Письмо потомкам. Дилогия

Я счастливо смотрела на моих детей. Столетних прекрасных существ, наивных и таких совершенных… Их золотые глаза лучились ярче полуденного солнца, пестрые одежды развевались на ветру, волосы развевались на ветру. Что может быть чудеснее вас, мои дорогие?

Как бы я хотела быть такой…

– Сокровища! – кричали они, радостно тиская друг друга, непривычно закусывая губы. – Йо-хо-хо! иИИ буштыыыыркоооо шроооомаааааа! Шундуууук мерчфееещооов!

Песни на древнем языке империи им явно удавались!

После некоторых раскопок мы вытащили сундук. Старый, он весь трещал и едва не разваливался. Но был крепко-накрепко заперт. А ключ блестел на моём ремне… Что не преминули заметить мои пираты…

Я понимаю, что испытывает жертва, скрывающаяся от охотников. Я была испуганным зайцем, несущимся через лес от двадцати разъярённых лис. С глупой, едва ли не дебильной улыбкой, я неслась сквозь лес от их хищных зубок. Расцарапала лицо ветками, но пряталась, закрывая свою ауру от их взора и снова бежала. Пару раз они меня настигали под общий гогот, но мне удавалось обмануть их.

А потом я провалилась в яму.

Видимо, дёрн над туннелем просыпался сквозь непонятное отверстие и я соскользнула туда, распаренная бегом. Было темно. Наверх забраться невозможно, пришлось искать другой выход. Я шла минут пять, пока не подошла к непонятной комнате. Два выхода вели из нее, я выбрала левый и вошла в новую, по сравнению с предыдущей просто огромную. Еле искрился тусклый свет. Я продолжала отплёвываться от земли, пытаясь понять, где нахожусь. Адреналин в крови заставлял меня дрожать и кусать губы, я шла вперед по тоннелю дальше. А потом появились они…

Я испуганно разглядывала Их сквозь узорчатую решетку. Она была изящной, красивой и прочной. Не думаю, что она защищала меня от Них, скорее наоборот.

Их было пятнадцать. А может, и больше. В полумраке подземелья их трудно было разглядеть. Все были чистыми, в красивых одеяниях. Ухоженные, сытые… но боже, как было больно на них смотреть. Они попросту валялись на огромном мягком ковре, похожему на ковры в комнате Рионн. Сгорбленные, хнычущие.

И аура… Она отсутствовала у каждого. Вместо неё были чёрные дыры, голодными ртами разметались они в воздухе, словно паутиной опутывали своего владельца или владелицу.

Я старалась вести себя тише, пройти мимо, но один шмыгнул носиком и подошёл, нет, подполз к прутьям. Сквозь узор металла на меня смотрел мужчина, древний и измученный. Глаза его сияли золотом, рот был испачкан черной кровью.

– Женщина… Человек… Я так давно тебя ждал! – проскулил он, протянув мне дрожащие руки, изрезанные шрамами и глубокими царапинами. На них тоже темнела кровь, вероятно, он искусал себя сам.

– Меня? Кто вы? – Сухое горло воспалилось, и я еле могла говорить.

Мужчина не слушал меня.

– Ты пахнешь как человек… – Сказал он и замер, словно вспомнил что-то и это свело его с ума. Он завыл. – Ты пришла, Владычица! Прости меня! Прости… Я и так измучен этой невыносимой мукой… Только привыкну, а ты всё режешь и режешь. Прекрати дней моих счёт, прошу!

Он говорил, стонал на древнем языке, умершем вместе с рождением Великой Империи, но который я знала. Шипящие гемми, на котором я обратилась к нему вначале, он принял, наверное, за дуновение ветра.

Я отошла в сторону, но он не обратил внимания, смотрел на то место, где я была до этого.

Мужчина был слеп. Или выплакал все свои глаза.

– Вы кто, гемма? – Снова попробовала я обратиться уже на древнем, но всё зря. Он не слушал меня и продолжал ныть.

– Я признаюсь, да. Я виноват перед Вами. Если бы знал… Если бы. Простите грехи мои! Простите наши грехи!

Я осторожно коснулась его руки, такой безжизненно-хрупкой. Пальцами ощутила его усталость, древнюю и надломленную.

Жизнь еле теплилась в нём.

– Я сделал Вас такой, и этот аборт… Я убил Вашего сына, простите! Если бы я знал, я никогда не стал этого делать! Я вернул бы вас к супругу, даже ценой своей жизни! Чтобы вы были счастливы… – захлебываясь, ныл он. – И эти люди… простите, что осквернили Вас своей жестокостью и похотью!

Я в ужасе смотрела на них, еле тлеющих, измождённых золотоглазых людей. Так непохожих на сильных и уверенных гемм.

– Кто вы? Вы мне ничего не сделали! Ничего! – Последнее слово я еле прохрипела, пятясь назад.

– Вы здесь. – Прошипел за спиной Стефан.

Стефан!

Со слезами я обернулась к нему и обняла грязными руками, улыбаясь.

– Я упала сюда.

– Я знаю. Мы нашли вас по запаху ауры… Могли бы остаться на месте, дождаться нас! Ведь только мне и Рионн разрешено быть в этих покоях.

– Стефан, кто они? – не слушая его, бормочу. В голосе бьются слезы, я смотрю на людей за решеткой и непонимающе мотаю головой. Я напугана.

Стефан еле сдерживает себя, чтобы не рассказать, но не может:

– Ты знаешь о них… Они – призраки. Те, кого Святейшая обрекла на вечные муки. Они почувствовали твой человеческий запах, поэтому заговорили…

– Это они…

– Люди, убившие в нашей Праматери человека. Убившие её суть, напоившие её ядом, осквернившие её душу.

– Но вы заботитесь о них…

– Это завет. Они и без этого наказаны. Пойдёмте, вам запрещено здесь быть. – улыбнулся Стефан, снова перейдя на более вежливую форму геммове. – И кстати, передайте мне ключ. А то, боюсь, вас растерзают…

***

Сияющее солнце ослепило меня. Я вылезла из кротовьей норы, рядом с которой стояли мои напуганные пираты. Я молча улыбнулась, потирая изрезанные руки.

Следом поднялся Стефан с ключом в зубах.

– Йо-хо! – закричали пираты и открыли в нетерпении сундук, не обращая на меня внимание.

Вся полянка пестрела островками гемм. Мы развалились в усталом восхищении с перемазанными мордочками. Или может, просто объелись сладкого? Даже Серафим оголил животик и теперь лежал, поглаживая его.

– Давно я так не веселился. Хорошее завершение.

– Да, если бы там действительно было золото, я бы разочаровалась. – мурлычет рядом с ним одна из пираток- гемм.

– А конфеты-то вот кто все утащил утащил все… Я их так долго вываривал, подбирая рецепт, а она… Ну да ладно, – проворчал Стефан, пытаясь одновременно понять, как выбирает фразы Птица-Говорун из голограммы Серафима.

Все лежали и довольно болтали.

Мне вылечили царапины ещё во время пиршества, и теперь я устало валялась на траве, забыв о боли. Но двухдневная гонка вымотала меня. Да и это путешествие в туннеле.

Поэтому я просто тихо повернулась на живот и заплакала, чтобы никто не видел.

Молча, стараясь не обращать на себя внимание, я оплакивала мир призраков в толще земли подо мной. Я провела рукой по траве, представляя, что внизу, под ладонями – Их руки и сгорбленные спины.