Рай в барабане

– Ну?

– Ну что это за жизнь, состоящая всего из одного представителя одной формы?

– Нормальная инопланетная жизнь! У тебя есть другая на примете?

– Но ведь любая эволюция приводит к разнообразию! Меняются условия, среда обитания истощается, появляется конкуренция, возникают более сложные организмы, возникает специализация, пищевые цепочки…

– Да что вы заладили со своими пищевыми цепочками? Ты, наверное, плохо читала мои книги! Любая жизнь начинается с переработки и усвоения неорганических веществ, и вовсе не обязательно, чтобы этот способ питания оставался уделом лишь низших форм, как это произошло на Земле.

Кот-д’Аржан говорил в совершенно несвойственной ему грубой и даже какой-то вульгарной манере, и чем больше Лис слушала его, тем больше ей казалось, что он играет какой-то спектакль, что он сознательно перегибает палку, чтобы намекнуть на то, что он просто не может говорить. И вместо раздражения Лис испытывала сейчас к этому большому человеку только сочувствие. Ей захотелось обнять его, но она понимала, что он руководствуется какими-то неизвестными ей резонами, и поэтому продолжила в том же тоне.

– Ну хорошо, а ареал распространения?

– Что ареал?

– Мицелий занимает всю пещеру и несколько проходов. Отдельные пузыри забираются на стену. В середине колонии, там, где отмершие ткани образовали толстую подложку, мицелий формирует структуры, похожие на корни – они пробивают подложку и достигают грунта. Поэтому колония может расти вверх. Но в зоне пятнадцати-двадцати сантиметров на границе мицелия пузыри растут непосредственно на грунте.

– Ну?

– Это значит, что колония распространяется и в стороны тоже! Причем довольно быстро.

– Ну?

– Почему при такой скорости роста, колония не заняла все остальные залы пещеры, проходы и не вышла наружу?

– Что-то ограничивает ее экспансию. Я думаю, наличие влаги на стенах. Выше она испаряется или замерзает.

– И самое главное: толщина органической подложки в центре колонии составляет самое большее восемьдесят три сантиметра. При существующих темпах роста тела…

– А откуда ты знаешь темпы роста?

– Вы не читали утренний отчет? Мартинес с помощью неподвижной камеры за четыре дня зафиксировал рост мицелия и сделал предварительный расчет. По его данным, возраст колонии не менее тридцати и никак не более шестидесяти лет.

– Значит, настоящая жизнь существует еще глубже, а здесь мы видим занесенные потоками воздуха отдельные выжившие споры.

– И за миллионы лет на поверхность вынесло одну-единственную спору, и она выжила тридцать лет назад?

– Не вижу в этом ничего невероятного.

Это было уже слишком. Кот-д’Аржан явно прикидывался дураком и нес околесицу. Лис вдруг осенило, что это и есть знак. Он пытался объяснить ей, что все понимает.

– Что еще? – спросил он.

– Сегодня утром мы наконец подготовили препарат и задействовали электронный микроскоп. По клеточному строению гриб, напоминают земные дрожжи, но формируют мицелий, плодовые тела и пузыри. Структура клеток очень напоминает земную. Пока ничего нельзя сказать на молекулярном уровне, но похоже, что мы увидим ДНК-подобные системы.

– Дальше.

– Поверхность пузыря представляет собой мембрану, которая пропускает внутрь только углекислый газ, а внутри атмосфера практически идентична земной. Когда пузырь достигает ста семидесяти-ста восьмидесяти сантиметров в диаметре, пузырь сдувается и опадает, реже лопается, образуя подложку. Выделяемые при этом кислород, азот, метан и взвесь органических молекул выпускаются наружу и восходящим потоком воздуха выходят наружу, попадая в атмосферу. Таким образом мы их и засекли.

– Все полностью соответствует моей теории булласферы!

– Да, но напрашивается вывод, что…

– Выводы позвольте делать мне! – повысив голос, перебил ее Кот-д’Аржан, и по его виду и тону Лис поняла, что самый главный вывод, с которым она пришла к нему, произносить не следует, во-первых потому, что он и сам пришел к такому выводу, а во-вторых – потому что он боится. Да, боится! Но чего?

– Хорошо, – сказала она. – Я могу идти?

– Подожди. Когда будут результаты биохимии?

– Пока не знаю. Анализ запущен. Это может занять от семи до десяти дней. АММОКС рассчитывает оставшееся время, исходя из его понимания ситуации на текущее время. Это может поменяться буквально из-за одной молекулы, которую он не сможет сразу идентифицировать.

– Я понял. Я хочу, чтобы результаты биохимии, когда бы ты их не получила, ты в первую очередь сообщила мне.

– Ладно.

– Нет, дорогая, не «ладно»! А дай мне твердое обещание! – раздраженно закричал он, но тут же опустил голову и сжал виски своими толстыми пальцами. – Извини, Лис. Нервы. Я устал… Пожалуйста, обещай мне, что результаты биохимии, когда бы они не пришли, ты сначала доложишь мне, а до моей команды – больше никому.

– Обещаю, Бернар, – Лис почувствовала, что ему по-настоящему тяжело.

У стеклянной стены своей лаборатории Лис остановилась. Прозрачный кубик ее кабинета в глубине зала был освещен, и там спиной к ней стоял Юджин Уолш, которого всегда легко было узнать по благородной осанке. Он рассматривал карикатуру, которую пять лет назад, после сообщения о ТГК на Марсе, опубликовал один французский журнал. На ней голая, с костлявой задницей и висящими сиськами Лис пялилась, как в телескоп, в огромную самокрутку, из которой шел дым, принявший очертание знака доллара. Карикатура сама по себе была тупой, но портретное сходство было замечательным, и Лис, поместив ее рамочку, повесила ее в своем кабинете на радость подчиненным.

Как главный системный администратор, Уолш имел доступ во все рабочие кабинеты, но компьютеры Лис он обслуживал всегда только в ее отсутствие. Вот и сейчас он, очевидно, думал, что Лис уже ушла домой. Он сильно вздрогнул, когда она в шутку постучала в дверь, повернулся, вежливо поклонился и, ни слова не сказав, собирался уйти. Лис преградила ему путь.

– Ну, Юджин, не дуйтесь на меня, – сказала она, снимая с полки бутылку виски и два стакана. – Я всегда относилась к вам с большой симпатией. Будем друзьями! Забудем тот случай!

– Хорошо, – через силу ответил он и после неловкой паузы задал дежурный вопрос, чтобы поддержать беседу. – Как идет работа?

– Нормально. Как у всех. Первая эйфория прошла, теперь надо пахать.

– Когда вы ждете результатов биохимического анализа?

– Не знаю. Пять, семь, десять дней – зависит уже не от меня, а от него, – она показала пальцем на монитор лабораторного робота АММОКС. – Как вам мой портрет?

– Как вы думаете, это подтвердится? – вместо ответа спросил он, кивнув на карикатуру.

– Что подтвердится? – Лис не сразу поняла, что он спрашивает про ТГК. – Ах, это! Надеюсь! Слишком много я натерпелась от этого гребанного тетрагидроканнабинола! Я хочу, чтобы мы его там нашли. Это что-то вроде чувства мести.

– Мести? – Уолш быстро взглянул на нее и опять отвел взгляд. – И все же мне очень интересно. Я… – он замялся.

– Небось заключили пари? – пошутила Лис. – Вы же англичанин, вам сам бог велел! Ну признавайтесь!

– Да, – с облегчением ответил Уолш, – пари.

– Смотрите, – она откатилась вместе с креслом к большому монитору и тыкнула пальцем в зеленый столбик у левого края экрана. – Когда этот столбик дойдет до самого верха, это будет означать, что АММОКС закончил анализ. Тогда я расшифрую данные и занесу все в журнал.

– Но журнал закрыт, даже у меня нет к нему доступа.

– Мне очень жаль, но я не смогу сообщить вам эту информацию – я дала слово. Но я уверена, что через пару дней результат будет опубликован. Уверена! Так что не вешайте носа!