Второй шанс

– Нет, не боюсь. Новую создадим. Кстати, слова о том, мол «Мы возьмем именно вас» еще ни к чему не обязывают. С остальными заключенными мы тоже проведем беседы, только чуть позже, а пока что нужно заснять на видео первые конфликты. Вот после этого и остальных пригласим на кастинг, второй волной, так сказать. Можешь не переживать, всем дадим шанс на участие. И я тебя прошу, не ссорься со Славиком, вам ведь еще работать вместе. Он не сам такой ход придумал, это идея продюсеров. Если бы не он, то кто-нибудь другой все равно должен был это делать. Он просто выполняет свои обязанности, окей?

Спорить не имело смысла. Я двинулся следом за всеми остальными. По пути сняли небольшой отрезок видео, где я рассказал, что теперь мы отправляемся в гости к узникам карцера. Они не могли принять участие в кастинге, пока отбывали наказание, но Гольцев решил, что стоит показать и это заведение. Заключенные проводили там обычно не больше двух суток, их выпускали только для еды, одиночных прогулок, ну и в туалет, разумеется. В саркофагах карцера не было ни компьютеров, ни интернета, ни даже телевизора. Единственным развлечением оставалось радио – нетрудно догадаться, что попадание туда считалось довольно строгим наказанием.

Пока Славик вытаскивал первого выбранного для разговора, а кто-то из операторов снимал изнутри капсулу, которую только что освободили, Гольцев подошел ко мне и сказал:

– Вот тебе еще один пример того, что мы делаем людям добро. Эти заключенные сидят тут и зеленеют от скуки, а наше появление позволяет им лишний раз выбраться из склепа и хотя бы ноги размять.

– Вова, ты меня дураком считаешь? Если бы твои коллеги не провоцировали их на ссоры во время предварительного отбора, то карцеры бы сейчас пустовали.

Пока мы с Гольцевым препирались, Славик загонял собеседника в угол вопросами:

– Вы хотите участвовать в нашем шоу, значит, считаете себя достойным досрочного освобождения. Но как вам удастся влиться в повседневную жизнь и стать законопослушным гражданином, если даже здесь вы не соблюдаете простейших норм дисциплины, за что и оказались в карцере?

Заключенный замялся. Я опять переключил свое внимание на Гольцева.

– Вова, когда мы будем снимать лекцию о зарождении исправительных учреждений?

– Подожди немного, еще декорации не готовы.

– Вот это да, – удивился я. – Вы хотите все сделать с размахом. У нас на зоне что, появится съемочный павильон?

– Не совсем так. Потерпи и скоро сам все увидишь.

Тем временем Славик водворил очередного зэка обратно в капсулу и сказал в камеру:

– Вы видите, насколько велика тяга к свободе у наших потенциальных участников. Заключенные карцера не смогут попасть на наше шоу. Успеют ли они выбраться из него раньше, чем закончится отбор? Смотрите на Втором Национальном.

Он точно знал, что успеют, но этого не знали зрители. Мы с Вовой еще немного поговорили, пока Славик допрашивал еще нескольких человек, а потом я вернулся обратно в свою камеру. Серегу в тот день я так и не увидел.

После обеда мне позвонил пресс-секретарь адвоката. Я рассказал ему про знакомство со Славиком Шевченко и про сегодняшние съемки.

– Именно об этом меня постоянно спрашивают в социальных сетях! – вздохнул Дима. – Просто никакого спасения нет. Ничего, скоро уже смогу отдохнуть. Потенциальным участникам шоу запретили общаться в интернете. На днях к тебе такие же санкции применят.

– Скучать не будешь? Может быть, создашь собственные страницы?

– Ну уж нет. Надеюсь, тебя выпустят раньше, чем закончится это шоу и мне не придется опять часами сидеть в социальных сетях. Ладно, даю тебе полчаса, можешь почитать, о чем я писал там в последнее время, а потом уступишь мне место.

Я последовал его совету. После того, как по телевизору разрекламировали мое будущее участие в реалити-шоу, в интернете для Димы работы добавилось. Он ничего не писал толком, соблюдая требования Второго канала, все больше обходился шутками и намеками, тем самым еще больше нагоняя ажиотаж вокруг проекта. В социальных сетях появилось уже приличное число всевозможных групп, посвященных шоу, из которых все равно нельзя было почерпнуть никакой полезной информации. Из одной группы в другую кочевали одни и те же фотографии, рекламные ролики, а также слухи и домыслы без малейшей толики правды.

Я наткнулся на интересную видеозапись телевизионного шоу, в котором обсуждали наш проект. Передача оказалась весьма обширной, в ней пытались осветить и моральную сторону вопроса и вытянуть как можно больше подробностей из Гольцева. Он был среди приглашенных, как идейный вдохновитель проекта. Прочие гости студии представляли собой пеструю толпу шоуменов, журналистов, светских львов, львиц и еще каких-то людей, которые, судя по поведению и глупости вопросов, вообще не поняли, куда они попали. Вова держался молодцом, никаких секретов не раскрывал, обходился общими фразами и старался заинтриговать слушателей. Ничего нового для меня он, конечно, не сказал.

Точки кипения шоу достигло, когда начались дебаты между приглашенными, хотя разобраться, кто что хотел сказать, мне не удалось. Никто никого не слушал, никто не смог довести свою мысль до конца, потому что желавшие высказаться даже не пытались соблюсти очередность. Кажется все, кроме ведущего, наиболее эффективным способом отстоять свое мнение единодушно признали крик. Я как будто побывал в зоомагазине, населенном очень шумными обитателями. Все друг друга перебивали, лезли со своими замечаниями не к месту и орали с завидным упорством. Буквально через десять минут таких дискуссий я потерял нить обсуждения и даже не мог толком вспомнить, кто какую позицию изначально отстаивал.

Мне это надоело и я выключил видео. Я редко смотрю ток-шоу, но при просмотре регулярно сталкиваюсь именно с этой проблемой. Интересно, это гостей в студию приглашают таких несдержанных и неадекватных? Или же такова тенденция современной журналистики – дать людям возможность драть глотки сколько заблагорассудится?

Ближе к вечеру позвонил Гольцев и предложил ничего не планировать на первую половину дня, так как Второй канал наконец созрел для лекции о зарождении тюрем.

Утром я вместе с операторами двинулся в сторону одного из административных зданий. Меня разбирало любопытство – какие такие особенные декорации подготовили к съемкам? В чем-то Гольцев оказался прав – в их деятельности были положительные аспекты. Например, у меня теперь заключение проходило гораздо разнообразнее, чем раньше. В глубине души я чувствовал себя голливудским актером и, как оказалось, зря. Мог бы и догадаться, что современные технологии сводят работу с декорациями до минимума. Меня ожидала пустая комната с однотонным экраном. Внутри уже ждали Шевченко и Гольцев.

– Доброе утро. Это и есть тот самый павильон? Строителям непросто было создать такие внушительные декорации.

– Не иронизируй, – ответил Гольцев. – Потом все смонтируем и зрители увидят совсем другую картинку. Не хватало еще создавать здесь копию камеры прошлой эпохи. Хотя, в этом был бы своего рода воспитательный эффект. Вот увидел бы ты своими глазами, в каких условиях сидели люди в тюрьме в середине девятнадцатого века и понял, что сейчас у тебя не заключение, а шикарный курорт. Ладно, давай начинать.

Вести лекцию оказалось нетрудно. Я не помнил ее наизусть, но в этом не было необходимости – рядом с камерой оператора стоял монитор, на котором отображался мой текст. Чуть сложнее обстояло дело с виртуальными декорациями. Мне с самого начала объяснили, где и что будет находиться после монтажа, но я поначалу терялся, когда приходилось указывать рукой на пустое место и рассказывать о том, чего не видишь.

Но настоящей целью всей этой лекции была, разумеется, реклама. Мой рассказ пестрел отступлениями о непревзойденных товарах и услугах, которые предоставляют наши спонсоры. Работали мы в течение двух часов, а после монтажа останется ролик минут на пятнадцать-двадцать, который на добрую половину будет состоять из рекламы. После окончания съемок я двинулся на прогулку. Во дворе я увидел, что компания наша наконец-то воссоединилась. Серегу выпустили из карцера и все ждали только меня.

– Привет, шоумен, – поздоровался Стас. – Ты чего опаздываешь?

Я рассказал о съемках, а потом поинтересовался у Сереги, не отказался ли он от идеи победить в будущем проекте.

– Ну вот, еще чего, – буркнул он. – Не для того я в саркофаге отсидел, чтобы теперь бросить все на полпути.

– А соседа, с которым ты подрался, тоже уже выпустили?

– Жеку? Да, но почти тут же и посадили. Он, наверное, еще не остыл, потому что буквально через час после освобождения снова ввязался в драку.

– Там не совсем так было дело, – отрицательно покачал головой Стас. – После того как ты набил морду Дыму, «блатные» избрали другую тактику. Зачем человека запугивать, если можно его спровоцировать на нарушение режима. А там, глядишь, он оттуда не выберется до конца кастинга. Жеку просто оскорбил один зэк, которому попасть на проект точно не светит, ну а за потасовку загребли обоих.

– А что, Жеку уже точно хотят взять на шоу, что его решили подставить?

– Нет, но у «авторитетов» какие-то свои планы на освобождение конкретных людей. Они их, понятное дело, всенародно не обсуждают, – ответил Стас.

Мысли у нас у всех неизменно витали вокруг «Второго Шанса». Героическим усилием воли Серега попытался перевести беседу на излюбленную раньше тему – спорт, но разговор не клеился. Время от времени все равно проскальзывала реплика по поводу съемок. Единственным положительным эффектом от спортивной тематики разговора было то, что мы со Стасом договорились пойти завтра в спортзал. На том прогулка и закончилась.

После обеда я сидел в своей камере и читал. Мое изучение иностранных языков продвигалось успешно и ничто не могло меня полностью отвлечь от этого занятия. Теперь пришло время читать английскую классику в оригинале. Конечно, далеко не любое произведение я мог понять, ведь язык изменился со временем. Если литература девятнадцатого века давалась достаточно легко, то ныряя вглубь веков, я зачастую был не в силах разобраться в хитросплетении древней грамматики и ушедших в прошлое забытых слов. В круговороте событий у меня как-то выветрилось из головы, что я по-прежнему осужден на смертную казнь. Потихоньку я привык скрываться за масками – сначала блоггера, а теперь еще и ведущего телешоу. Я даже перестал вспоминать о том, что приговор мой, из-за которого я и развил такую бурную деятельность, все еще не отменен. От палача за маской не скрыться. Подумав так, я набрал номер адвоката.

– Добрый вечер, Ярослав Витальевич.

– Привет, Виктор. Как дела?

– Да как сказать. Потихоньку начинаем отбор участников. Скучать не приходится. Есть какие-то новости в вопросе пересмотра приговора?

– Пока ничего сказать не могу. Такой процесс может тянуться очень долго, поэтому повторю тебе еще раз – запасись терпением. Пока что приговор не будет выполнен. У нас есть время для борьбы.

Мы попрощались и я лег спать. Хотелось отдохнуть перед тренировкой.

На следующий день я пришел в спортзал даже раньше Стаса. Посетителей кроме нас было много.

– Как видишь, магия имени «JethroGym» не ослабела, – сказал я. – Похоже, их не меньше чем в прошлый раз.

Стас фыркнул:

– Думаю всему виной совсем другая магия – могучее заклинание отлучения от социальных сетей. Вот люди со скуки и не знают, чем заняться. Но это даже хорошо – лучше пусть за своей формой следят, чем в монитор сутками пялятся. Теперь видишь, как нужно правильно пропагандировать здоровый образ жизни?

– Так им что, полностью доступ в интернет закрыли? Или только в социальные сети?

– Нет, интернет частично доступен, так что онлайн-игры и развлекательные сайты никто из списка развлечений не вычеркивал. Но какая-то часть времени освободилась и эту нишу, как видишь, занял спорт.