Второй шанс

– Неважно. Все разрешилось. Андреевич тоже не зря столько лет здесь верховодит. Заказчик твоего устранения уже обнаружен, так что скоро заживешь нормальной жизнью.

– Нормальной, – фыркаю я. – Нормальной жизнью я заживу, когда выберусь отсюда. Спасибо за обед.

На это наш разговор заканчивается. Через пару часов приходит Меренков. Я излагаю ему всю историю конфликта с местными «авторитетами».

– Да, Виктор, тебя нужно защищать не только от закона, но и от себя самого. Ты влез в неприятности на ровном месте.

– Ярослав Витальевич, у меня не было выбора. Согласиться помогать «блатным» я не мог, Гольцева бы это точно не устроило, а отказ, даже в самой вежливой форме, все равно остался бы отказом.

Адвокат с интересом смотрит на меня:

– Ты пригласил меня, чтобы спастись от смерти, но сам не особо избегаешь опасностей. Сейчас ссоришься с зэками. Раньше – карабкался по скалам, причем пренебрегая альпинистским снаряжением, любил переплывать широкие реки. Однажды устроил дуэль на ножах, за что и попал сюда. Тебе не живется спокойно? Ты не боишься смерти?

– На какой из вопросов отвечать сначала? Спокойно мне действительно не живется – это слишком скучно. Ну а на счет страха, – я пожимаю плечами. – Меня пугает в первую очередь то, что из моей гибели хотят сделать развлечение. Есть в этом что-то жалкое, недостойное. Если бы я утонул в реке, то виноват был бы только сам – не смог рассчитать силы, оказался слишком слаб. А быть казненным, как баран на скотобойне… Ну уж нет, о таком я даже думать не хочу.

– В том, что ты получил смертный приговор, виноват тоже только ты, – осуждающе говорит Меренков. – Странно, что ты этого не видишь. Когда шел на убийство, неужели не понимал, чем все закончится?

– Это был честный поединок, – огрызаюсь я. – Мой враг был также вооружен ножом, хорошо тренирован и наверняка понимал, чем все может для него завершиться.

– По-другому вашу ссору нельзя было решить? – спрашивает адвокат.

Я вздыхаю:

– Не все вопросы можно уладить цивилизованными методами.

– Да, – кивает адвокат. – Особенно, если и не слишком стараться. Скажи, а ты не жалеешь о своем поступке?

– Не знаю. Много времени прошло, ярость улеглась, да и сам я изменился. Не знаю… – еще раз повторяю я.

Мы пару минут сидим в молчании, после чего адвокат говорит.

– Ладно, давай вернемся к нашим баранам. Гольцев всерьез занервничал и его можно понять – через несколько дней стартует отбор на шоу, а одного из ведущих чуть не убили.

– А разве для него это плохо? – спрашиваю я. – Такое событие придало бы некий драматический оттенок мероприятию. Даже мелодраматический, я бы сказал.

Адвокат неодобрительно смотрит на меня и спрашивает:

– А ты все шутишь? Не веришь, что тебя и вправду могут зарезать? Развлекаешься, вместо того чтобы…

– Чтобы что? – перебиваю я. – Вот чем, по-вашему, я должен целыми днями заниматься? Думать о приговоре? Или о реалити-шоу? Или мне нужно сидеть взаперти и трястись от каждого шороха, ожидая прихода убийц? Ну и каких из них посоветуете больше опасаться? Тех, которых могли бы прислать «блатные» или тех, которых на убийство благословит государство? Если размышлять все время о чем-то одном, то так можно с ума сойти. Вот я и развлекаюсь, как могу.

– Ладно, давай вернемся к проекту, – примирительно говорит Меренков. – Честное слово, Гольцев должен быть тебе благодарен, ведь ты в свое время пригласил адвоката, который теперь взвалил на свои плечи кучу его работы. По пути сюда я уже забежал к начальнику тюрьмы и переговорил относительно твоего будущего. Ты поссорился с одним из местных «блатных», камеры наблюдения это зафиксировали и теперь с ним проводят воспитательную беседу. Очень убедительную беседу, можешь не сомневаться.

– Не думаю, что это его остановит. Уже, наверное, вся тюрьма знает, что я отказал ему в просьбе. Если он не сумел внушить уважения мне, то скоро и остальные перестанут с ним считаться и вот тогда его добьют свои же.

– Да, – соглашается Меренков. – Но ты же понимаешь, что начальник этого заведения сумеет оградить тебя от опасности, так что ничего не бойся, скоро заживешь нормальной жизнью.

– Я и не боюсь. А нормальную жизнь мне сегодня уже обещал охранник. Отвечу вам также как и ему – нормальная жизнь начнется за стенами тюрьмы.

– До ее начала тебе придется участвовать в шоу, – напоминает адвокат. – Так что слушай меня. Этот проект позиционируется как интеллектуально-развлекательная программа.

– И что же там такого интеллектуального? – удивленно спрашиваю я.

– Не перебивай и все узнаешь. Это не просто реалити-шоу. Съемки разных конкурсов и интервью будут разбавлены экскурсами в прошлое. Там расскажут о том, как зародились тюрьмы, как в разных странах появлялись и менялись законодательства, какие наказания применялись к преступникам. Таким образом, шоу получит познавательный аспект. И вести эти лекции по истории придется тебе.

– Тексты рассказов подготовят журналисты?

– Да, – кивает Меренков. – Они постараются осветить самые интересные и любопытные аспекты в истории развития тюремной системы. Слава богу, за несколько тысячелетий человеческой цивилизации накопился изрядный багаж разнообразной информации. Ну а для тебя это будет ценным опытом по работе на камеру, чтобы потом, во время прямых трансляций, было немного легче.

– Ясно. Скажите, многие ли заключенные клюнули на приманку с кредитами?

Адвокат качает головой:

– Я точно не знаю. Ты же понимаешь, что банк такую информацию не дает, но думаю, что многие. Их специалисты свое дело знают – они пустили слух о том, что часть зэков взяла такой кредит и, соответственно, их шансы на победу выросли. Ну а теперь, конечно, и остальные побегут в кредитный отдел. Ажиотаж – дело заразное, сам понимаешь.

– Да. А ко мне еще гости должны прийти. Представьте – Николай Тарасов, собственной персоной. Обещал сегодня вечером быть здесь.

Меренков настороженно смотрит на меня и спрашивает:

– Он не говорил, что ему надо?

– Нет, просто просил о встрече. Советуете отказаться?

– Нет, думаю, стоит встретиться. Посмотрим, вдруг он что-то полезное скажет. Ты только интервью ему не давай – хватит. Он, конечно, профессиональный журналист и привык из разговора извлечь максимум пользы для себя, но постарайся больше узнать сам и меньше сообщить ему. Расскажешь потом, чего же он хотел.

Тарасов приходит ближе к семи часам вечера. Откровенно говоря, его нелегко узнать. Весь лоск, самоуверенность и энергия куда-то улетучились. Ко мне в камеру заходит, кажется, совсем другой человек. Он здоровается и стоит, переминаясь с ноги на ногу. Только после моего предложения он садится на стул и смотрит на меня, не зная, с чего начать разговор. Я говорю:

– Насколько я понимаю у современного журналиста жизнь очень суматошная – нужно постоянно общаться с разными людьми и уметь находить с ними общий язык. А ведь иногда так хочется расслабиться и для разнообразия просто помолчать. Однако я не думаю, что ты пришел ко мне в гости именно для этого. Будь как дома, тебя здесь никто не обидит.

Журналист чешет нос – то ли просто от задумчивости, то ли вспоминая, как я ему этот нос разбил. Наконец он подает голос:

– Виктор, вы не передумали участвовать в шоу?

– Слушай, давай опять перейдем на «ты»? По-моему уже пора, после всего, что между нами было. Что касается шоу, то почему я должен передумать? Мне этот проект не очень нравится, но разве не «Тристар» лезет вон из кожи, стараясь создать мне имидж патологически жестокого и опасного для окружающих садиста? И, как я догадываюсь, ты всегда был главным вдохновителем этой травли. Теперь на СТЛ вся надежда.

Тарасов энергично трясет головой:

– Нет, ты не понимаешь. Поверь, СТЛ на тебя наплевать, они заботятся только о своей выгоде. Да, пока будет идти программа, ты будешь знаковой фигурой. Зрители будут переживать за тебя и симпатизировать, но это шоу задумано совсем не для того, чтобы тебя спасти. Они просто повышают свою популярность. Потом, когда съемки закончатся, они про тебя сразу забудут и симпатии зрителей ослабнут. СТЛ тебя просто используют.

– Ну и что же ты предлагаешь? – спрашиваю я.

– Откажись, – выдает Тарасов. – Откажись участвовать в шоу, тебе от него никакой выгоды. Ты же не в восторге от этой идеи и с удовольствием бы не снимался, так зачем это тебе нужно?

– Ну а какой мне интерес отказываться от съемок?

Тарасов решительно машет рукой:

– Отказывайся от участия в шоу и мы прекратим выставлять тебя в дурном свете. Поверь, мне самому это очень неприятно, но это просто рабочая необходимость. Никто в нашей корпорации не испытывает к тебе антипатии. Да, мы создавали тебе антирекламу, но в этом не было ничего личного.