Советский бог Сталин

Coco пролежал в постели несколько недель, но к занятиям вернулся только через полтора месяца. За это время Кеке взяла у лавочника несколько книг, которые её любимый сын быстро проглотил. Особенно понравилось ему жизнеописание святой царицы Тамар. Отцом святой Тамары был царь Георгий, внук знаменитого царя и святого, Давида Строителя, который основал и его городок Гори. На то он и царь, божьей волею, чтоб делать много полезного для своего народа. А Бесариона, возмущало, что его сын занимается ерундой, а не делом. И он забрал школяра в Тифлис, прервав учёбу надолго. Там Сосо работал на обувной фабрике, помогал рабочим, мотал нитки, приносил коробки, прислуживал старшим, нарабатывая статус подмастерья. И хотя в России законом был установлен запрет на работу детей до 12 лет, Сосо уже трудился. Отец водился с русскими пьяницами-народниками, часто обсуждая своё бытие за стаканом в присутствии сына. Террористов-народников в России на тот период было, как грязи. Всё же матери, совместно с родственниками и близкими людьми удалось вырвать Сосо оттуда, и он снова учился. Но после пребывании на фабрике жизнь в духовном училище казалась какой-то неестественной. Наставники словно не знали той жизни, которой живут рабочие. Что сказал бы его учитель Илуридзе, узнав, каким трудом рабочих рук создаются его сапоги, которые он любит вычищать до блеска.

Человек – это звучит гордо

Сказали ему: «Будь проклят!
Чашу испей до дна!..
И песня твоя чужда нам,
И правда твоя не нужна!»

Как-то попалась Сосо книжка Чарльза Дарвина «Происхождении видов». Он внимательно перечитывал её, сопоставляя с ранее полученными знаниями. Происхождение видов путём естественного отбора, или сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь… Этим открытием нужно было срочно с кем-то поделиться. На улице Сосо разыскал своих сверстников, гонявших по пыльной дороге бурдюк, набитый сухой травой. Он быстро собрал их для важного сообщения и показал всем книгу Дарвина. Затем, он коснулся рукой маленького Васо, потом, своего приятеля по училищу, Глурджидзе Григория…

– Вот он и ты, – Сосо указал на следующего. – И ты… и я… Все…

Он оглядел присутствующих, нахмурив чёрные брови, словно, не узнавая знакомых лиц…

– Все мы. И все люди… произошли… от обезьян…

Наступила тишина.

– Послушайте, – он быстро раскрыл свою книжку, губы его зашевелились, словно он произносил тайное заклинание. Наконец, нашёл, что искал и начал зачитывать вслух: «Мы должны признать, что человек со всеми его благородными качествами, с его божественным умом, который постиг движение и устройство Солнечной системы, словом, со всеми способностями, всё-таки носит в своём физическом строении неизгладимую печать низкого происхождения».

Он снова обвёл всех глазами и опять уткнулся в книгу, отыскивая нужную страницу.

– Слушайте, вот отсюда – и он стал поспешно зачитывать вслух: «…обезьяны затем разветвились на два больших ствола, обезьян Нового и Старого света, а от последнего, в отдаленном промежутке времени, вышел Человек… чудо и слава Вселенной».

Вокруг недоверчиво загудели.

– Все мы. И все люди… произошли от обезьян. – повторил Сосо.

– И купец Милахвари?

– И начальник полиции Давришеви?

– И его жена?

– Все в Российской империи?

– И царь? – произнёс кто-то шёпотом.

– И царь. – Йосиф утвердительно наклонил голову.

А Алан зашептал ему на ухо:

– Сосо, ты стал революционером?

Он не ответил, на мгновение представив себе обезьяньи джунгли здесь, в Гори и по всей России. Картина получалась неприглядной. Маленький Васо запрыгал на месте, пытаясь что-то сказать.

– У отца Алана, шарманщика, есть обезьянка, он с ней выступает на базаре!

И они побежали к турку Али, который держал ручную обезьянку. Особенно в ярмарочные дни макака была неизменным спутником шарманщика. Она, то веселила публику своими шалостями, то раздавала «судьбу» и «счастье», доставая двумя тонкими пальчиками из замусоленного кармана Али конвертик со «счастьем» или с «судьбой», открыв которые можно было узнать всё за несколько копеек…

Турок-шарманщик со своей маленькой обезьянкой, был сегодня на месте. Детвора была очарована тем, как он, вращая ручку, извлекал мелодию из своей шарманки, в то время как его обезьянка, одетая, словно барышня в крошечный наряд, дополненный шляпкой и разными безделушками, давала представление перед собравшейся публикой. Обезьянка свободно исполняла свои трюки, завершив показ подходила к ближнему малышу и протягивала свою маленькую лапку для рукопожатия. Малыш Васо всё ждал, когда же она превратится в человечка, в эдакую кукольную барыню. Йосиф, как заворожённый тоже смотрел на обезьянку, потом повернувшись к приятелю, Глурджидзе Григорию сказал:

– Мысли наши бесконечно крутятся в уме, подобно этой обезьянке. Они кажутся реальными и имеющими силу, но всё же, они на самом деле только мысли, еще не обладающие никаким физическим проявлением, и к тому же они очень легко могут быть ошибочными.

– Это известно одному богу. – ответил Григорий.

На какое-то время Сосо задумался, затем, так же задумчиво произнёс:

– Есть бог или нет – это нельзя доказать и нельзя опровергнуть. Но если бы бог действительно был, он сделал бы мир более справедливым…

Семинарист

В июне 1894 года Сосо Джугашвили уехал в Тифлис поступать в духовную семинарию, с отличием закончив Горийское училище и получив ценный подарок, книгу псалмов Давидовых с дарственной надписью: «Йосифу Джугашвили за отличные успехи в учёбе, примерное поведение и превосходное чтение Псалтири».

Тифлис поразил юного Йосифа своим необычным многообразием. Центральная часть Тифлиса – совершенно губернский город: каменные дома с вычурно украшенными фасадами, по большей части двухэтажные, мощёные мостовые, по которым можно увидеть в модных костюмах степенно гуляющих чиновников, навстречу несутся стремительные экипажи, цоканье копыт слышится ещё издалека. Важные дамы прогуливаются со своими кавалерами и развеваются ажурные перья на их модных заграничных шляпках.

Совсем иное дело окраины: терема точно клети выглядывают со всех сторон из-за нижних сплошных безоконных этажей, занятых армянскими лавками, духанами, татарскими кофейнями. Пробираясь по узким улочкам старого города, похожего на базар, можно с удивлением рассматривать диковинки этого города. Усыпанные в некоторых местах известняком пыльные дорожки петляют согласно горного рельефа, как и в местечке Гори. По сторонам на каменных помостах небрежно разложена всякая всячина. Пыльная улица переходит в каменную дорожку, по ней стучат копытами вереницы ослов, навьюченных корзинами с овощами, фруктами, зеленью. Появляются женщины, закутанные в белые чадры или лечаки. Дальше слышится стук колеса арбы с крупой, мукой, бобами. Слышны призывы бойких торговцев, нахваливающий свой товар. Издалека нараспев доносится голос мацонщика, подошёл к нему… Вдалеке неожиданный свисток городового… Следуя дальше, он протиснулся сквозь целую толпу грузин в синих чохах с откидными длинными рукавами. Всматриваясь в незнакомые лица, надеясь встретить случайного земляка, не заметил, как вышел на окраину. Обошёл шумных татар с бритыми затылками. Пропустил угрюмую толпу сезонных рабочих с лопатами, проходившую мимо куда-то на строительство рядом. Встретился старик осетин с кинжалами за поясом и в лохматой шапке. Йосиф заговорил с ним, но тот не ответил. Чужой город, всюду суетно и шумно. Уши не успевают всё услышать, а глаза запомнить. Вдалеке заприметил собачонку и позвал её. Бездомная животина подбежала, виляя хвостом. Йосиф поискал в кармане кусок сахара, поделился с ней.

В большом городе Йосиф очутился по воле матери. Кеке очень хотела, чтобы сын стал священником. К тому же, учитель пения Семен Гогличидзе, из Горийского духовного училища, обещал посодействовать. Как раз в тот год он перешел работать в Тифлисскую учительскую семинарию и предлагал помочь пристроить Сосо, уверяя что тот, несомненно, обладал большим талантом и баритоном Ивана Евстратьевича Молчанова, хорового дирижёра и музыкального педагога. Хотя певчим говорили, что церковное пение должно настраивать душу на молитвенный лад, чувственность уводит от молитвы. Цель церковного пения – не услаждение слуха, а голосистое слово молитвы. Согласно православному учению, церковные песнопения являются отзвуками небес, где нужно думать о боге.

Но у Сосо было своё представление о небесах, наполненных птичьим трепетным многоголосьем в нежных лучах солнечного утреннего рассвета, когда просыпается душа. Примерно так, позже напишет об этом поэт Блок.

Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою…
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.

Разве не прекрасно? Всё, что ты смог создать, хотя бы за один день или даже за один час, полезным и нужным делом или вещим словом – ты должен в полной мере насладиться этим сам и отдать людям. Так же, как солнце отдаёт своё живительное тепло, а птица песню. В этом миссия верующего человека. Так думал и делал Йосиф.

Спустя годы, шутя он вспоминал: «Если бы не Ленин, то я пел бы сейчас в церкви, и довольно неплохо». Семинарии представляли собою учебно-воспитательные заведения для приготовления юношества к служению православной церкви. Ректором Тифлисской духовной семинарии был митрополи?т Серафим, в миру Яков Михайлович Мещеряков. От товарища своего, Петы Капанадзе, с которым вместе учились в Горийском духовном училище, а затем встретились в семинарии, Йосиф слышал забавную историю о митрополите.

Был тот выходцем из крестьян. И, как сыну бедняцкому, мальчугану приходилось пасти коров, а в душе росла мечта о богатстве и славе. А через деревню проживал архиерей, что частенько проносился в карете, запряженной четверкой жеребцов. В мечтах своих мальчик видел себя тоже архиереем. Чтоб быть ближе к богу и людей на путь праведный направлять.

– Но, самое, интересное не в этом.

– И в чём соль, Пета?

Йосиф, глядя на его весёлое лицо, тоже стал улыбаться.

– Впоследствии он сделался архиереем и ездил в карете, запряженной «четвёркой коней»!

Пета поднял палец вверх.

– Настоящий архиерей!