Книга без названия

«Гризли» – так звали главного чекера клуба, двухметрового и стодесятикилограммового детину, который играл последнее время в тройке Гречкина чаще других. По замыслу Парка «Гризли» должен был оказывать силовое давление на соперников, чтобы Гречкин с Мартином не отвлекались от своей основной работы по забиванию шайб. «Гризли» в жизни был довольно добродушный парень и преображался только на льду. Он обожал компьютерные игры и пиво с чипсами. У него была жена фотомодель, дом в окрестностях Чикаго и целая куча родственников, ходившая на все матчи «ястребов» по сезонным абонементам.

А потом настал этот страшный день. Поначалу все было как обычно. Играли дома. Во дворец Гречкин прибыл за два часа до матча, он любил пораньше. Игра была принципиальная, «ястребы», встрепенувшиеся в последнее время, реально стали претендовать на место в play-off Кубка Стенли, куда не попадали уже года три.

Народ не спеша переодевался, готовясь к раскатке, и почти не переговаривался. Шутить пытался, разумеется, только «Гризли», но по-медвежьи неуклюже и не смешно. Соперниками были столичные «рейнджеры», с которыми у «ястребов» были свои счеты. В нью-йоркской игре «Гризли» крепко повздорил с Хакеном, и теперь тот грозился размазать «чикагского медведя» по льду. Стэплтон напомнил об этом чекеру, и тот заткнулся, пробурчав «посмотрим».

Хакен имел славу насквозь отмороженного психа, на его счету уже была пара сломанных спортивных карьер соперников. Однако руководство нью-йоркского клуба, похоже, только поощряло бесконечные дисквалификации Хакена и щедро оплачивало накладываемые на него Лигой штрафы. Был он по национальности финн, но абсолютно не типичный. Когда Володя увидел его в первый раз, то очень удивился, на цыгана он был похож, и даже серьгу в ухе носил в виде маленького черепа. И глаза у него были черные…и абсолютно пустые.

В первой игре «Гризли» повезло, Хакен был явно не в форме, но, судя по изменившемуся лицу «медведя», он тоже об этом знал.

Майк появился, как обычно, в последний момент. Для поднятия боевого духа он привез «Гризли» пачку памперсов, но тот только вздохнул и стал сосредоточенно шнуровать коньки. Гречкин усмехнулся про себя, он то знал, что от кажущегося малодушия чекера не останется и следа, как только лезвия его коньков коснуться льда.

Не было только Моргана, и это было странным. Майк поинтересовался об отсутствующем у массажиста, но тот только развел руками. Джефферсон обвел глазами раздевалку и сказал веско:

– Я тут слышал историю, в давние времена япошки играли в хоккей. И знаете чем?

– Чем? – выкрикнул Стэплтон.

– Кривыми саблями они гоняли по льду головы убитых врагов.

– Иисусе! – воскликнул впечатлительный Ридли.

–Так-то,– назидательно произнес Майк и добавил,– рванем их по-японски!

Раздевалка отозвалась довольным гулом.

Вошел Парк и дал сигнал к выходу на раскатку. Он не имел привычки, как «коучи» других клубов, произносить пламенные речи. Перед игрой говорил коротко, но по существу. Раскатка прошла спокойно, народу на трибунах была тьма-тьмущая, но Гречкин к этому уже привык. Непривычно было только отсутствие Моргана и какое-то тягостное посасывание «под ложечкой», словно от недоброго предчувствия непонятной беды. Володя окинул соперников быстрым взглядом. Соперники как соперники. Пока все довольно мирно, часть расстреливает голкипера, часть наматывает круги на своей половине площадки. Минуты через три произошел первый инцидент. Хакен словно случайно пересек красную линию и едва заметным движением ткнул куда-то под ребра проезжавшего мимо него «Гризли». Тафгай «ястребов» дернулся было, но проезжавший следом Майк крикнул: «Брек, Гризли!», и тот ограничился только недобрым взглядом в сторону «рейнджера». Потом разминка закончилась, и команда вернулась в раздевалку.

Последним вошел Парк, по его лицу было видно, что что-то стряслось. Воцарилось молчание. Парк кашлянул пару раз и негромко сказал:

– Сегодня, парни, играем без Моргана. Капитаном назначаю Джефферсона. Стартовая пятерка: Стэплтон, Коллинз, Джефферсон, Ридли и…Гречкин.

«Оп-па», – только и подумал Володя.

– А что с Сэмом? – поинтересовался новоиспеченный капитан.

Парк развел руками.

– Информация отсутствует, его мобильники не отвечают, дома его нет.

Народ зашумел, высказывались различные предположения, но они оставались только предположениями.

* * *

Владимир Гречкин. Нью-Йорк. Наши дни.

Играть приходилось без Моргана, но… зрители ждали зрелища и их проблемы «ястребов» не волновали ни коим образом. Все еще негромко обмениваясь мнениями по поводу загадочного отсутствия Сэма, команда потянулась на лед и столпилась в коридоре в ожидании церемонии открытия.

Володя был как в тумане, отсутствие Сэма давало ему отличный шанс. Подсознательно он тысячу раз представлял себе, как будет выкатываться в стартовой пятерке под вой трибун, но когда диктор, наконец, произнес его фамилию и игровой номер, он заскользил по мерцающему в свете прожекторов льду, словно зомби и особых положительных эмоций не ощутил.

А потом началась игра. Вбрасывание он проиграл, и первая смена пролетела в его сознании буквально за пару секунд. «Рейнджеры» начали мощно. Похоже, что их хорошенько накачали перед матчем. В первые минуты о том, чтобы провести осмысленную комбинацию, мечтать даже не приходилось. Игроки обеих команд словно охотились друг за другом, столкновение следовало за столкновением, стычка за стычкой. Так продолжалось около десяти минут, если судить по табло. Потом двадцать четвертый номер ньюйоркцев в сутолоке у ворот Джеймса сумел

пропихнуть каучуковый диск между щитков голкипера и счет стал 0 : 1. Вот тут и сказалось отсутствие Моргана. Сэм, как никто другой, мог одним негромким словом привести в чувство команду. Но его не было, и играть приходилось в отсутствие капитана.

Гречкин, несмотря на то, что вышел в первой пятерке, не мог быть Лидером в том смысле, в котором мог быть им Сэм. Майк насколько мог пытался подбодрить устало переваливающихся через борт хоккеистов, но сам был не похож на себя. Володя шепнул ему:

– Its o’k?

На что Майк ответил традиционное «yes».

Эта неразбериха продолжалась весь первый период и закончилось тем, что настырный двадцать четвертый забросил вторую шайбу. 0 : 2, и гробовое молчание в раздевалке, где убеленный сединами Парк нервно расхаживал из угла в угол, не произнося ни слова.

У Гречкина в тот вечер ровным счетом ничего не получалось. Руки были деревянными, а клюшка казалась свинцовой.

Неприятности продолжились во втором периоде. Чекеры соперника, и без того чрезмерно активные, словно сорвались с цепи. На третьей минуте один из них налетел на Володю в углу площадки и всем своим центнером впечатал его в борт аккурат рядом с рекламой Пепси-колы. Сознание Володя не потерял, но когда поднимался со льда ему на ум пришел последний телефонный разговор с мамой и ее тревожные слова «ты осторожней там, сыночек». «Сыночек» поехал на скамейку для запасных с ощущением того, что секунду назад чудом избежал сотрясения мозга, если чего не хуже.

«Гризли» ринулся на помощь немного позже, чем было нужно, а тафгай соперников, улыбаясь, объехал его по радиусу и от разборки уклонился.

– Its о’к? – теперь уже Майк поинтересовался у Гречкина.

– Хоккей, – выдохнул Володя, пытаясь выровнять языком непонятно почему зашатавшийся зуб.

А потом произошло то, что не могло присниться даже в самом страшном сне никому из участников этого, не обещавшего ничего необычного, матча.

Но сначала Володя, наконец, пришел в себя. То ли тафгай нью-йоркский вставил ему на место мозги, то ли разозлился, наконец, на себя. Но клюшка перестала быть свинцовой, а ноги ватными. В один из моментов, подхватив шайбу в своей зоне, Гречкин заложил головокружительный спурт, объехав трех соперников и выложив шайбу на «пятачок», как на блюдечке ворвавшемуся туда на всех парах Джефферсону. Бросок у Майка получился на загляденье. Вратарь ньюйоркцев лишь проводил взглядом вонзившуюся под перекладину невидимую шайбу.

То, что последовало за этим, заставило содрогнуться не только сидящих на трибунах зрителей, но находящихся на льду хоккеистов. Невесть откуда взявшийся Хакен сшиб вскинувшего руки Майка, потерял равновесие и каким-то невообразимым образом успел полоснуть лезвием конька по горлу капитана «ястребов». Володя сначала ничего не понял, да и никто ничего не понял. Все оцепенели, и в этом ступоре наблюдали за тем, как белый свитер Джефферсона, словно в замедленной съемке, становится алым, а потом алым становится лед вокруг неподвижной фигуры лежавшего на нем хоккеиста. Словно в тумане Гречкин видел, как уже совершенно опоздавший «Гризли» на полном ходу врезается в еще ничего не понимающего финна, как катится по льду фиолетовый шлем нью-йоркского тафгая, как Стэплтон с окаменевшим лицом что-то выговаривает главному арбитру, как, поскальзываясь и косолапя, спешат через всю площадку врачи…

Очнулся Володя только в раздевалке, куда моментально увели команду после случившейся трагедии. Перед его глазами все еще стояло такое жизнерадостное и абсолютно не американское лицо Майка Джефферсона, а в ушах до сих пор слышалась его последняя фраза « its o’k ». Разумеется, все молчали. Так прошло минут двадцать, пока в раздевалку не вошел мужчина в респектабельном костюме со значком, удостоверяющим его полномочия. Это был главный инспектор матча, назначавшийся Комиссариатом Лиги. Несмотря на всю респектабельность, в его движениях сквозила бросающаяся в глаза нервозность.

Парк шагнул ему на встречу, они обменялись парой негромких фраз, после чего инспектор удалился, а Коуч, бледный как полотно и как-то враз постаревший, замер у дверей и каким-то беспомощным взглядом обвел команду.

Слова давались ему с трудом, но, тем не менее, он их произнес.

– Майк умер… Они хотят, чтобы мы доиграли матч.

Возникла продолжительная пауза. До игроков медленно доходил смысл происходящего. Первым подал голос Стэплтон.

– Они что там, с ума посходили?

Парк беспомощно развел руками. Это могло означать только одно, деньги есть деньги, игра есть игра, а интересы налогоплательщиков превыше всего. Каждый понял этот жест по-своему, но общий смысл уловили сразу.

– Это неслыханно, – произнес Ханну, главный молчун, финн по национальности и соотечественник Хакена, говоривший обычно не больше двух слов в сутки. На сей раз он не ограничился своим привычным лимитом и продолжил. – Пошли они все в задницу! Я немедленно уезжаю домой. В моей Финляндии о таком и не слышали. В конце концов, я человек, а не робот. Пускай они засунут себе в зад свои вонючие доллары. Я разрываю контракт.

После чего Ханну стал сбрасывать с себя амуницию. Сначала шлем, потом свитер, а после него налокотники. Когда за ним закрылись двери, Парк прокашлялся и тихо произнес:

– Парни… Я не имею права кому-то из вас указывать, что и как делать… но руководство клуба просит вас довести игру до конца… налогоплательщики… – он безнадежно махнул рукой.

Если бы в раздевалке был Сэм, все разрешилось бы довольно просто. Многолетний капитан «ястребов» нашел бы нужные слова. Но его не было… Не было и Майка. Совсем не было…Согласно иерархии, сложившейся в клубе, общее мнение должен был выразить Степлтон. Но он молчал и, более того, постоянно меняясь в лице, то краснея, то бледнея, не мог выдавить из себя и слова. Потом, словно очнувшись, обвел раздевалку каким-то беспомощным взглядом и, бормоча под нос что-то несуразное, стал нервно срывать с себя доспехи, после чего последовал вслед за Ханну.