Блок-пост

Вадим посмотрел на бутылку. Пятак понял, надо открывать.

-Вадим, ты смотри по-другому на ситуацию, – сказал Николаич, – Смотри, дед, попросил баню, мать таскала воду, значит, больше не кому было таскать. Спиралька выпала, пахан пришёл, захотел, смог. А если бы раньше пришёл вдруг бы он начал воду таскать, а ели бы не смог. Но он пришёл ни раньше, ни позже. Короче, если всё совпало и ты родился вопреки всему, значит, судьба выбрала тебя для чего-то. Значит, ты избранный.

-Ха-ха-ха, – засмеялся Вадим, и все остальные.

-Вадим, не думай об этом, еба…ся, – сказал Чеснок.

-Но всё таки как странно, – сказал Вадим, – надо написать рассказ про эту спиральку. Взять псевдоним «Уставший интеллигент». В молодости интеллигент был полон сил и энтузиазма. Хотел бороться с несправедливостью, бардаком в обществе. Он дожил до сорока, устал. Понял, что нифига невозможно изменить в людях, в обществе. Махнул на всё рукой, и грустно смотрит на происходящее. На лице у него появилась сеточка морщин. Он в очках. Седеющие волосы.

-Сейчас я тебя отвлеку, – сказала Надя. Встала, прошла. Без стеснения села Вадиму на колени и обхватила левой рукой за шею.

Пятак открыл бутылку. Налили Вадиму. Он выпил. Надя поднесла ему ко рту сосиску. Он закусил. Запил из протянутой полторашки. Бутылку стали распивать. Коллективное внимание было направлено туда. Надя заёрзала на коленях. Прильнула к Вадиму и горячо зашептала на ухо:

-Поехали купаться. Они пусть пьют. Я тебе дам, – сказала она и добавила ещё что-то совсем шёпотом.

Вадим вздрогнул и стал краснеть. Надя в упор смотрела ему в глаза своим масленистым взглядом.

-Нравится? Нравится? Вижу, что нравится. Ах ты проказник, – зашептала она и стала щекотать его подмышкой.

-Надя, слезь, – прошептал Вадим.

-Конечно, – сказала Надя, слезая, – Расстегни пуговицу, жара такая, – она расстегнула вторую пуговицу сверху, поправив отвороты воротника. В это время Опойка после долгой возни расстегнул пуговицы на ширинке, кроме верхней, повозившись достал член и стал теребить его. Голова у него склонилась, как в полудрёме, глаза закрылись.

-Ты смотри, что вытворяет? Ха-ха-ха, – засмеялся Пятак.

-Не дрочи, – наклонившись, Чеснок громко сказал Опойки в ухо.

-А,эээ, ссукааа, – Опойка бормотал, не поднимая головы.

-Не дрочи, б…ь. Не дрочи, кому сказал, – Чеснок хлопнул Опойку ладонью по голове.

-Нааа х.. суууукааааа, – злобно, приглушённым голосом ответил Опойка.

-Давай его, – Чеснок встал и посмотрел на Николаича.

-Я помогу, – сказал Вадим, вставая.

Чеснок взял Опойку под левую руку. Вадим поняв, что делать, под правую. Они подняли Опойку и перевалили его на другую сторону бревна. Опойка дёргался, сопротивляясь.

-Нифига он сильный, – сказал Вадим.

-Витёк у нас ещё огого! Уличный боец х..и, – сказал Чеснок.

Они усадили Опойку на землю, в туже позу, что он и был. Чеснок ногой поправил ему ноги, чтобы они вытянулись. Опойка что-то бормотал и свалился на бок. На мост зашли пацаны. Они толкали мотоцикл. Один пацан шёл держа мотоцикл за руль , другой толкал сзади.

-Уже ухайдокали драндулет. Надо же, так жидко обосраться. Ха-ха, – засмеялся Лупень.

-Может, бензин кончился, – сказал Николаич.

Пацаны прошли мост, вышли на берег. Они подошли к бревну. Ведущий поставил мотоцикл на подножку. Подошёл к Пятаку. Молча протянул раскрытую пачку сигарет. Пятак вытряхнул сигареты, их было три штуки разных марок.

-Курева нашкуляли. Молодцы, – сказал Пятак. Он сунул одну в рот. Две передал Чесноку. Тот одну дал Николаичу. Вторую протянул Вадиму. Тот отрицательно покачал головой.

-Ты же не куришь. Забыл, – сказал Чеснок и протянул сигарету Наде. Она взяла. Закурили.

-Что случилось? – спросил Николаич, кивнув на мотоцикл.

-Сосок вырвало. На переднем колесе.

-Опять сосок. Дима, блин, запомни сосок это у бабы. В камере вентиль. Мотоцикл, машина один х.. вентиль, – раздражаясь,сказал Пятак.

-Да пацаны говорят сосок да сосок. Я за ними.

-Ну и пусть говорят, а ты правильно говори. В автоколонне начальника прислали по распределению после института молокососа. Говорит: «У меня сосок вырвало, поменяйте камеру». Мы ржём. Он горячится: «Что я такого смешного сказал?». Высшее образование, б..ь, не знает, как вентиль называется, – сказал Пятак.

-Он думал, вы ржёте, не считаете его за начальника. Всегда так происходит, -сказал Николаич.

-Да х.. с ним, давно это было. Через полгода его убрали. Он на главмеханика начал голос повышать. А они с начальником колоны старые друзья были. Главмех пошёл к нему: «Ты убери его отсюда, пока я ему по башке не у…л».

Перевели куда-то.

-Я запомню. Вентиль. Вентиль, – повторил несколько раз пацан, – Что маме сказать?

-Скажи, что вечером приду. Наверно, – добавил Пятак.

Пацаны покатили мотоцикл в сторону бараков. По этой дороге на мост проехал японский микроавтобус.

-Богатые, богатые едут, – смеясь сказал Пятак.

-Сука опять машину сменил. Всё торгует, торгует, всё денег мало что ли. Х..и ж..у рвать за эти деньги. Ну, больше заработаешь, больше потратишь. Так и жизнь пройдёт, не успеешь потратить. Выше х..я всё равно не прыгнешь, – сказал Лупень.

-Почему богатый? – спросил Вадим.

-А ты видел, какой дом строит? Такой домище и содержать до х.. денег надо.

-Сумел заработать, потратил. Любой человек имеет право, – сказал Вадим.

-Кто? Человек он? Да когда барыги людьми были. Ты что как маленький, Вадим, -оживился Чеснок.

Вадим посмотрел на него и задумался:

-А ведь если подумать это интересно. Всё было зря. Революция, гражданская война, миллионы убитых, умерших с голода. Молодёжь, идущая на смерть, на эшафот, на каторгу, муки. Всё было зря. Вот они богатые, вот они бедные. Вот она эксплуатация пролетариата. Вот оно государство, как карательная система для защиты богатых от бедных. Ха-ха. Не прошло и сто лет, и мы вернулись к тому, от чего пытались убежать. Ну, ладно двадцатый век, у нас была попытка построить утопический социализм, была надежда, была борьба, у нас, блин, была попытка. А вот пацаны, которые погиби в девятнадцатом веке, они ведь умирали с надеждой, что не зря умирают. У них даже не было попытки, у них были только мечты. Они надеялись своей смертью вдохновить новых людей на борьбу. На их глазах не справедливое общество, по их мнению не справедливое, даже не собиралось рушиться. Неужели у них не возникало сомнения, а может мы зря умираем.Кибальчич, Желябов, Геся Гельфман, Гриневицкий, Каракозов, какие люди, какие имена. Они все умерли молодыми. Они умерли молодыми ради великой месты о социализме ,а мы променяли великую мечту на жвачку ,джинсы ,видеомагнитофон и сто сортов колбасы.

-А колбаса оказалась из дерьма.Но это уже подробности.Гланое они слово сдержали ,сто сортов мы получили.Ха-ха-ха.-засмеялся Николаич.

-Кибальчичу забыл, сколько было, но не больше тридцати. Он был изобретатель. Мог бы интересно, с пользой для людей прожить жизнь. Но пошёл в борьбу, его повешали. Вот перед смертью, когда он уже стоял на эшафоте. Его бы к нам, что бы он увидел, какое общество у нас сейчас тут. Он бы заплакал на эшафоте не оттого, что умирает молодым, а от того, что зря умирает. Его смерть на х.. не кому не нужна была. Ничего не изменила. Потомкам по х.. ,ради чего он пошёл на эшафот. Вот так получилось, – закончил Вадим.

-Да х…о получилось.Такие пацаны не за х.. погибли,– сказал Пятак.