Кот Усатый Эдвард XII

Кот Усатый Эдвард XII
Юрий Владимирович Климович

В сборник сказок вошли четыре истории.В сказке «Аристократы и ловкий вор» хитрый граф придумывает для гостей своей маленькой страны необычные испытания. Но опытный вор еще тот фрукт, и неизвестно, кто кого перехитрит. Да и жена графа еще та штучка…«Кот Усатый Эдвард XII» напомнит о необычных традициях престолонаследия в Британском королевстве кошек.В заболоченной и мокрой саге «Блогер на болотах» расcказывается о необычных приключениях влюбчивого юноши с ботаническими наклонностями. Последняя сказка «Моя проклятая деревня» пронизана мистикой советского прошлого.

Юрий Климович

Кот Усатый Эдвард XII

Аристократы и ловкий вор

1

По границе графского парка несся автомобиль. Он стремительно миновал живописные искусственные развалины Римской виллы, блеснул в конце тургеневской липовой аллеи и ненадолго скрылся в тени Волшебного дендрария, где граф коллекционировал деревья из разных стран. После чеховской тополиной дорожки автомобиль обогнул Собачий холм – место захоронения именитых охотничьих псов – и повернул в сторону деревни Бертолетовки.

Обладатель графского титула Илья Гаврилович Головкин нервно отложил четырехколенную подзорную трубу, которая досталась ему от дедушки – одноногого адмирала, подавившего не один корабельный мятеж. Да, граф не мог ошибиться, – мимо его дворца в направлении деревни промелькнул именно спортивный серебристый порше. Ах, с каким удовольствие он сам бы мчался вдоль дворцового паркового ансамбля и, обдав грязью собачьи надгробия, развернулся на север и влетел в главную сельскую улицу на шикарном болиде! Как селяне и селянки восторженно поприветствовали бы его приятными жестикуляциями и реверансами! А он, разбрасывая горстями серебряные монеты, резко вдавил бы педаль тормоза у деревенского трактира «Рога и хвост» и, со значением пожав руку громадному, как гризли, кузнецу, угостил бы всех местным сидром. Особенно барышень…

Головкин топнул ногой и мысли его вернулись на грешную землю. Он мог поклясться, что подобная машина не могла принадлежать никому из его крестьян и арендаторов. Так как деревня принадлежала предкам графа с незапамятных времен, он досконально знал всех проживавших в ней селян, хотя и путался в их именах и марках автомобилей и экипажей. Местная публика с уважением относилась к своему единственному аристократу и никогда бы не позволила себе унизить его этаким роскошным приобретением.

Попрыгав по кабинету, граф раскрыл гиббсоновскую историю Рима и сделал пометку на полях страницы с описанием парадной колесницы римского диктатора Суллы. У Ильи Гавриловича была мысль в будущем объединить разбросанные по книгам маргиналии в эпическую родословную своего рода. Начать он собирался с эпизода, описывающего подвиг катающегося по палубе адмирала в момент, когда тридцатиграммовый обрубок свинца раздробил его колено. Возможно, и появление загадочного порше тоже войдет в знаменитые анналы. То, что его записки будут иметь успех, граф не сомневался.

Впрочем, для получения дополнительных данных он отправил почтового голубя по адресу своего анонимного информатора N с поручением поподробнее разнюхать, с какой целью в деревню прибыла загадочная машина. Конечно, граф мог позвонить N по телефону, но не стал нарушать общепринятые правила конспирации. Аноним был одним из его самых ценных агентов в разношерстном деревенском социуме.

Довольный собой, граф по привычке дернул допотопный шнурок, которым когда-то пользовался искалеченный адмирал для вызова дворецкого. Не дождавшись слуги, который из-за экономии отсутствовал в дворцовом штатном расписании, Илья Гаврилович спустился на кухню и приготовил себе завтрак. После кофе он расположился за шахматным столиком и разложил пасьянс, чтобы быть готовому к любым неожиданностям на сегодня. Граф обожал карты с молодости, что самым бесчеловечным образом сказалось на его материальном достатке в последующие годы.

Когда послышался звонок у парадного крыльца, старик Борзов блаженствовал после обременительного крестьянского труда. Он как раз рассказывал своей старухе, как узбеки любят лежать у арыков. Постелет узбек коврик, расправит и укладывается. Дальше блаженствует по своему усмотрению.

– Сиеста, – с уважением подытожил Борзов, и в этот момент раздался звонок. Старуха Борзова кинулась открывать.

– К вам благородный господин, – доложила она. В случае важного события в жене Борзова вырастало чувство ответственности, и она переходила на непривычное «вы». – На дорогой тачке прибыли-с.

– Проси, – разрешил старик, и в комнате появился невысокий подвижный мужчина лет тридцати пяти с прилизанными волосами и мускулистым торсом под обтягивающей сорочкой в мельчайшую голубую клетку. Он был то ли смугл от природы, то ли загорел в ходе среднеазиатской командировки, глаза его как будто чуть косили, а, может, он таким образом научился скрывать свои мысли. Казалось, что ты мог видеть его буквально вчера-позавчера, а, может быть, и никогда с ним не пересекался. В общем, это был какой-то неопределяемый на типажи господин, но одетый модно и дорого, что для провинциалов Борзовых означало немало.

Представившись Славиком, он внимательно оглядел апартаменты и любезно расспросил старого крестьянина о видах на урожай в условиях жаркой погоды, уровне воды в колодцах, новомодных венках из полевых цветов, которыми так увлекаются прелестные пастушки, и о прочих сельских идиллиях. Старик в свою очередь поинтересовался городской экологией, уровнем ставок по банковским вкладам и последними выходками оппозиционной общественности в городских условиях.

– Да мне особо ничего от вас и не нужно, – сказал Славик в наступившей паузе. – Но знаете, о чем я мечтаю много лет? Хотелось бы мне отведать простой деревенской пищи. Вареной картошечки, обсыпанной укропчиком, с ломтиками жареного сала и горбушкой черного хлеба толщиной в два пальца. Вы же так обычно готовите картошку?

Борзов улыбнулся и чуть было не пошутил про шебекинские макароны, которые вышли на передовые позиции в сельском питании. И намеревался рассказать назидательный анекдот, заканчивающийся фразой «А папашу с бутербродом вы найдете в хлеву. От свиней его легко отличить – он в шляпе». Но остерегся в такой интеллигентной компании.

– Сразу видно, что вы человек знатный и стильный – артист или шоумен из знаменитых, или даже новый русский, хотя я их еще не встречал— польстил гостю хитрован Борзов. – Которым из-за разболтанного образа жизни и постоянных переживаний по любому поводу просто необходимо обнуляться. Понимаем. Заезжали к нам такие – позарез им нужно то нарезаться в дрезину, то плоть усмирить, то в мешковину душистую уткнуться, слезу пустив. Я тоже в молодости чифирем баловался для катарсиса… Будь по-вашему! Старушка, радость моя, вперед на эстакаду!

Получив команду, старушка заторопилась на кухню, прихватив с полки «Книгу о вкусной и здоровой пищи» со сталинскими рецептами и, поколебавшись, бестселлер «Голый повар». Она в принципе не одобряла творчество иностранных агентов.

А Борзов со Славиком отправились в сад для продолжения разговора.

– Неблагодарное дело – разводить сады, старомодное. То петрушка желтеет и кукожится, то помидоры почернеют. А уж гусеница, стерва, а слизняки? Какие скользкие подлецы! – покачал головой старик. – А взять муравьев? Вот уж кто проклинает садовников, этих медлительных убийц, которые подкрадываются на рассвете в длинных передниках и под видом росы сладострастно прыскают ядом на зазевавшихся насекомых! Жадные фарисеи, они готовы соблазнить любого, предлагая огромные деньги за горстку семян или луковиц! Опасайся этих с виду тишайших импотентов под дачными саванами. На самом деле это почти что маньяки – пожиратели гладиолусов… А еще вот какая тенденция наблюдается…

Борзов огляделся по сторонам и продолжил, понизив голос.

– Старичье-то, как положено, помирает, и в старые дома вселяются последующие поколения. Разный народ появляется, сын или зять, или деверь, не об этом разговор. А вот где не осталось наследников, покойник не уходит с участка и охраняет его. В видоизмененном обличье, немного прозрачном. И вот новый владелец в сумерках выдвигается, допустим, по нужде, а ему – «Здрасьте вам!» Может с грядки капустной поздороваться или из старой яблони аукнуть, где дупло есть. А то и пугало в сюртуке с прапорскими погонами наклонится в приветствии. И спросит придушенным голосом: «Цой жив?»

– Было и у меня что-то такое в ранней юности, – усмехнулся Славик. – Забрался как-то на один хутор переночевать: хозяева в избе, а я в летнем домике. Мне и перекусить досталось на халяву: на чердаке яблоки россыпью хранились. Так потом я всю ночь напролет слышал, как сверху какие-то люди звенели тарелками и бокалами да стучали вилками и ножами. Причем молча, только стук-стук и звяк-звяк.

– А как тебе поутру хозяева объяснили такой коленкор?

– Так уж вышло, что я с ними вечером не успел познакомиться, а спозаранку был таков и умотал своей дорогой, – засмеялся гость, – поэтому и не в курсе, кто еще со мной на чердаке ночевал!

– Бывает… В общем, пугало я не держу, от старых яблонь избавляюсь, чтобы с кем-нибудь ночью не встретиться, – и Борзов указал на ямы для посадки молодых яблонь. – Вот, подготовил к посадке молодые деревца.

– Жаль, что у вас детей нет. Помогли б в работе.

– И я про то, – покачал головой старик. – Хотя, по правде, когда-то и у меня был сын. Парень ладный, вроде тебя, расторопный и с мозгами, но слишком веселый. Помню, катал девушку на лодке, туда-сюда катал и вдруг… ни с того ни с сего прыгнул в воду и уплыл!

– Может, надоела ему лодка?

– Ну да, внезапным образом… Я ему – учись, голова садовая, а он взял и убежал из дому. Я, говорил, по натуре романтик и путешественник. И еще фаталист, представляешь?

Борзов вздохнул и установил деревце в яму, а Славик взялся за лопату. Зарыв корни яблони, старик утоптал землю и подвязал ствол к колышку соломенной плетью.

– А почему вы не подвяжете вон то кривое дерево? – удивился гость. – Оно совсем к земле склонилось…

– Сразу видно, что в садоводстве ты профан, как и мой сын, – усмехнулся старик, – и не участвовал в движении колхозников-новаторов. Это дерево уже старое и неровное, как его выпрямишь? Яблоньки, как и другие деревья, надо растить с юности. И держу я эту коряжину только затем, что сажал ее вместе с сыном.

Славик странно посмотрел на него и тихо сказал:

– Может быть, если бы у вашего сына был правильный колышек, то не ушел бы он из дома? Может, не доглядели в нем чего-нибудь? Помните, как в сказке: одну вырезал отец сыну дубину, другую вырезал, и только третья оказалась пригодной.

– Кто знает, я ни о чем не жалею. Наверное, мало дубин для него изготовил и не смог повлиять на его судьбу. Много лет прошло, и совсем покорежилась эта яблоня.

– А если бы сын к вам приехал, узнали бы его?

– Конечно! – воскликнул старик. А потом задумался. – А вдруг не узнаю? Кругом деменция… Если так он переменился, что и мать родная не вспомнит его? Есть один подход – у него большая родинка на левом плече, похожая на звездочку.

Тогда Славик стянул рубаху, и Борзов увидел на его плече родинку странной формы, напоминавшей черный эполет.

– О, я счастливец, сын мой! – воскликнул крестьянин, растроганно протягивая руки к Славику. – Теперь наконец могу спокойно умереть!

– Ну-ну, не горячитесь и поживите покуда. Успеете еще, папаша, вкусить вечной радости и блаженства, – с улыбкой обнял его сын. И старик затих было на его груди, обливаясь слезами и что-то бормоча. Но ненадолго, – внезапно он вырвался и колченого поскакал к избе.

– Старушка моя, у нас великая радость! Срочно убираем хлеб из овина! Вернулся наш блудный сын! Я буду поджигать овин и пускать фейерверки!

– Господи, помилуй, – перекрестилась его жена, спрятала спички и упала без чувств со словами: «Сынок мой…».

– Видишь, каков он стал, – с любовью глядя на сына, сказал жене старик. А тот рубал картошку и хрустел жареным салом. – Настоящий «сир». У нас не вышло из крестьян в князи, зато сын в богачи выдвинулся. Словно в сказке – я сижу с человеком, который знает всех сенаторов! Ты, может быть, и с губернатором знаком?

– Да ладно вам, отец, – сморщился Славик, – разве это главное, кто ты? Сегодня я богач, а завтра стану бедняком… Подумаешь, снова буду голый на земле спать и траву жрать. Извините, мама, вкушать.

– Это он такой экстравагантный, почти вольнодумец, – объяснил старик жене. – Как же ты таким знатным стал и в самый роскошный бомонд пролез? Каким путем ты этого добился?

Сын вытер руки и, комкая одноразовую салфетку, вздохнул: