Книга без названия

– К утру дойдем, если твои знаменитые павианы нас не сожрут. Слушай, а с чего ты взял, что тут водятся павианы?

Макс промолчал.

– Есть другие предложения?

Других предложений не было, мы докурили и двинулись в путь.

Через пару часов красноречие Макса иссякло. Он унылым голосом рассказывал очередную байку, когда вдали послышался рокот двигателя. Мой спутник как раз произнес фразу:

– Это был очень вялый секс…– и умолк.

– Ого, к нам кто-то едет.

– Похоже.

На всякий случай мы отошли в сторонку и стали ждать, скрывшись в зарослях. Появилась машина, джип военного образца, разумеется, без нашей попугайской раскраски. За рулем сидела женщина. Макс присвистнул и через секунду мы уже орали нечеловеческими голосами. Наверное это было глупо, но как ни удивительно джип со своей водительницей остановился вместо того чтобы набрать скорость и умчаться со страшного места. Я преисполнился благодарности к этой милой женщине, хотя не дал бы гарантии, что на ее месте не поступил бы наоборот. Женщина оказалась довольно привлекательной особой. Белой. В ковбойской шляпе, десантном снаряжении цвета хаки и тяжелых ботинках армейского образца. Ко всему она еще и говорила по-английски, что нас с Максом чрезвычайно обрадовало.

Звали ее Мари-Энн. Именно так. Макс еще, помнится, спросил:

– Мэри-Энн?

А она его поправила. Мари оказалась француженкой, да еще и блондинкой, да еще и археологом. От такого букета Макс задохнулся и стал мне чего-то яростно подмигивать и как-то причмокивать губами после каждого слова. Ехала она действительно в нашу больницу. Как оказалось, в двухстах километрах от нас на побережье велись археологические раскопки. Чего можно было там копать, мы не поинтересовались тогда. В группе у них был лишь один врач. С ним то и произошла беда. Вчера его нашли мертвым. Помимо этого, большая часть экспедиции оказалась заражена непонятной болезнью, которую сопровождал сильный жар и резкое ухудшение жизнедеятельности всего организма. Со своей стороны мы объяснили прелестной француженке свое бедственное положение и выразили заверение в своей полной готовности следовать за ней хоть на побережье, хоть на край света, если она согласиться сделать небольшой крюк и помочь нам поставить «на ноги» нашу «зебру». Мари-Энн критически оглядела нас с головы до ног и сообщила, что запас бензина у нее имеется. Мы возликовали и тронулись в обратный путь.

Француженка оказалась малоразговорчивой, в отличие от Макса, который распустил хвост как павлин. Морщась от его трескотни, я пытался систематизировать данные, полученные от Мари в свете предстоящей работы. Время от времени я задавал ей вопросы, и ответы мне совсем не нравились, потому что очень напоминали старушку бубонную чуму. Я потихоньку поделился своими соображениями с Максом, он по привычке сначала засмеялся, а потом резко посерьезнел и заткнулся. Впервые за время нашего знакомства я увидел его лицо таким серьезным. Хотя нет. Оно у него уже было однажды таким, в Нью-Йорке, когда от одной нашей общей знакомой он заразился сифилисом, на поверку, оказавшимся, правда, банальной гонореей. Спутницу нашу я до поры до времени пугать этим не хотел.

* * *

Франк Дюваль: «Записки убежденного моралиста».

«…Совместное сосуществование людей является одним из проявлений человеческой жизнедеятельности. Если любовь является категорией высшего порядка, то в основе совместного сосуществования, прежде всего, лежит понятие целесообразности. Не секрет, что если обе стороны заинтересованы в этом, а точнее видят целесообразность в совместном проживании, то подобный союз будет взаимно приятен в том временном промежутке, пока взаимное желание будет присутствовать, В случае если хотя бы одна из сторон начнет чувствовать дискомфорт или у нее в сознании произойдет смена приоритетов, данный конкретный союз обречен на разрушение. Нет ничего удивительного в том, что каждый человек в своих поступках руководствуется, прежде всего, соображениями эгоистическими, а точнее Законом достижения максимального комфорта. Независимо от того, какой комфорт ему важнее, духовный или материальный. Причем на протяжении человеческой жизни приоритеты эти в разные периоды времени могут меняться. Большинство мыслящих людей ищет золотую середину, и иногда на поиски уходит вся жизнь.

Существует определенная категория людей «живущих для других». Но это всего лишь одно из проявлений эгоизма. Объясняется это тем, что данная категория чувствует себя комфортно и удовлетворяет свои духовные потребности путем самоотречения, отказа от каких-либо жизненных благ и так далее, но на самом деле с точки зрения энергетики, просто выравнивает свой энергетический баланс, сбрасывая избыток энергии окружающим. Причем навсегда окружающие от этого чувствуют себя более комфортно.

Некоторые люди могут заставить себя на определенный период времени отказаться от комфорта в чем-то, но только в тех случаях, когда видят цель, ради которой они приносят подобную жертву. Естественно, если у Вас будет альтернатива спать в собственной удобной кровати или на жестком холодном полу, то вы выберете первое. В принципе, можно выбрать и второй вариант, но это произойдет лишь в том случае, когда Вы в период отхода ко сну руководствуетесь все теми же личными эгоистическими соображениями.

По большому счету в эгоизме нет ничего ненормального. Это не патология. Это один из основных двигателей эволюции. Это заложено в человеке природой. В борьбе за существование, которая ведется постоянно, выживают в первую очередь более эгоистичные особи. Эгоизм – это защита любого организма от нежелательных воздействий внешней среды. Делая первый вдох, не говоря уже о первом шаге, человек вторгается в чью-то ранее занятую сферу деятельности, а значит, с течением времени, ему придется выдерживать нешуточную конкуренцию, чего без обладания эгоизмом, сделать будет довольно проблематично.

Человеческая мораль осуждает эгоизм, по сути, не вникая в его сущность, но это, прежде всего проблемы морали. Ее беда в том, что она создавалась людьми, в то время как эгоизм, по сути, сам создавал человека в его нынешнем виде, ко всему еще способным создавать моральные законы и понятия.

Бичом человечества является скука. Именно из-за нее совершается масса глупостей, платить за которые впоследствии приходится очень дорого. А ведь скука – это всего лишь стартовая площадка пред новыми свершениями и проверка собственного Разума на зрелость. Скука обычно наступает тогда, когда в человеческой жизнедеятельности завершается какой-либо глобальный этап. Когда покоряется вершина и усталый альпинист озирает окрестности в поисках новой. Но ведь чего-то достигнув, мы что-то обязательно теряем. Потому в период скуки нужно правильно взвесить свои новые возможности и расставить новые приоритеты. Ибо хочется Вам, или нет, а идти вперед придется все равно, важно лишь определиться, куда и правильно оценить свой дискомфорт, чтобы направиться в сторону, где Вы почувствуете себя более комфортно. В скуке можно быть счастливым, если Вы к ней стремитесь, но и то лишь в определенном промежутке времени. У каждой особи этот промежуток свой и обуславливается присущим ей эгоизмом».

* * *

Эрвин. Париж. Наши дни.

Маргарита отложила в сторону отпечатанные листы бумаги и произнесла про себя: «Франк Дюваль… Да Франк не знаю кто ты на самом деле, но ты большой оригинал. Ишь, целую теорию вывел…»

В этот момент раздался телефонный звонок.

– Алло?

– Мадам Лакруа?

– Да…

– Это мистер Смит из Чикаго. У меня к вам несколько вопросов.

– Мы знакомы?

– Нет, но это неважно. Важно то, что я должен у Вас спросить.

– Для меня или для Вас?

– Хм… Как сказать. Подскажите, пожалуйста, Марк Антоний был блондином или брюнетом?

– Мсье…

– Ни слова больше. На Вас была алая туника, расшитая золотыми лотосами, а корону украшали три алмаза чистейшей воды, 16 рубинов и 16 сапфиров. Ожерелье на шее было изготовлено в виде змеи, и когда этот бродяга египтянин произнес слово: «Рим» Вы сказали…

– … Египет не знает иных богов, кроме богов Египта… Эрвин? Где ты?

– В двух шагах от тебя. Триумфальная арка еще не обрушилась?

– Нет…

– Я давно не был в Париже. Направляйся к ней я сам к тебе подойду, тут становится небезопасно. Как быстро ты сможешь собраться?

– Немедленно.

– О Кей, мадам Лакруа…

В трубке послышались короткие гудки.

* * *

Владимир Гречкин. Монреаль. Наши дни.

Первая игра запомнилась плохо. Играли с «Монреалем», который на тот момент был в числе лидеров и на хорошем ходу. Поначалу проигрывали, потом Володе, игравшему мало и выходившему преимущественно в четвертой смене, удалось отдать хитрую передачу Нику Крэмптону, знакомому еще по фарм-клубу и тот сократил разрыв. Ник в составе «ястребов» постоянного места не имел и болтался между фармом и основной командой. Этот гол должен был повысить его акции и Крэмптон радостно затанцевал за воротами «канадцев», поскользнулся, шлепнулся на задницу и стукнулся головой об борт, после чего немного успокоился.

Но, несмотря на голевую передачу в третьем периоде Володя почти совсем не появлялся на льду. «Коуч» в решающие минуты предпочитал проверенных бойцов и те, в конце концов, вымучили ничью. Гол забил Майк, отменно сыграв на добивании после броска Моргана. Овертайм пролетел быстро и результата не принес. Свой первый матч в лиге Володя сыграл вничью.

На следующую игру его поставили снова. Он сделал две передачи. «Чикаго» выиграл да тут еще центрфорвард третьей тройки получил травму и на третий матч Володя выходил на лед вместо него. Почувствовав, что ему доверяют, Гречкин заиграл, наконец, в полную силу и забил-таки свою первую шайбу. В середине второго периода, а в третьем еще одну. В тот день он дал первое интервью местной газете, а первую заброшенную шайбу, по старинной традиции, ему подарили на память. Потом пошло-поехало…

Майк опекал Володю и помогал советами. С другими лидерами отношения были не более чем ровными. Как с Морганом, так и со Стэплтоном – лучшим защитником клуба. Некоторые ребята следили за успехами Гречкина довольно ревниво, так как он постепенно стал отбирать у них игровое время, но тренер доверял русскому и даже выпускал в большинстве, где талант Володи, как распасовщика раскрылся в полной мере.

Интересных личностей в команде хватало. Стиль игры, отдавая дань традициям клуба, «коуч» Парк прививал сверхагрессивный и жесткий. С Володиной комплекцией и привычкой играть с партнерами в пас, привыкнуть к нему было непросто, но фарм давал о себе знать. Постепенно взаимопонимание налаживалось. Присмотревшись к Гречкину, мудрый Парк стал ставить к Володе чеха Мартина, имевшего склонность как большинство европейцев Лиги к комбинационной игре, и бывшего неплохим забивалой. На площадке они довольно быстро нашли общий язык, хотя за ее пределами Мартин вел себя несколько высокомерно. Он был на пять лет старше Гречкина и играл в Лиге уже четвертый сезон. Да и русских, похоже, недолюбливал, наверное, на генно-хромосомном уровне.

Поначалу он задирал нос и довольно болезненно реагировал на каждый Володин промах. Себя он, разумеется, считал суперзвездой. Оказываясь в выгодной с его точки зрения позиции Мартин демонстративно начинал стучать клюшкой об лед, требуя немедленного паса и если не дожидался, то делал по наблюдениям Майка «козью морду» и ныл потом в раздевалке о том, как трудно ему играть с этим «рашен». Володя пожимал плечами и продолжал играть в свою игру, потому что гораздо чаще выводил партнера на бросок так, что тот мог подправить в ворота шайбу даже носом. В этих случаях Мартин предпочитал молчать, но при первой же неудаче снова начинал бурчать и стучать клюшкой. В конце концов, Володе это немного надоело, и он прямо на площадке подъехал к Мартину и потихоньку шепнул: « Ты, брат, не стучи так сильно. Клюшку сломаешь. Я когда надо будет, сам тебя найду». По-русски, причем, сказал. И дальше поехал. Мартин по-русски не разговаривал принципиально, но заткнулся и стучать перестал. Смысл этой сцены понял только тафгай «Гризли», который русского языка не знал вовсе. Но усмехнувшись, он со всей силы хлопнул Гречкина по спине, скривившись почти как Мартин, произнес: « Rushen good».