Межгорье

Два дня… Наедине с ней.

Когда там он сказал уезжает?

Моя тарелка пуста. Я залпом допиваю содержимое стакана и встаю из-за стола. Ножки стула скрипят по полу.

Ну что я за увалень?

Прежде, чем уйти, я подмигиваю девушке. Вика тут же хмурится.

Наверное, она думает, что я сплю и вижу, как от нее избавиться, и нарочно ее извожу. В действительности все намного хуже.

Просто я хочу ее так сильно, что, кажется, готов сожрать живьем.

Глава 11. Андрей

Сегодня после завтрака Клим работает в теплице, где мы выращиваем огурцы. Нужно убрать засохшие плети и перекопать землю. На грядке еще можно найти колючие грунтовые огурчики, а вот в парнике жизнеспособных завязей больше не осталось. Август выдался аномально жарким и засушливым для наших мест. Но в последние дни как-то отчетливее чувствуется аромат увядающих растений.

На склонах гор уже желтеют пересушенные солнцем березы, трава из-за отсутствия осадков пожухла. И я предвкушаю, как совсем скоро буду выходить по утрам на крыльцо с горячей чашкой, пить кофе маленькими глотками, смотреть на горы и наслаждаться дурманящим осенним воздухом, полным тоски и спокойствия.

Заметив, что я подошел к теплице, Клим втыкает лопату в землю и вытирает лоб рукавом футболки.

– Ночи становятся холоднее, – говорю я, опираясь ладонью на дверь теплицы. – Пора приходить ночевать в дом.

Клим пожимает плечами, похлопывая ладонью по черенку.

– Мне не холодно. И на улице лучше спится.

Я было открываю рот, чтобы спросить его, снятся ли ему кошмары, но вовремя спохватываюсь. Парень не любит обсуждать свои проблемы со сном.

Поэтому я лишь киваю в ответ.

– Ясно. Но это вопрос пары недель. Погода тебя не спросит, где тебе лучше спится. Проснешься с замерзшей задницей – пеняй на себя.

– Ага, – усмехается Клим.

– Я в Сосновку хочу смотаться, – объясняю, зачем оторвал его от дела. – Тебе что-нибудь надо?

Клим пожимает плечами.

– Как обычно.

– Гандоны и все? – прыскаю я.

Учитесь, родители, как нужно воспитывать детей. Моему вообще ничего не надо.

– Да. Только те, что не рвутся, – замечает парень.

– Странно. Я беру нам одни и те же. И у меня ничего не рвется. Ты уверен, что все делаешь правильно? – подкалываю сына.

– Как только соберусь кого-нибудь отыметь, позову тебя, чтобы ты проверил, ладно? – огрызается Клим.

Как и все молодые люди он остро реагирует на замечания. Я и сам был таким когда-то.

– А сейчас кроме шуток, будь осторожен. Порванная резинка может обернуться такой головной болью, что ты проклянешь себя за то, что родился мужчиной.

Клим закатывает глаза.

– Я уже это слышал.

– Не лишним будет напомнить. Не готов становиться отцом, не хочешь проблем со здоровьем – будь добр надеть презерватив, – говорю я. В голове всплывает наш недавний разговор с Татьяной. – И… даже не знаю, как сказать… Ходят слухи, что ты очень жестко берешь девушек.

– Лично мне никто не жаловался, – отрубает Клим.

– Слушай… – начинаю я.

– Отец, – тон сына подразумевает не столько раздражение, сколько желание покончить с этой темой раз и навсегда, – то, с кем я трахаюсь и как я трахаюсь, касается только меня.

Вынужден с ним согласиться. Я бы и сам ответил так же, если бы кто-то совал свой нос в мою сексуальную жизнь.

– Извини, – киваю, давая понять, что был не прав, и перехожу к делам насущным: – Сегодня утром опять отрубался генератор. Боюсь, как бы он не подвел нас.

– Я посмотрю. Помнишь, в прошлый раз там забился фильтр? – напоминает Клим.

– Да. Давай. Надо разобраться с ним до холодов. – Вздохнув, я упираю руки в бока и осматриваю наш огород. – Вот и лето прошло. Не успеешь оглянуться, как опять наступит зима.

– Я люблю зиму.

– Я знаю. Потому что зимой работы меньше.

– Ага, – Клим кривит губы, выдергивая из грунта лопату.

Он знает – я шучу.

Что зимой, что летом – в своем доме дел всегда хватает, а Клим никогда не отлынивал от работы. В свободное время от забот с собаками, во дворе и на огороде, Клим занимается механикой.

Все дети по своей природе любопытны. Помню, как мы с братом ломали и разбирали игрушки, желая узнать, что же внутри. Мозгов и терпения собрать все обратно хватало не всегда, и очередная машинка отправлялась на кучу игрушечного хлама. Клим рос другим. Он мог часами, скрупулезно, разбирать какой-то механизм, запоминая расположение тех или иных деталей, а затем собрать его заново. Каждый раз, когда он это делал, мне хотелось сложить из пальцев фигу и сунуть ее под нос тем, кто твердил, что Клим не осилит общеобразовательную программу. Он не только закончил одиннадцать классов с неплохими результатами, но и почти самостоятельно научился ремонтировать машину.

Разбирать, чинить и возиться с техникой – это все его.

Возможно, я напрасно давлю на парня. Клим обучен навыкам выживания в дикой природе, способен вести хозяйство и готовить пищу – смерть от голода и холода ему точно не грозит. Но разве каждый родитель не желает самого лучшего своим детям?

Отшельнический образ жизни хорош тогда, когда он не переходит на стадию максимализма. Для меня переезд на замку, скорее, стал необходимостью, чем осознанным выбором. В моей жизни хватало моментов, когда хотелось крикнуть: "Как же мне все это осточертело!". Особенно, когда я остался один на один с шестилетним ребёнком, таким, про кого принято сейчас говорить – он особенный.

А если человек и не видел ничего? Что ему ловить здесь, в глуши?

Самое интересное, что никто не скажет, как поступить правильно. Продолжать ли и дальше подталкивать сына выйти из зоны комфорта и вкусить прелестей реальной жизни? Или дать ему полную свободу действий?

Прежде я почти не задумывался над тем, какой из меня получился отец. А сейчас, когда Клим вырос и стал мужчиной, думаю все чаще. Я смотрю на него и пытаюсь дать оценку самому себе. Никто не учит нас быть родителями, поэтому ошибки неизбежны. Все приходится постигать своим умом… Но по прошествии лет я думаю, что из меня вышел не самый плохой отец…