Затерянный мир

По дороге Костя расспрашивал своего нового друга о том о сем.

– А как тебя зовут? – спрашивал он.

– Егор Кузьмич Трубачев,– отвечал дедок.

– Ух,ты! Это мне про тебя Байзель книгу читал?

– Может и про меня, а как она называется?

– Егор Трубачев в школе и дома.

– Ну тогда, наверное, про меня, только я тогда маленький был, ну как ты сейчас.

Костя задумался, но ненадолго.

– Вот и Байзель говорит, что ты такой же как и я был, в школе хороший, а дома плохая скотина.

– А кто он такой этот Байзель? – как-то ревниво спросил старичок.

Костя махнул рукой пренебрежительно:

– А пидор один! Со мной живет.

– Пидор? – старческие глазки испуганно забегали по сторонам,– а что он с тобой делает?

– Ругает в основном, и лупит.

– Бедненький! – дедок погладил Семенко по заднице, но тот как-то не обратил на это внимания, видно был занят неприятными воспоминаниями.

Они вошли в лес, через пять минут показалась неопрятная фанерная хибара и Егор Кузьмич объявил:

– Вот и мой домик!

Они вошли внутрь, и дедок быстренько закрыл дверь на засов. Потом засуетился и сказал:

– Садись на диванчик, сейчас чаек будем пить.

– С конфетами? – нетерпеливо спросил Семенко.

– Конечно с конфетами, а то, как же? – ответил Трубачев.

Он положил на стол пакетик с карамельками и Костя принялся их жрать жмурясь от удовольствия. А тут и чай подоспел. Стали его пить. У Кости рожа раскраснелась, а у деда от какого-то странного нетерпения сильно задрожали руки.

Костя ничего подозрительного, естественно, не заметил и говорит:

– Слышь, дед, а давай я к Байзелю больше не пойду, а у тебя жить останусь, будешь меня конфетками потчевать… – и на диване развалился, спать захотелось, а может Трубачев чего в чай подмешал.

– Оставайся конечно! – откликнулся хитрый старичок,– буду тебя баюкать, спать укладывать, одевать, раздевать… – а сам при этом все Костину задницу пощупать норовит. А она хоть гомнецом и попахивает, но ничего себе, кругленькая. Дед доволен и Костя доволен. Сидят в обнимку. Тьфу!

– А ты меня лупить не будешь? – Костя спрашивает.

– Нет, конечно. Не буду.

– Тогда давай в бильярд играть! – Семенко попытался вскочить с дивана, но Трубачев держал его крепко.

– А может не надо?

– Надо, надо!

– Сейчас подожди… – закряхтел дедок.

И вышел за занавеску. А Костя лежит мечтает:

« Ну, классно! Теперь лупить меня никто не будет, конфеты буду жрать!»

И неожиданно придремал. Очнулся он оттого, что кто-то душил его навалившись всем телом. Костя стал извиваться и попытался заорать, но чья-то шершавая ладошка крепко держала его рот, и кто-то сопливо и слюняво задышал ему в ухо. У Семенко этого добра было и так достаточно, и потому эротики он не почувствовал. И тут Трубачев, а насильником, разумеется, оказался он, сделал попытку содрать с Кости колготы и немного отвлекся из-за недостатка рук. Костя заорал и рванулся. Выбил головой хлипкую дверь и без оглядки, путаясь в одежде помчался прочь от страшного места. Секунду назад от домика Трубачева до ануса пострадавшего было пять метров, а еще через секунду уже 25. К сожалению арбитра с секундомером по-близости не оказалось. Вообще никого не оказалось. Трубачев его не преследовал, куда там преследовать пожилому человеку в спущенных штанах!

Костя выскочил из леса, перевел дух, последнюю конфету дожевал и думает:

«Вот поганый дед, какой попался! Говорил лупить не буду, а стоило вздремнуть, сразу ремень достал!»

Так и не понял ни черта! Пришел домой, еще и от Байзеля по мордасам получил, за то, что шлялся неизвестно где и колготки обосрал. Так в приспущенных по Триполью и шлялся, кстати. А в принципе и правильно, стирать не стирает, только с разным пидорами путается, а за конфету все отдать готов. Одно спасает придурка, кроме Трубачева никому задница его вонючая не нужна, а то б давно в мужчину превратили.

Да, Триполье, не Москва, отож.

ЛУЧИ У НАШЕЙ ЗВЕЗДОЧКИ НЕТРУДНО ПОСЧИТАТЬ

– Ну давай, Ярик, еще по одной, за любовь, и все… – степенно разлил по стаканам водку Володя Якорь,– чтоб, значит, в новом году у тебя шестая звездочка появилась. А то уж сколько лет, все пять, да пять…

Пасенков как-то грустно покачал головой, нахмурил густые брежневские брови и вдруг пропел тоненьким немелодичным голоском:

– Лучи у нашей звездочки нетрудно посчитать,

Лучей у нашей звездочки обычно ровно пять…

Потом помолчал немного и спросил:

– А знаешь почему у меня эта звездочка? – и по крайней слева звездочке черным ногтем постучал.

Якорь закуривает, морщится, головой трясет отрицательно и ноги ближе к электрокамину пододвигает.

– Ну, расскажи…

– Фиг! – отвечает Пасенков, он любил, чтоб его упрашивали.

Якорь подмигивает Ваське Маргулису и говорит:

– Ну и не рассказывай!