меня Глеб; он сам был несказанно рад чудесной выдумке своей сестры.

Гора под названием «Что мы можем предложить телевиденью» упала с наших плеч. Оставалось заниматься содержанием следующего номера La Critic’и.

Деньги, деньги, наличные деньги; ищу честный способ

зарабатывать деньги…

царь Василич

Глава, в которой повествуется о событиях двадцатого ноль пятого и нескольких последующих дней

– Меня точно хотят выжать с канала! – как бы вслух рассуждала Дарья. – подсунуть мне каких-то… каких-то… Вы не обижайтесь ребята, но…

Мы одновременно с Глебом сделали жесты, означающие «ну, что вы, что вы, мы не обижаемся, мы всё понимаем…», а сами переглянулись с посылом типа: «она похоже не в курсе, что наше дело обречено на успех».

– Первый продюсерский проект – и такая подстава! – не унималась Бедвезагёрл. – Ну, точно хотят меня подвинуть!.. Точно, я вам говорю.

«Бедвезагёрл» – как мы между собой стали называть нашего продюсера Дашу, была, без всякого преувеличения, известна всем жителям нашей республики. Если вы когда-нибудь включали телеканал «Кефир», то, скорее всего, натыкались на очередной выпуск прогноза погоды, который вела Даша в русском традиционном костюме. Серьёзно. В кокошнике, с косой, как корабельный канат; кстати, эта коса настоящая; «Правда?!» «Нет». Ещё её можно увидеть, когда стелешь новую газету в лоток своему коту; на страницах этой бесплатной прессы есть рекламный баннер, на котором изображена Даша с оттопыренными большими пальцами, а сверху надпись: «Вот такие окна!». Даша была женщиной средний лет и могучего телосложения. До нормы Даше нужно было сбросить килограмм сорок, но она не спешила этого делать, так как лишний вес был частью её имиджа. Прогноз погоды, который почти всегда был, сука, неверный, должен давать некто, кого сложно ненавидеть. Например, трясущийся от старости академик метеорологических наук или анимационный пёс, или говорящий попугай, или кукла-рукавица, или Даша – милая толстушка в русском традиционном наряде.

– Так что?.. – прервал её причитания Глеб. – Посмотрите «пилот»?

– Ха! Пилот. Терминологией овладели, – не слишком дружелюбно заметила Дарья. – Давай… те. Давайте ваш пилот.