Дар превосходства. Второй шанс

Невролог устало остановился, переводя дух:

– Во-первых, возможно, тут иные масштабы, и до ближайшего поворота нам топать еще километров пять; во-вторых, не стоит воспринимать все так буквально, анализ интеллекта – это не только проверка навыков ориентирования, может от нас ждут чего-то другого.

– Чего, например?

– Кто знает? Возможно, это нечто, вроде квеста[5 - Квест (англ. quest) – один из основных жанров компьютерных игр, представляющий собой интерактивную историю с главным героем, управляемым игроком. Важнейшими элементами игры в жанре квеста являются собственно повествование и исследование мира, а ключевую роль в игровом процессе играют решение головоломок и задач, требующих от игрока умственных усилий (прим. автора).], и мы должны напрячь свои мыслительные органы, оценить ситуацию, найти что-то, вроде ключа, который открывает выход…

– Выход? – с надеждой выдохнула Ольга.

– Гм, выход на следующий уровень.

– И сколько всего этих уровней? – вставил профессор.

– Ну откуда я знаю? – ощетинился доктор. – Поймите, я просто провожу аналогию с компьютерной игрой, в которой их может быть и двадцать, и сорок, по-разному. Но мы-то не в игре. И это – всего лишь мое предположение, версия.

– Игра, ствол им в зад! – взорвался полковник. – Посмотрим, кто кого переиграет. Ничего, ребятки, мы разберемся, что за тварь все это организовала, и тогда… дайте мне минут пять наедине с этим умником, уж я покуражусь!

Мозговой штурм закончился. Все синхронно замолчали, устало опустив головы, тупо гипнотизируя асфальт.

Борис завис в полунирване.

Отдых… Сидел бы так часами, если бы не жажда, которая с каждой минутой все нестерпимее.

– Не засиживаемся, ребятки, – зычный голос Грасса бодрил, приводил в себя, – силенок поднабрались и потопали.

Вам помочь? – Антон протянул руку сидевшей рядом синеволосой женщине.

«Это он мне?» – обмерев от неожиданного обращения, Таисия Ивановна подняла взгляд. Боже! Добрые открытые глаза, теплая дружелюбная улыбка… Выходит, неравнодушные отзывчивые люди встречаются не только в романах, но и в жизни.

– Спасибо, – опершись на твердую ладонь молодого человека, она легко приняла вертикальное положение. Женщина вдруг поняла, как изголодалась по простому человеческому теплу, вниманию. В голове зашумело, неожиданно накатила волна эмоций, в глазах защипало.

«Только не реветь, не реветь…» – она глубоко вздохнула и попыталась отвлечься, вспомнить о приятном. – «Как там Мявик, бедняжка. Нет, не пропадет, улицу знает».

Помогло.

Если попытаться охарактеризовать одним словом жизнь конкретного человека, то Таисии Ивановне Сиротиной вернее всего подошло бы существительное «одиночество».

Детство и юность брошенной родителями-алкоголиками малышки прошли в убогом детском доме советских времен (отсюда и фамилия), нравами и порядками больше напоминавшим закрытый интернат для малолетних преступников. Что и говорить, несладко там пришлось мягкой по натуре девочке Тае. Несмотря на скудные пайки, хроническое недоедание, сирота росла пухленькой (кто знал, что тому причиной: пониженный обмен веществ, или божья воля?), за что ее дразнили «жирной», «хрюшкой», «колобком», унижали, насмехались, иногда поколачивали.

Отверженная. Кому это понравится? Но, имея врожденную внутреннюю силу, она держалась, не опустилась до пресмыкательства перед лидерами, как некоторые дети из их заведения. Она пошла другим путем – каждый раз, слыша насмешки, Таисия представляла своих обидчиков в унизительно-комичном виде: голыми, испачканными в нечистотах, с огромными ушами, или выросшими ветвистыми рогами. Это было настолько забавно, что порой девочка не могла удержаться от смеха. Такая реакция унижала тех, кто сам желал унизить. Не подозревая того, она создала великолепную психологическую защиту, которая помогла ей выжить, сохранить личность.

В день совершеннолетия она покинула ненавистный дом мучений, вселилась в предоставленное ей государством общежитие и без проблем поступила в техникум на библиотекаря. Получив через пару лет диплом с отличием, выпускница Сиротина устроилась в одну из городских библиотек (ту, что поближе к дому). Ее привлекала эта профессия обилием книг, чтением которых можно наслаждаться прямо на работе и относительной удаленностью от агрессивного социума.

Бытие бюджетника в те времена (как и в любые другие) нельзя было назвать сладостным. Убогая зарплата, тесная обшарпанная комната, заношенная одежда… Но… ей было плевать на нищету. Главное – свобода, которая пьянила. Угрюмые детдомовские педагоги-надзиратели, с их тотальным контролем остались в прошлом. Предоставленная только себе, она была вольна поступать так, как считала нужным.

А что же среда, остальные? В народе говорят: «Обжегшись на молоке – дуют на воду». Так и Таисия, натерпевшись от сверстников в детстве, инстинктивно сторонилась зрелого общества взрослых. Годы, проведенные в полуизоляции, сказывались на характере. Ей было комфортнее одной. Она привыкла ожидать от людского окружения только плохое, не могла представить, что может быть по-другому. Добро, человечность, дружба, любовь существовали для девушки только в книгах, которые юная библиотекарша читала запоем.

Шли годы, девочка уже давно превратилась в девушку, в сердце которой зрели новые неведомые ранее древние желания, неодолимые и неизбежные, как смерть. Влечение к мужчинам (которых она не знала совершенно), стремление найти родного человека, жажда близости, любви… Она была открыта этому, жила в ожидании.

Да, некрасивые затюканные дамочки тоже хотят простого женского бытия: семьи, детей… и порой у них это получается, но чаще этих бедняг просто используют.

Так случилось и с Таей. То, что казалось первой любовью, единственной, на всю жизнь, на деле вылилось в банальное грязное соитие, а рано утром «рыцарь на белом коне» исчез навсегда.

Она не опускала рук, много раз пыталась найти свое счастье, но всякий раз безуспешно, вновь и вновь наступала на те же грабли. Однажды, казалось, она встретила того, единственного… но, прожив вместе всего четыре дня, избранник, пряча глаза, признался, что не сможет быть с ней. На вопрос: «почему?», он не нашел, что ответить. Так закончилось едва начавшееся чувство.

Это была ее последняя попытка найти спутника жизни. После того случая, она словно увяла, потеряла молодость, надежду…

Мужчин будто отталкивало что-то от нее. Не внешность, нет, то, что находилось глубже внутри девичьего естества, нечто неправильное, аномальное… Порой Таисии казалось, что на ней какое-то злое проклятие, венец безбрачия (что уж тут… пожалуй, такой «венец» на доброй четверти российских женщин).

Случай помог понять причину ее невезения. Однажды, в каком-то телевизионном ток-шоу молодая женщина увидела глухого мальчика, который научился говорить. Не слыша себя, несчастный произносил слова так, как ему казалось правильным. Отвратительный монотонный квакающий голос. Очень неприятно. Публика вздохнула с облегчением, когда он наконец-то умолк.

«Так и со мной», – вдруг осенило девушку. – «Этот парень с рождения не слышал ни звука, он не знает, как правильно говорить. Я в жизни не видела ничего хорошего от других, поэтому понятия не имею, как правильно общаться, любить… Потому он и ушел от меня. Все просто».

Это было страшным откровением, которое в корне изменило ее личность. Прекратив бесплодные попытки стать частью социума, она отстранилась, замкнулась в себе.

Одиночество… Только по-настоящему одинокий человек поймет, насколько это страшно. Одна, в неприветливом враждебном мире. Иногда, в холодные бессонные ночи ей хотелось выть от тоски, рвать на себе волосы… За что?! Почему ей досталась такая злая доля? Порой женщина всерьез была готова проклясть собственную судьбу и… кого-то повыше, но всякий раз что-то сдерживало ее. Сквозь непроглядный злой мрак она все еще видела слабый лучик надежды.

Человек привыкает ко всему. Шли годы, десятилетия… Таисия Ивановна давно смирилась со своим положением, эмоции поутихли, она жила, словно во сне. Но года два назад, словно впервые открыла глаза, взглянув на себя со стороны, увидев, во что превращается.

Ее спас случай.

Как-то, возвращаясь вечером домой, она услышала рядом тоненький жалобный «мяв». Котенок. Крохотный пушистый шарик сиротливо замер на тротуаре, неподалеку от мусорки. Внутри что-то екнуло, и все ее естество переполнила нерастраченная женская потребность в заботе, копившаяся годами: «Крохотулька… брошенный… как я».

Она аккуратно взяла малыша на руки: «Боже, а тощий-то какой… изголодался бедняга».

Дома накормила найденыша, отогрела… имя питомцу придумалось сразу – Мявик.

С этого дня она уже не была одинока. Ласковое животное стало полноценным членом ее маленькой семьи. Говорят, кошки лечат. Быть может так и есть. Заведя маленького друга, она разом забыла про хандру, депрессии. Всю свою нежность Тая дарила зверьку, и он отвечал взаимностью. Вечера, так пугавшие ее раньше, стали любимым временем суток, когда блаженно расслабившись в кресле, она одной рукой гладила тихо мурлыкающего котенка, свернувшегося у нее на коленях, а другой держала книгу, в которую поглядывала лишь изредка.

Вот он, крохотный кусочек счастья, отпущенный женщине скупой судьбой. Да она уже и не просила большего.

Шло время, и вот ее «малыш» уже превратился в холеного годовалого котяру, которому вдруг стало тесно на десятке квадратных метров. Форточка в ее комнате была открыта в любое время суток и года, и Мявик использовал ее, как лазейку во внешний мир. Целыми днями ее пушистик пропадал на улице, обживаясь, знакомясь с сородичами, защищая территорию, участвуя в традиционных мартовских концертах, а к вечеру обязательно возвращался домой, к любимой хозяйке.

Казалось, жизнь налаживается. Но месяц назад что-то изменилось. Взявшееся откуда-то давящее ощущение безысходности росло с каждой неделей, распирало изнутри. Чувствуя себя ходячей бомбой, готовой взорваться в любой момент, она понимала – так дальше продолжаться не может, что-то должно произойти.

И вот случилось…

4

«Ну и прогулочка», – Борис вяло сплюнул в сторону. Ноги заплетались, ужасно хотелось пить. Небольшая группка потерявшихся людей уныло двигалась вдоль улицы.

– Привал! – Грасс словно услышал мысли невролога. – Отдыхаем, ребятки.

С облегчением опустившись на выступ тротуарного бордюра, Саюкин бросил взгляд по сторонам.

Тут все было чужим, неправильным, даже время, казалось, изменило свою размерность. Здравый смысл подсказывал, что с момента их высадки из маршрутного такси прошло часа три, не больше, но усталое, налитое свинцом тело, затуманенный мозг, говорили о другом – наверняка уже глубокий вечер.

Вновь молчание и топот девяти пар ног.