Мозаика, или Алмазы Рау

И тут выбив ногой дверь в комнату ввалилась пьяная компания во главе с Клопом. Клоп был сильно на взводе.

– Где поляна, сученок? – заорал он, с ненавистью глядя на Пупсика – Ненавижу таких вот задротов как ты.

Пупсик, как его научил Палыч смотрел ему прямо в глаза, и странно совсем не испытывал страха, с глаз как будто упала какая-то пелена;

– Ведь это не человек, это даже не животное, это тварь – подумал Пупсик, в груди его разгоралось нечто, ранее ему незнакомое, охватывающее всю душу чувство, которое красным огнем залило ему глаза. Руки сами схватили стоящую на столе пустую бутылку из-под водки. Раз и бутылка разлетелась об тупую рожу клопа, два и осколок, оставшийся в руках, острым краем вошел ему в живот. Из пропоротого живота полезли сизые кишки. Клоп испуганно заверещав, сел на пол и руками пытался затолкать свои внутренности обратно в живот, после чего засучил ногами и затих. Палыч тем временем закрыл входную дверь на замок и вернулся в комнату, в руке у него тускло поблескивал нож.

– А ну, сявки, сели на пол – повернулся Палыч к трем оставшимся, потерявшим от страха способность двигаться быкам.

Быки послушно опустились на пол, под одним из них растекалась лужа.

– Обоссался гад – констатировал Палыч.

– Смотри Пупсик, смотри и запоминай.

Пупсик, все еще сжимая в руках розочку подошел к быкам, возбуждение не отпускало его, он занес руку с осколком над головой одного из быков, тот обреченно заскулил.

– Видишь ли Пупсик люди делятся на три категории.

– Какие?

– Овцы, волки и шакалы, волки режут всех, шакалы режут только толпой, а овец режут все.

– А эти, кто?

– Не волки, это точно, они могли бить тебя, когда ты не оказывал сопротивления, значит шакалы, а когда ты показал зубы, проявилось их гнилое нутро, так что давай кончаем их.

– Ну вот и все – буднично вытирая нож об одежду зарезанного быка сказал Палыч – Спят усталые игрушки, книжки спят – пропел он, глядя на зарезанных быков.

– Давай-ка Пупсик еще по сто грамм и валим отсюда.

– Куда?

– Ты думаешь будем сидеть и ментов ждать, я ведь только с командировки, отдохнуть надо.

– А куда пойдем-то? – спросил Пупсик, до которого только сейчас начало доходить в каких командировках геолог Палыч искал нефть.

– Не пойдем, а поедем Пупсик, за Урал, дело там наклевывается верное, сердцем чую, подельник мне нужен духовитый наподобие тебя, сам бог мне тебя послал. И теперь ты не Пупсик, а Пупс.

Глава четвертая. Пупс

С того памятного дня прошло уже два года. Где только не побывали Пупс с Палычем. Зауралье, приморье, Кавказ. Пупс очень изменился за это время, города, деревни, вокзалы, притоны, все слилось в его глазах в единый калейдоскоп. Ничто его уже не удивляло и не пугало. Просто он плыл по течению, и будь что будет.

– Так и надо жить – учил его Палыч – Настоящий босяк свободен от всего, сегодня он здесь, завтра там.

– Так-то оно так – соглашался Пупс – А все равно не хватает чего-то.

– Так чего тебе еще надо? – удивлялся Палыч – Денег вон сколько на руках держал, сколько спускал, а девок, бухла сколько было?

– Да не то все это, деньги или воруем, или грабим, девки любят тоже за деньги. И мотаемся по всей стране, как волки собаками обложенные.

– А мы и есть волки.

– И что, до старости так мотаться будем?

– До старости не получится, посадят.

– А оно тебе нужно, не насиделся, сам же рассказывал, как там плохо.

– Чудак ты Пупс. Но кое в чем прав, осесть надо, а для этого деньги нужны, большой куш.

– Опять в блудняк тащишь, Палыч, помнишь, как в последний раз еле ноги унесли, а денег было кот наплакал, и еще два жмура на нашей совести.

– Ты это брось, бывает не подфартило, а насчет совести, кого мы валим, буржуев, быков, беспредельщиков.

– Да не всегда.

– То случай не тот.

Пупсик закрыл глаза; после того как заколесили они с Палычем по стране, чего только не случалось с ними. События последних лет, как кинолента проносились в глазах Пупсика. Вот поножовщина в гадюшнике в пригороде Хабаровска. Запах перегара пота, табачного дыма, матерная брань, хриплое дыхание, женский визг, острая боль в боку, чувство страха, смешанное со злостью и отчаяньем. Нож в руке живет своей жизнью и входит в чье-то мягкое тело. Палыч, сидящий на ком-то верхом и хладнокровно перерезающий ему горло. И гадливое чувство, как будто искупался в дерьме, после того как вырвались. Вот перестрелка с какими-то бродягами в амурской тайге. Запах пороха, смешанный с удушливыми испарениями болота, отдача карабина в плечо, ответные вспышки выстрелов из зеленой стены леса. Пупсик ловил эти вспышки в прицел и плавно тянул спусковой крючок. Выстрел, еще выстрел, вспышки погасли.

– А ты молодец – хвалил его Палыч, притапливая трупы в болоте – Из шестерых, четверо твои, где так стрелять научился?

– Да не умею я стрелять, никогда не стрелял.

– Значит от бога талант. Ничего, ничего, в болоте их никто не найдет, а этот вообще китаец, его и искать никто не будет. А деньжат у них немного было, но ничего погулять хватит.

Палыч бросил ему несколько пачек денег:

– Ты как со мной, или опять сам?

– Сам.

– Ну и лады, через месяц встретимся в Красноярске, сам знаешь где, а пока отдыхай.

Время от времени, после очередного куша Пупс с Палычем расходились в разные стороны. Палыч шел вразнос и спускал все деньги в кабаках и ресторанах.

– На то они и деньги – говорил он – Легко пришил, легко ушли, один раз живем, Пупс.

Пупсик свою долю клал на счет в банке. С детства привыкнув к скромному образу жизни он не умел и не любил швыряться деньгами. Единственно, что он приобрел за это время роскошный немецкий аккордеон. А отдыхать он привык в тихих маленьких городках, напоминавший родной, куда ему вход был навсегда закрыт. В одном из таких городков в жизни Пупсика случилось событие. В тот день он возвращался в свою съемную квартиру из мастерской, куда он носил на ремонт свой аккордеон. Проходя через тихий дворик, он внезапно остановился. Сначала он не понял, что его остановило, потом, приглядевшись, невольно охнул;

– Не может быть!

Все как в родном дворе, вот кусты сирени, вот скамейки, даже голубятня, а вот этот двухэтажный дом……Пупсику захотелось забежать в подъезд и постучать в дверь, и откроет мама….

Пупсик закрыл глаза и потряс головой, отгоняя наваждение. Он понял, что просто так взять и уйти с этого двора, он не в силах. Преодолевая дрожь, он подошел к скамейке и сел, поставив под ноги футляр с аккордеоном. Вдруг из подъезда выскочила девчонка лет пяти с огромными глазами и бантиками в косичках. Она подбежала к Пупсику.

– Дяденька, а почему вы плачете, вас кто-то обидел? – и строго взглянула на него большими глазами.