GROND II: Вся Королевская Рать

– Да проворовались они там все…

– Дед, не сейчас. Короче – на двадцать восьмом мы сможем получить несколько кораблей. Те еще рыдваны, конечно, но приложив наши умелые руки, мы сумеем поставить на малый ход хоть несколько из них, пригодных для посадки и взлета с Земли.

– А экипажи там найдутся?

– Обойдемся своими силами. Экипажей нет, где их сейчас найдешь в таком количестве, итак уже призвали всех, кого сумели найти и вручить повестку. Транспорты будут на автомате, с Большевиком в качестве командного пункта. Для простого взлета и посадки их старых мозгов должно хватить. Пребываем на двадцать восьмой, чиним столько колымаг, сколько сможем, затем выдвигаемся к Земле.

– Срок?

– Официально нам дали неделю, но с учетом особенностей объекта, я выпросил в штабе десять суток. И не ждите особой помощи от местных властей, там вообще сейчас только двое на вахте.

– Федор, ну положим, мы приведем в действие несколько тамошних посудин и пригоним их к Земле. – Капитан третьего ранга Петерс подкрепляет свои слова краткой полетной схемой. – Если начнется эта твоя передислокация, то, что именно мы будем забирать на орбиту и куда вести дальше?

– Тут Лена лучше объяснит.

– Спасибо. Если придет приказ, то забирать мы будем, скажем так, сельское хозяйство. Средства производства продовольствия, лекарств и других органических материалов. Постараемся вывезти как можно больше и как можно меньше при этом отсвечивая в эфир.

Да какой же там объем перевозок будет, растерянно думает Ольга, пытаясь представить, сколько всего придется забрать.

– Может быть, тогда термин «эвакуация» больше подойдет для данного мероприятия? – Токарев озвучивает очевидное.

– Я вполне согласна, товарищ, но вот из штаба пришла настоятельная рекомендация по возможности не использовать данное слово. Эвакуация подразумевает бегство, в лучшем случае отступление. А мы никуда не отступаем, и ни от кого не бежим, и Гронд тут совершенно не при чем. Мы именно что перевозим на орбиту часть мощностей по производству продуктов питания, плюс необходимое сырье. И, разумеется, все негласно, не вызывая паники.

Капдва Северов ставит неизбежный вопрос.

– Что, все уже так плохо?

– Хуже, чем вы думаете. Смотрите…

Голограммы сменяются фотографиями со спутников, навигационными картами, чертежами и, что самое главное, многочисленными рыночными сводками.

– Вот ЮжноТихоокеанский Пищевой Кластер, каким он был до рождения Гронда. Здесь производили девять целых и две десятых процента от всего мирового рынка продовольствия. А теперь вот что от него осталось после Гронда: из четырехсот тридцати пяти заводов и ферм удалось спасти двадцать два объекта. Полпроцента. Я думаю, что последствия все уже ощутили на своих кошельках.

Еще бы тут не ощутить, старшина с тоской вспоминает обо всех потерянных из-за Гронда деньгах. Вот уж действительно выбросила на ветер, точнее не скажешь. И притом она отлично понимает, что еще очень легко отделалась.

Одномоментная потеря девяти целых и двух десятых процента от мирового производства продовольствия стало настоящей катастрофой, по последствиям превзойдя многие войны. Мир и так долгие годы стоял на грани голода, а Гронд просто подошел сзади и слегка подтолкнул. Цены на продукты питания подскочили еще в ночь на двадцать девятое октября и с тех пор не собирались останавливаться, подрастая с каждым уничтоженным заводом. Уже следующим утром очень многие из тех, кто еще вчера мог позволить себе купить хоть немного еды, обнаружил, что сегодня они такой возможности лишились. Ценники лезли вверх еще неделю, а затем на значительных территориях провиант и вовсе исчез из магазинов, и купить его было невозможно ни за какие деньги, ибо нечего стало покупать. Скудные запасы к тому моменту уже исчерпаны, а новых производственных мощностей взамен уничтоженных взять было неоткуда.

В космосе не сразу ощутили разгорающийся на Земле голод, но принимать самые активные меры для обеспечения собственной безопасности надо было безотлагательно. Связи на флоте, в разведке и в теневых финансовых кругах в те дни оказались очень полезными для экипажа Большевика, поскольку обеспечили их нужной информацией раньше большинства гражданских. Одновременно с ремонтом корабля, большевики занимались своими финансами, в попытке спасти хоть что-то заработанное на необъявленной войне от бездонной и прожорливой пасти инфляции. Набиравший обороты дефицит продовольствия стремительно обесценивал бумажные и электронные деньги, потому имевшуюся на руках наличность надо было оперативно перевести в товары и здесь очень пригодилось знакомство с товарищем Фрунзе. Специалисты его организации подготовили перечень самых необходимых товаров, цена на которые будет только возрастать, и помогли с их приобретением, не без своей доли, разумеется. Владимир Ильич, взявший на себя функции главного бухгалтера крейсера и экипажа, одобрил эти покупки, составив персональные рекомендации для каждого большевика.

Ольга попыталась своими силами приобрести еще одну квартиру или какую-нибудь другую недвижимость в любом из лунных городов Союза, но потерпела неудачу, рост цен оставил ее далеко позади. Тогда она отдала распоряжение выселить неплатежеспособных квартирантов из своего прежнего жилья, и начала использовать освободившуюся квартиру как торговый склад, отправляя туда на хранение приобретенные продукты, лекарства, сырье и многое другое, на что хватило денег, рассчитывая выгодно перепродать потом.

К моменту стыковки на Большом Лебовски, Ольге удалось таким образом обналичить примерно треть заработанного на войне, и Ильич считал, что ей еще повезло. Потратив оставшиеся деньги в оружейной лавке и в кондитерской, она осталась с одним-единственным золотым сталинским рублем в кармане, полностью оценив преимущества призыва на флот – на военной службе деньги не нужны.

Елена продолжает подводить предварительный итог пришествия Сына Грома, как еще окрестили Гронд.

– За более чем два месяца, прошедших с начала этого экстраординарного стихийного бедствия, мы только и узнали, что имеем дело с тем, что по нашим представлениям существовать не может – с вечным двигателем. Откуда взялась эта штука и, самое главное, как от нее избавиться никому не известно. А, значит, что никто не даст гарантии, что завтра или послезавтра из подворотни не выскочит еще один Гронд, а может быть и два, и три, почему бы и нет? Если одной такой штуки хватило, чтоб изрядно поломать с таким трудом выстроенную систему обеспечения продовольствия, то, что смогут натворить несколько? Новости все смотрят: даже развитые страны уже по уши в талонах на продукты, а в остальном мире по толпам голодающих работают со штурмовых беспилотников.

Корабельный врач подкрепляет свои слова краткой выборкой особо характерных новостей дня.

– Итак, все плохо, и непременно станет еще хуже, если вдруг нарисуется еще один такой же ураган. Потому надо загодя вывести часть наших «колхозов» из-под возможного удара, чем мы и займемся. И помните, пока заводы будут проходить передислокацию – работать они не будут. Так что вкалывать будем по-стахановски, на то мы и большевики…

***

– Расстыковка.

– Есть расстыковка, самый малый вперед!

Спустя семьдесят минут после того, как младшие большевики принесли присягу, крейсер выходит в очередной боевой поход. Большой Лебовски остался позади, выйдя на большую дорогу, капитан приказывает раскочегарить котлы – к двадцать восьмому Сахалину надлежит прибыть без задержек. Семидесятикратная перегрузка становится для Ольги хорошим напоминанием о ее новом военном статусе, а то за два месяца без боев она немного расслабилась. Но старые навыки никуда не делись, девушка быстро приходит в норму, и, закончив с текущими проверками электроцепей и несущего корпуса на деформацию, вызывает на связь старшего механика.

– Товарищ Бурлаков, можно вас на пару слов?

– Слушаю тебя, красавица.

– Что вы имели в виду, когда говорили, что мы получили неудачный Сахалин? Я про резервные базы хранения ничего не знаю, и не понимаю, чем эта хуже других.

Со слов старшего механика картина вырисовывается следующая: на резервные базы отправляют старые корабли, дальнейшее использование которых перестает быть рентабельным по тем или иным причинам, чаще всего из-за устаревших двигателей с низким КПД. Однако машины эти обычно еще на ходу, и вместо отправки на металлолом, их держат про запас, на случай возможной мобилизации, когда понадобиться все, что есть под рукой. Как раз для такого случая, как сейчас.

– Но чем же именно двадцать восьмой номер заслужил вашу неприязнь?

– Во-первых, на номера с двадцать пятого по тридцать первый отправляют грузовики, использовавшиеся для полетов в Духовку и обратно, значит, эти корабли будут в самом худшем возможном состоянии из всех, особенности службы. Во-вторых, как я уже говорил, прежнее тамошнее начальство крепко проворовалось. Корабли с резервных баз забирают крайне редко, и, пользуясь этим обстоятельством, начальник сектора вместе с подчиненными начал потихоньку распродавать вверенное имущество разным мутным личностям, снимая с кораблей все, что могло представлять ценность, вплоть до реакторных установок и несущего корпуса. Когда на их коммерцию, наконец, обратили внимание, расхитители социалистической собственности в лучших традициях устроили на базе небольшую катастрофу, чтобы скрыть следы воровства. Не помогло, и расхитителей крепко взяли за половые органы, суд над ними был около полутора лет тому назад, ты тогда еще в тюрьме сидела.

– В итоге срока-то всем причастным отвесили, а вот что теперь делать с двадцать восьмым Сахалином непонятно: большая часть судов на нем разукомплектована и непригодна к использованию. Причем нельзя точно установить, что именно пропало и требует замены, поскольку в подстроенной расхитителями аварии были уничтожены все учетные записи. Туда назначили кого-то исполнять обязанности сторожа, но до ремонта дело так и не дошло, и весь двадцать восьмой уже собирались отправить на разборку, как вдруг Гронд нарисовался. И теперь устраивать ревизию и наводить железный порядок в гарнизоне придется именно нам.

Ольга еще раз просматривает перечень судов на балансе базы.

– То есть, мы вообще не знаем, какие из имеющихся там кораблей на ходу и пригодны для нашей операции?

– Именно. На остальных Сахалинах хоть это известно. Вот почему Федору дали десять дней на все про все, на других базах расконсервация должна занять не более трех суток. Такие дела. Ну а пока летим, полистай по твоей части техническую документацию, если, конечно, корабельную электронику не сперли вместе со всем остальным.

Ну, я-то могу не беспокоиться, на такое старье только музейщики позарятся, приходит к выводу Ольга, наскоро просмотрев список. Большинство из кораблей на двадцать восьмом еще довоенной постройки, начала и середины пятидесятых годов, один даже сорок третьего, и их электронные мозги до крайности примитивны. Про корабельные компьютеры таких давних серий она знает только в общих чертах, поскольку Арина Родионовна не стремилась заполнять ее память данными по устаревшим и вышедшим из употребления машинам. Теперь надо в экстренном порядке наверстывать упущенное, и Ольга, закачав себе в память изрядное количество старых учебников, принимается грызть гранит науки.

– Что скажешь, фройляйн?

– Ну, все не так уж и плохо, как кажется на первый взгляд. Перекинуться с ними в картишки у тебя, Владимир Ильич, вряд ли получится, но загрузить протокол «взлет-посадка» сможем, если, найдем куда загружать. Как там дела у товарищей?

– Как и ты, читают старые конспекты. Так, кажись, приехали.

***

– Бывают же в жизни совпадения, – пальцы девушки скользят по выпуклым медным буквам, проступавшим на переборке под слоем граффити. – Никогда бы не подумала, что увижу этот корабль, а вот пришлось.

– Правда? Я вот на седьмом номере прокатился, супруга на двадцать четвертом, а вам-то почему знаком девятнадцатый? В его пассажиры вы не годитесь по возрасту.

– Хороший друг на нем практику проходил. Давно это было…

Обитаемый отсек и большая часть складов на резервной базе Сахалин-28 собраны на основе корпуса давно списанного транспортного корабля, когда-то ходившего на линии Земля – Венера. Тот самый Гулаг-19, про который Ольга наслышана еще в детстве. Старый тюремный транспорт обрел новую жизнь в облике космической станции, а его бывший матрос теперь сам носит арестантский скафандр. Старшина невесело усмехнулась своеобразному кругу жизни.

– Итак, я снова насчет запчастей со сгоревшего ангара. Вы ведь не выбросили остатки, вам было приказано складировать их? Знаете, что там?