Второй шанс

– Энциклопедия, созданная зеками. Ну а что, звучит неплохо.

– Нет, там не все зеки. Просто есть люди, готовые часть свободного времени тратить на такой ресурс. Ты же сам знаешь, что интернет наводнен недостоверной информацией. Любая обезьяна, дорвавшаяся до клавиатуры, начинает направо и налево делиться со всеми своим мнением, не подумав даже, интересно ли оно хоть кому-нибудь. Что еще любопытнее, почти каждый свое суждение считает весомым и авторитетным, даже если на самом деле разбирается в теме хуже, чем свинья в апельсинах. Бывает, пока найдешь толковую заметку на конкретную тему, перечитаешь двадцать бестолковых. Да о чем я говорю, если даже в серьезных энциклопедиях зачастую можно найти явные противоречия. В одной статье говорится одно, а в другой, на смежную тему – совершенно другое.

– Ну а ваше детище чем будет отличаться?

– А вот у нас каждая статья будет сопровождаться целой кучей ссылок на авторитетные сведения, вплоть до сканированных страниц библиотечных, бумажных книг. Или даже интервью, которое возьмут у какого-нибудь эксперта, специально для такой статьи. К тому же, ни один текст не включат в нашу энциклопедию, пока он не пройдет проверку. А проверять будем все: и достоверность, и актуальность, и информативность. Слишком долго перечислять, но сама задача сводится к тому, чтобы зайдя на наш сайт, человек получил действительно полную, подробную, правдивую и интересную картину.

– Думаешь, это уменьшит растущую безграмотность интернет-пользователей?

– Я не такой безнадежный оптимист, но мне хотелось бы, чтобы наш проект в итоге завоевал авторитет. Чтобы люди в поисках информации спешили именно к нам, а в спорах приводили данные нашей энциклопедии как серьезный аргумент.

– Ты хоть представляешь себе, сколько времени, сил и соратников нужно для реализации такой задумки?

– Лиха беда начало. Пока не попробуешь, то не узнаешь. Одно скажу тебе наверняка – если ни черта не делать, то вот тогда энциклопедия точно не появится.

Мы еще немного пообщались и Сверчок рассказал, что такая идея у него возникла уже давно. Ему надоело, прочитав заметку на практически любую тему, потом в комментариях читать опровержения и ломать голову – кто же прав? Вот так, пообщавшись на одном форуме, он нашел единомышленников и теперь усердно работал над новой идеей. Он этим настолько увлекся, что даже в «Палладию» стал реже играть. Это для него было серьезным индикатором заинтересованности. Надеюсь, что я доживу до того момента, когда его проект обретет известность.

И вот наступил вечер. Шевченко и Гольцев, окруженные роем помощников, нагрянули ко мне в гости. Меня подхватило этой человеческой волной и мы двинулись вершить судьбы заключенных. По пути сняли короткий ролик, в котором я и Славик рассказывали об окончании отбора и вынесении вердикта конкурсантам. Это видео сняли буквально на ходу – сразу было видно, что мы сейчас всего лишь фон, а главные действующие лица пока ждут нашего появления у себя в камерах.

Зайдя в первую из них, я был удивлен контрастом между нашей шумной толпой и единодушным молчанием «принимающей стороны». Короткое приветствие на мгновение разорвало тишину и заключенные снова умолкли, внимательно глядя на журналистов. Похоже, что наше появление на некоторое время снизило нервозность, которая буквально пропитывала собой воздух. Ведь раз мы вообще сюда зашли, значит хоть кого-то из камеры на проект возьмут. Операторы расставили оборудование, Шевченко смело вышел вперед, а Гольцев наоборот отодвинулся на задний план. Все правильно, главному кукловоду не обязательно светиться на публике, ему удобнее дергать за ниточки издалека.

Славик начал свою вступительную речь, а я, предоставленный самому себе, отошел к Гольцеву и шарил глазами по заключенным. Мне было интересно понаблюдать за их поведением. Два оператора снимали Славика, но большинство делало то же, что и я – следили за аудиторией. Шевченко заливался соловьем, повествуя о том, что только самые достойные окажутся в числе избранных и том, как трудно сделать выбор. Я не понимал, для чего он так старается – то ли для того, чтобы заинтриговать будущих телезрителей, то ли для того, чтобы окончательно вывести из себя зеков. Атмосфера в камере действительно накалилась. Мне казалось, что стоит сейчас огласить имя выбранного и те, кого постигла неудача, просто не выпустят ни его, ни нас живыми из помещения. Похоже, Славик не зря сравнил себя с кипятильником. Он, тем временем, стал привлекать в разговор зеков. Гольцев наклонил ко мне голову и сказал:

– Согласись, Славик похож на укротителя, смело шагнувшего в клетку с тиграми.

– Думаю, работать с тиграми все же опаснее. На кастингах всегда такая обстановка напряженная?

– Более или менее. Это зависит от контингента участников. Местная публика может стать самой взрывоопасной из тех, с которой мне приходилось работать. Но это ведь еще только начало, дальше лихорадка будет возрастать, скоро и сам все увидишь.

Я краем уха слушал Гольцева и старался не упустить то, о чем говорит Славик. Последний же устроил дебаты между двумя заключенными: один из них, Жека, сидел за грабеж, другой, по имени Дима – за мошенничество. Славик заявил, что хочет услышать – какое из этих преступлений является более аморальным. Каждый из зеков пытался доказать, что его прегрешение не столь жестокое и бездушное как у оппонента. По-моему, оба были хороши, но потом я поймал себя на мысли, что слушая эту дискуссию, я невольно сравнивал их ситуацию со своей. Я подсознательно стал искать для себя смягчающие обстоятельства, так же, как делали сейчас Жека и Дима. Хорошо, что мне не нужно самому участвовать в таких прениях и доказывать, что убийство не такое страшное преступление, как, например, кража.

Тем временем мошенник явно выигрывал это состязание. Видно было, что в его «специальности» жизненно необходим хорошо подвешенный язык. Грабитель же привык больше действовать, а не говорить и в полемике оказался слаб. Видя, что проигрывает, он начал еще больше нервничать, повышать голос и хамить оппоненту. Мне это напомнило римских гладиаторов, которых иногда вооружали разным по эффективности оружием и отправляли на арену, сражаться на радость толпе. Я поймал нацеленный на меня объектив видеокамеры и вспомнил, что и сам нахожусь здесь для увеселения публики. В голову пришли наставления адвоката о необходимости завоевывать народную любовь и я понадеялся, что хорошо выгляжу в кадре.

Все же большая часть операторов продолжала следить за потенциальными участниками шоу и за Славиком Шевченко. Он, видя, что полемика скоро перерастет в драку, вмешался, предложил спорящим сесть и сказал:

– Я не знаю, кто из вас достоин досрочного освобождения. Я всего лишь ведущий, а решить этот вопрос могут только зрители, зато мне доверена честь объявить, кто же из вас попадет на шоу.

Он снова начал тянуть время, перефразируя одни и те же предложения и повторяясь. Оба участника спора сидели как на иголках, хотя я бы не удивился, если бы ни один из них вообще не попал в финальную часть. Это было бы вполне в духе Гольцева и Шевченко. Наконец мы услышали имя первого избранного:

– Итак, для участия в интеллектуально-развлекательном шоу «Второй Шанс» приглашается… – Шевченко долго переводил взгляд с одного на другого, потом сосредоточил внимание на Жеке, а затем закончил, – Дмитрий.

Шоумен повернул голову к выбранному и ждал его реакции. Впрочем, он был не одинок, сейчас взоры большинства сосредоточились на счастливчике, только операторы продолжали заниматься каждый своими подопечными. Дима особых представлений разыгрывать не стал, он просто вскочил на ноги и застыл, по-видимому, не зная, что сказать. Жека тоже не проявлял бурных эмоций – он остался сидеть и выглядел оглушенным. Ну вот и первая разбитая Вторым каналом надежда.

Видя, что Дима ничего сказать не готов, Славик взял инициативу в свои руки:

– Сейчас мы покидаем эту камеру и забираем с собой первого приглашенного для участия в шоу «Второй Шанс». Однако не исключено, что мы еще сюда вернемся, ведь это был, повторюсь, всего лишь первый конкурсант.

Мы забрали Диму с собой, чтобы на время поселить его в отдельную камеру. Мне это переселение напоминало скорее изоляцию подопытного грызуна, но приходилось признать, что в целях безопасности это было действительно необходимо. Пока наша процессия двигалась, Шевченко общался с Димой, а я с Гольцевым.

– Ну что, Виктор, как тебе начало? Интригует?

– Скорее нервирует. В той камере, из которой мы только что ушли, осталось наше видеонаблюдение?

– Конечно, – кивнул Вова. – Оставлять в каждом помещении по оператору мы не можем, поэтому пусть следит автоматическая техника. Глядишь, они там что-нибудь интересное учудят, будет потом что пустить в эфир.

Мы прибыли в отдельную камеру, где конкурсанты будут коротать несколько дней. Это было большое помещение, оборудованное всем, что только может понадобиться. Даже по меркам современных, гуманных тюрем здесь было более чем комфортно. Великолепная мебель, естественно, с логотипами фирм-производителей, толстые ковры на полу. Стоило стремиться попасть на шоу, хотя бы ради того, чтобы на несколько дней сменить обстановку и пожить в таком уютном интерьере. Единственное, что могло бы испортить радужное настроение жильцам, так это развешанные на стенах мониторы. Стоило всем нам переступить порог и они дружно включились и принялись крутить рекламу. Спасибо, что хотя бы без звука.

Диму мы оставили здесь, а сами продолжили свои блуждания по территории. Заходили в разные камеры, двигаясь совершенно бессистемно, иногда – в одну и ту же по два или три раза. Шевченко не попадал в плен одного и того же клише – в разных камерах он вел себя по-разному и каждого из конкурсантов объявлял в оригинальной манере. Единственный принцип, которому он оставался верен – это традиция максимально затягивать время перед оглашением выбора. Казалось, что ему нравится трепать людям нервы. Гольцев следил за всем происходящим, но иногда отвлекался и стучал пальцами по планшету. Мне стало интересно, чем он там занят. Я наклонился к нему и посмотрел на экран. Там был список тех, кто уже попал на шоу. Вова улыбнулся мне и объяснил:

– Видишь, это список счастливчиков в порядке их приглашения на проект. Если нажать на фамилию, то высветится подробная информация – номер камеры, статья осуждения, сколько отсидел, сколько осталось ну и еще кое-что.

Я сначала думал, что у него там полный составленный заранее список, согласно которому сейчас и отбирает людей Шевченко. Разумеется, мне захотелось увидеть, попали ли в него мои друзья, но это было не так. Там пока числились фамилии всего шести человек. До меня дошло, что Вова просто сидит на нашем тюремном форуме. Я там появлялся редко, поэтому не сразу узнал оформление сайта. Гольцев добавил:

– Есть у вас тут один парень, Сверчок. Так вот это его работа. Наверное, зеки обмениваются информацией друг с другом, а он следит за всей ситуацией в целом. Как только группа участников пополняется новым конкурсантом, он тут же добавляет его в список, да еще и досье на каждого выкладывает. У вас в локальной сети хватает интересного, сразу видно, что администратор работает не за страх, а за совесть. Я сюда часто захожу.

Я следил за работой Шевченко и видел, что участники, в самом деле, не похожи друг на друга. Внешность, характер, сроки заключения и тяжесть совершенных преступлений весьма разнились. Количество свободных мест постепенно таяло и мои нервы тоже начинали звенеть, как струны. Я думал о своих друзьях. О Сереге с его кредитом и о Стасе, который был к этой гонке равнодушен, по крайней мере, внешне. Об Антоне, который тоже как-то обмолвился, что хотел бы выиграть это шоу. Будут ли они среди приглашенных? Я этого не знал и не знал даже чего им пожелать. То ли того, чтобы попали на съемки все втроем, то ли, чтобы вообще ни один из них не оказался на проекте. Несколько недель в состоянии постоянного стресса точно никому не пойдут на пользу. В любом случае повезет только одному. Наверное, для них же лучше испытать маленькое разочарование сейчас, чем колоссальное крушение всех надежд, вылетев в финале. От нашей компании могло ничего не остаться. Гольцев заметил, что я нервничаю, улыбнулся и опять уставился в планшет.

И вот, наконец, пришло время и мы оказались в камере, где сидели Стас и Антон. Мы с ними обменялись взглядами и стали ждать к чему в этот раз приведет выступление Шевченко. Вакантных мест на тот момент оставалось всего четверо. Только Стасу удавалось сохранять внешнее хладнокровие. Все остальные были взвинчены, даже отпетые уголовники, которым участие не светило уж точно. Мелькнула мысль, что «авторитеты» не отказались от идеи протолкнуть на шоу своего ставленника, а поэтому тоже сидят как на иголках.

В этот раз Шевченко решил сразу поставить все точки над «i». Он во всеуслышание объявил, что из этой камеры на шоу пригласят лишь одного человека. Гольцев, казалось, был полностью увлечен планшетом, но на самом деле следил за мной. Он наклонил ко мне голову и спросил:

– Ну что, кому победы желаешь?

– Вова, это еще не победа, сам прекрасно понимаешь.

Мне хотелось спросить, кто же попадет на шоу, но я решил не доставлять ему такое удовольствие и не показывать свою заинтересованность. Ответ скоро и так станет очевиден.

Заключенные в тех камерах, где наша группа уже побывала, наверное, успели сообщить всем остальным, как происходит отбор. Так что Стас и Антон примерно могли предположить, чего им ждать. Один из операторов почти неотступно следил за мной, поэтому я пытался сохранить абсолютно равнодушный вид. Интересно, как тому же Стасу это удается? Запасу энергии Славика Шевченко оставалось только позавидовать. Он готов был говорить, казалось, часами. В этот раз он также достаточно долго общался с заключенными, сыпал намеками и шутками и с видимым удовольствием наблюдал за тем, как его собеседники наперебой стараются привлечь к себе внимание. Только Стас не пытался перекричать других, никого не перебивал и не лез по головам. Возможно, в этом и состояла его тактика. На общем фоне он действительно выделялся. Славик перешел к решающему этапу. На этот раз я чуть ли не впервые внимательно слушал его разглагольствования и боялся пропустить хотя бы один звук. Параллельно я думал о том, сколько же лишних слов он произносит сейчас, а уж тем более, сколько он их произнесет во время съемок финальной части.

– Итак, настало время назвать имя человека, который совсем скоро окажется участником развлекательно-интеллектуального шоу «Второй шанс». Этот человек, как и все остальные, мечтает о свободе, он, как и все здесь присутствующие, достоин лучшего. Впереди у него еще много испытаний, но он готов смело смотреть им в лицо. Кто же это?

Камера замерла в абсолютной тишине. Почти все подались вперед, не дыша и не отрывая глаз от ведущего. Лишь операторы и Гольцев смотрели на происходящее более-менее спокойно. Да еще Стас равнодушно следил за Славиком из-под полуопущенных век. Шевченко продолжал свой монолог, и я, осознав, что в ближайшие пару минут мы имя не услышим, скосил глаза в планшет Вовы. Неугомонный Сверчок составил список оставшихся камер, в которых мы еще не побывали. Их было всего две и в одной из них сидел Серега.

– Итак, побороться за право досрочного освобождения сможет… – Славик не спешил. – Лишь один из всех здесь присутствующих. Его имя… скоро станет известно на всю страну и тысячи людей будут голосовать за него, стараясь приблизить миг победы.

Каждый раз, когда Шевченко, казалось бы, готов был произнести имя счастливчика, но вместо этого откладывал оглашение выбора, по камере как будто проносился электрический разряд – люди резко подавались вперед, ломали пальцы, облизывали губы, кое-кто вскакивал с мест.

– Итак, поздравьте счастливчика, это… Стас.

Заключенные разом выдохнули, но с поздравлениями никто не спешил. Кто-то раздраженно покачал головой, кто-то ругался сквозь зубы. Я посмотрел на Антона. Он встретился со мной глазами, усмехнулся и разочарованно опустил голову. Стас спокойно посмотрел на Славика, выждал несколько секунд, равнодушно пожал плечами и сказал:

– Ладно, я согласен.

Можно было подумать, что его долго и с трудом уговаривали оказать такую честь для Второго канала. От такой хладнокровной наглости даже Гольцев опешил. Он оторвал взгляд от планшета, посмотрел на Стаса, а потом расплылся в улыбке.

– Все-таки я был прав, когда настаивал на его кандидатуре, – прошептал он мне на ухо. – Такой персонаж нам определенно пригодится. Смотри, сидит на койке, как будто на троне и еще одолжения нам делает. Ну что, ты рад за своего друга?

Я уже в глубине души начинал думать, что Стас действительно равнодушен к этому шоу, но Гольцеву решил об этом не говорить. По примеру своего друга я сделал отрешенное лицо и молча пожал плечами.