Позывной «Везунчик»

– Кать, ну а что ты раньше молчала?! Тогда я точно на тебе женился бы! Я бы никуда не пропал. И не надо было бы никого искать!

Кинув в Ильина диванной подушкой, Катя скрылась в ванной, а он, перестав дурачиться, еще раз внимательно осмотрел разгромленную комнату. Все и в самом деле выглядело странно. Словно и в самом деле хотели именно запугать.

1941 год

Новый знакомый не подвел. Вечером Сашко привез одежду, недельный запас еды, леску с парой крючков. На вопрос о лейтенанте Мишине обстоятельно ответил, что раненый пришел в себя, что доктор его смотрел и сказал, что все будет с лейтенантом хорошо.

– Ну, спасибо тебе, Сашко. Порадовал. Лейтенанту передай, что доложу о нем, ну а там как решат. О наших слышно что-нибудь? Немцы как далеко продвинулись, не знаешь?

– В Воробьевке немцы, в Лозном, в Заветах Ильича. Много их вокруг. Ночью бой слышен был, где-то у Ливневки. Наши ребята аж до Калинина вчера почти дошли. На патруль нарвались, ну и вернулись.

– А патруль что?

– Знамо дело што. Как и не было. По берегу только не идите. Говорят, пополнение к немцам прибыло большое. Значит, бои будут. Ну и мы тоже без дела не сидим. С пацанами немцам ночью в машины и в мотоциклы песок насыпали, листьев насовали, щепки всякие. Тихо так подползли они и не заметили. Так утром ни одна машина не завелась. Офицер их орал как резанный, немцы бегают, а сделать ничего не могут. Мы бы и в танк напихали, да охраняют они его сильно.

– И много танков там, Сашко?

– Да не, один всего. А машин и мотоциклов всего пятнадцать. И самолет один видели. Но он не стоит. Прилетит и скоро обратно. Ну ладно, идти мне надобно. Дед заругает, наказал не задерживаться. И вам тоже пора. Лейтенанту то, что передать?

– Лейтенанту скажи, чтоб выздоравливал быстрей. Сам осторожней будь, на рожон не лезь. Немцы они тоже не дураки, помни об этом.

– Пущай сначала поймают, усмехнувшись ответил Сашко и попрощавшись направил нос лодки прямо в камышовые заросли. Минута и лодка скрылась в плавнях. Ни один всплеск, ни одно шуршание камыша не выдало недавнее присутствие мальчика. Он и его лодка словно растаяли в колышущейся зелени. Переодевшись, Стрижак и Алексей утопили свою одежду в протоке. Затем спрятали документы в подкладке принесенной Сашко одежды и, забравшись в заново замаскированную лодку, оттолкнулись от гостеприимного берега. Отсюда до фронта их ждал длинный путь но, ни Алексей, ни Стрижак пока не знали, что приключения их только начинаются.

Довольно теплые осенние дни сменились холодными, с ночными заморозками. Студеная октябрьская вода по ночам начала покрываться тонкой корочкой льда. Всего за один день осень перешла в зиму и лежа на дне лодки, летчики слышали, как трутся тонкие льдинки о борт лодки.

– Если так и дальше пойдет, товарищ капитан, придется нам пехом идти, – обратился Алексей к Стрижаку.

– Отставить упаднические настроения, лейтенант. Давай лучше посмотрим, куда нас речка эта несет. Делая плавный изгиб река поворачивала налево. На выступающем в реку куске берега они увидели трех немцев.

– Товарищ капитан, течение к берегу несет нас. Что делать будем?

– Вот и хорошо, что несет. У тебя обойма полная? А то у меня всего три патрона.

– Полная, товарищ капитан. Только я…, я еще ни разу в человека не стрелял.

– Вот сегодня и начнешь воевать по-настоящему. Сейчас течение нас к берегу прибьет, а там по обстоятельствам. Видишь, машина на бугру стоит? Вот она то нам и нужна. Фрицев трое всего. Воздухом, верно, подышать остановились, гады. На просторы наши захотели полюбоваться. Ну, что же, будут им просторы. Тот старший, судя по форме, высокого полета птица. Остальные рядовой состав.

– А откуда вы знаете, что немец этот крупная птица, – товарищ капитан?

– Знаки различия знать надо, лейтенант. Цвет формы, видишь какой? Да и выправка у фрица явно не как у рядового. Порасспросить бы не мешало, как считаешь, лейтенант Беглов?

Всякий раз слыша имя друга Алексей напрягался. Иногда ему даже казалось, что Стрижак обо всем знает, только почему-то не говорит об этом.

– Так точно, товарищ капитан, поговорить не мешало бы. До берега всего метров тридцать осталось. Поближе бы подплыть, иначе промахнуться можно.

– Ясно дело поближе. Смотри, а немцы то заметили нас, пальцами тычут. Смеются гады.

– Товарищ капитан, я…, я ведь по мишеням только, в человека никогда еще не стрелял.

– Ты, Василий, не дури. Здесь людей нет. Есть враг, а с врагом разговор один, тут или они нас или мы их. Главное помни, не мы эту войну начали. Друга твоего они убили, детей и женщин в эшелоне, города наши с землей ровняют. Вот обо всем этом и помни, когда команду стрелять дам. На нашей стороне внезапность. Чую, повезет нам.

Островок все ближе подплывал к берегу, но судя по реакции немцев не вызывал у них никаких опасений. Напротив, солдаты тыкали в него пальцами, смеялись и даже пытались попасть камнями. Мужчина в офицерской форме что-то писал в блокноте, и не смотрел на подплывающий к мелководью островок.

Все произошло как и планировал Стрижак. Рядовых они уложили сразу. Офицер хоть и успел достать оружие, был в таком шоке от случившегося, что израсходовал всю обойму впустую. Осмотревшись, Стрижак с помощью Алексея начал допрос.

– Давай, лейтенант, спроси у него, кто, что, откуда.

Это был его первый опыт встречи с живым врагом. Глядя на сидящего на земле человека, он понял, что на всю жизнь запомнит эти полные страха, высокомерия и ненависти глаза. Сначала с трудом, а потом все быстрей подбирая слова, Алексей задавал новые и новые вопросы, и постепенно им стало понятно реальное положение дел на ближайшем участке фронта.

– А с ним, что делать будем, товарищ капитан? – спросил он, когда все вопросы уже были заданы. – Известно что. Жаль к нашим переправить нельзя, много чего еще фриц рассказал бы. Скажи ему, чтобы разделся, форма у него уж больно хороша, пригодится, думаю, скоро. А этих в кусты. Оружие в машину. Кстати тоже переоденься и жди меня наверху. Машину водить умеешь? Вот и замечательно. Теперь ты мой шофер.

Одинокий звук выстрела всполошил стаю ворон усевшуюся на огромной березе. Громко крича, они перелетели на соседнее дерево, но недолго посидев, улетели в сторону желтеющего вдали поля. Окинув взглядом окрестности, Алексей заметил взметнувшуюся вдалеке пыль. – Едет кто-то, товарищ капитан. Вроде подвода.

– Да вижу я. Отступать нам некуда, лейтенант, теперь только вперед. Жаль немецкий плохо знаю, ну да ладно, как-нибудь справимся.

– Товарищ капитан, а вам форма то подошла. Ну, прямо как на вас шили. Вас как звать то теперь?

– Генрих Кляйс я. Из Баварского города Аугсбург. А что, очень даже привлекательно для немцев звучит. С возрастом вот только проблема. По документам то фрицу сорок шесть, а мне тридцати нет. Да и внешне ничего общего. Ну, будем надеяться пронесет. Только как изъясняться то будем? Тебе придется, я ведь только Гитлер капут знаю. Да и ты тоже не очень то по немецки говоришь.

– Так у солдата этого фамилия польская, товарищ капитан, посмотрев документы, ответил Алексей. Если я поляк, то и по немецки с акцентом говорю. Спросят, скажу, мать немка была, а отец поляк.

– Вот и ладненько. Поляк так поляк. Главное чтобы они в лицо этого Генриха не знали. А там уж как повезет.

– А давайте вам горло перевяжем, товарищ капитан. Пусть думают, что ранение, ну, небольшое, но разговаривать нельзя.

– Ох, и умный ты, Василий. И как тебе только мысли такие дельные в голову приходят?

– Не знаю, товарищ капитан. Как-то сами приходят. А куда мы теперь, товарищ капитан?

– Известно куда. К нашим выходить надо. Одно плохо. Фронт далеко ушел. И машиной сегодня только можно воспользоваться. У них служба хорошо поставлена, я то знаю. Уже вечером, думаю, Генриха этого в розыск объявят. Ну да ничего. Будем ехать, пока горючее не кончится. А ты где водить то научился?

– В школе еще. Правда, полуторку только водил.

– Ну раз полуторку водил то и с этой справишься. Генрих этот Кляйс до места так и не доехал. Значит, пока там встречу готовят у нас несколько часов в запасе есть.

Никогда еще Алексею не приходилось видеть такую машину. Пахнущие кожей сиденья, отделанная кожей и деревом панель и столько всего непонятного. Ручки на руле, для чего они?

– Что лейтенант? Не разберешься никак? Не дрейфь. Хорошо дорога пустая, приноровишься. Летать научился? Вот и здесь справишься.

– Товарищ капитан, спросить хочу, разобравшись, наконец, с машиной сказал Алексей. Такая армия у нас, а отступаем. Вот уже совсем близко от Москвы фронт. Как же так? Нам ведь говорили… А мы отступаем и отступаем.

–Говорили. Говорили, что броня крепка и танки наши быстры. И никто на нас напасть не посмеет, а нападут, так мы их за неделю назад до Берлина. Все верно, лейтенант. Погоним. Не сразу, но погоним. Сам посуди. На них вся Европа работает. А мы одни. Но у них против нас кишка тонка, это я точно тебе говорю. Нам бы пару лет без войны еще, многое бы успели. Но раз уж война началась, значит нужно мочить гадов, гнать их с нашей земли до самого Берлина. Ну, а нам бы только к своим добраться, а там дадим жару.

– Товарищ капитан, а страшно, там, в небе?

– Я тебе так скажу, лейтенант. Только дурак не боится. Бояться надо, но так, чтобы никто об этом не знал, даже ты сам. Бабам вот рожать страшно, а деваться некуда, рожают. Так и у нас. Некуда нам деваться. Бояться с умом надо, так, чтобы польза была. Вижу, не понял меня. Значит, не дорос еще. Сам до всего дойдешь, когда нужно будет. Но вот что еще скажу. Бояться нужно, что умрешь и ни одного фрица с собой не утащишь, что родину в опасности оставишь, что друзья о тебе не вспомнят. Что жизнь твоя никому пользу не принесет, что проживешь как мышь в норе. Это вот и страшно, а остальное ерунда, лейтенант, уж поверь мне. А в небе, поначалу всем страшно. Машины у них серьезные. У нас таких нет пока, а если есть, то мало. Но это пока. Будут. Обязательно будут. Иначе и быть не может. Опытных летчиков у нас жаль маловато, так мы смелостью берем. Но и они не лыком шиты. Я тут сбил одного. Сидит гад в кабине, а сам в галстуке, сука! И мне пальцем так вниз указывает. Мол, давай.

– А вы?