Рафин

Рафин
Юлия Широкова

Константин Рафин – самый популярный и загадочный актёр России, красавец и холостяк, мечта миллионов женщин, но кто-то пытается его убить… Это обезумевшая от любви фанатка? Или терзаемый завистью коллега? А может разгадка кроется в личной жизни, о которой артист наотрез отказывается говорить? И что скрывает прошлое Рафина? Почему, после возвращения в город своего детства, его начинают терзать кошмары, а в воздухе витает ощущение приближающейся катастрофы?

Из интервью главного редактора одного из крупнейших издательств страны (сразу три “из” в начале предложения, вот чёрт!) я узнала, что один из (да что ж такое!) самых распространённых штампов, допускаемых в своих произведениях неопытными авторами – это когда в начале романа герой просыпается или, наоборот, пытается заснуть. Упс! Мне стало неловко. Ведь мой первый роман начинался как раз с такого клише! И ничего уже не исправить – роман издан, распродан и даже кое-кем прочитан (судя по отзывам, которые я отыскала в Интернете). Позднее я пару раз натыкалась на тоже шаблонное начало в произведениях других, гораздо более именитых авторов, чем я и это меня радовало. Приятно было узнать, что не я одна так опростоволосилась!

Историю лучше начинать сразу с действия – куда-то бежать, кого-то ловить, поставить героя под дуло пистолета… Но, автор ведь в душе, как маленький ребёнок – любит делать наперекор! Я вот ненавижу, когда от меня чего-нибудь ждут, тут же появляется непреодолимое желание обломать ожидающего! Например, когда мужчина уверен в своей неотразимости, и думает, что переспать со мной не составит особого труда, вот из принципа такому не дам!

(Авторедактору моего ноутбука показалось, что первое предложение, с которого я начала свой новый роман, слишком длинное и, возможно, не согласованное… Он и раньше ко мне с этим придирался! Льву Толстому, значит, можно было сочинять такие предложения, а мне нет? Как обычно, я решила проигнорировать замечание авторедактора и не только его…)

Итак, моя новая героиня пытается заснуть, но не может – её сердце терзает ревность. (Написав, что героиня новая, я, конечно же, слукавила. Пытаясь запутать следы, я придумываю своим героиням разные имена, внешность, место жительства и профессию, но в конечном итоге всегда получается автопортрет.)

Итак, заснуть не удавалось, поэтому я вылезла из постели и побрела на кухню. Заварила крепкий чай и до утра слушала Далиду. Особенно “Je suis malade”.

По роковой случайности мне на глаза попалась аватарка одной девчонки из его френд-ленты. Это было их совместное селфи. Я не сразу узнала лицо любимого мужчины, таким оно было спокойным и расслабленным… А я привыкла к тому, что он всегда собран, энергичен, почти агрессивен.

Девчонка жила в том городе, в котором он сейчас был на съёмках. Какая-то начинающая певичка, участница вокальных конкурсов.

Я спросила у него – с чего вдруг эта девица решила сделать аватаркой на своей странице в социальной сети их совместное фото? Он ответил, что понятия не имеет. Зато я имела.

Он не был звездой, поэтому она не могла похвастаться их снимком, как трофеем. Он был талантлив и красив, но на хорошего парня не похож, поэтому ему в основном доставались роли второстепенных отрицательных персонажей – бандитов и жиголо.

Сделать аватаркой фото, на котором она с мужчиной, девушка может, только если она влюблена в этого мужчину и думает, что это взаимно. (Через пару недель после того, как съёмки закончились и он вернулся в Москву, она удалила это фото и его самого из друзей, видимо лишившись иллюзий насчёт взаимности.)

Наслушавшись Далиды и устав от мук ревности, я открыла окно и вдохнула свежий воздух весеннего утра, наполненный запахом цветущей повсюду сирени. Это мой любимый момент после бессонной ночи – минутка тишины и покоя наедине с городом, пока остальные его жители ещё спят.

Но, одиночество в большом городе всегда одновременно и реально, и эфемерно… По зелёному газону, возвращаясь домой после ночной гулянки, шёл симпатичный рыжий кот. А навстречу ему по тому же газону брела стая бродячих собак. Роковая встреча оказалась не минуемой. Заметив кота, псы с остервенелой рьяностью набросились на него. Бедняга не успел удрать.

Я закрыла глаза и отвернулась от окна. Зачем мне пришлось это увидеть?!

Уснуть удалось ненадолго. Через пару часов меня разбудила соседка с первого этажа, живущая прямо подо мной. Одинокая пожилая женщина голосом громким и хриплым, как у Джо Кокера, выкрикивала в окно имя своего, не вернувшегося с прогулки, кота:

– Маркиз! Маркиз! Маркиз!

Я не смогла заставить себя спуститься к ней, чтобы рассказать о гибели её питомца. Весь день с интервалом в час-полтора я слушала её крики, разрывавшие мне сердце, и ревела, оплакивая несчастного Маркиза и свою любовь заодно.

Часть первая

Я никогда не считал писательство трудом. Сколько помню, этот процесс всегда протекал гладко: настрой приемник на передачу классической музыки, зажги сигарету, открой бутылочку. Дальше в дело вступает машинка. Я при всем этом лишь присутствую. Участие в этом деле помогало мне тянуть лямку жизни, когда сама она могла предложить слишком мало, либо начинала походить на фильм ужасов. Машинка меня выручала, она говорила со мной, развлекала, спасала мою шкуру. Впрочем, затем я и писал – чтобы спастись от дурдома, не высовываться на улицу, убежать от себя.

Чарльз Буковски “Голливуд”

У моей мамы особый дар – звонить не вовремя. Она всегда звонит или поздно вечером, когда я уже заснула, или с утра, когда я ещё не проснулась, или когда я мою посуду, а телефон остался лежать в комнате, в которой громко играет музыка, или когда я в ванной, или, пардон, в туалете… На этот раз она позвонила сразу после того, как я пожарила омлет с луком, положила его на тарелку, порезала белый хлеб, налила в чашку чай – чёрный с сахаром. (Фирменным напитком писателей считается кофе, поэтому мне чуть ли не стыдно признаться, что я предпочитаю чай! От кофе у меня болит сердце и повышается аппетит, а я, как и всякая нормальная женщина, не заинтересована в повышенном аппетите. На сердце плевать.) Я вздохнула, понимая, что к тому моменту, когда разговор будет окончен, всё успеет остыть, но всё же ответила на звонок. Когда вашей маме под шестьдесят, и она то и дело напоминает вам, что скоро может умереть, хоть и возмущаешься в глубине души этой откровенной манипуляцией вашими чувствами, но всё же становишься терпимей.

– Алло…

– Это какой-то кошмар! У меня больше никаких нервов не хватает! Он меня доконает когда-нибудь, честное слово! – выпалила мама, как только услышала мой голос.

– Что опять стряслось? – спрашиваю я без особой заинтересованности, так как догадываюсь что – мама опять поссорилась с младшим из своих сыновей, который пару недель назад вернулся под родительский кров, после того как его жену положили в больницу. Надолго положили. Сашка решил, что мама будет рада снова о нём заботиться, но оказалось, что он плохо знает нашу мать.

– Перевернул верх дном весь дом! Даже в шкаф залез, где я бельё храню, хотя каким образом в моём шкафу мог оказаться его телефон?! Ну, ты издеваешься надо мной что ли, говорю я ему… И много чего ещё сказала, накипело за две недели, знаешь ли! Теперь боюсь, что этот гад у меня планшет отберёт! Куда бы его спрятать, ума не приложу…

– Ничего не понимаю. Давай по порядку.

– По порядку? Ладно! У него пропал мобильный, он стал его искать, всё перерыл…

– А что позвонить на его мобильный с твоего телефона нельзя было?

– Звонили. Без толку. То ли батарейка села, то ли он где-то в другом месте его оставил, так как найти его так и не удалось, хотя он всё перерыл, даже в шкаф с моим бельём заглянул, а я думала, что уж в шкаф то с моим бельём ему точно никогда и в голову не придёт заглянуть, поэтому спрятала там небольшую бутылочку шампанского, хотела спокойно посидеть, выпить немножко, когда он в больницу к жене свалит…

– То есть он искал мобильный и случайно нашёл твою заначку?

– Нет, не нашёл, слава богу!

– Значит, ни телефон не был найден, ни бутылка шампанского… Из-за чего тогда скандал вышел?

– Так у меня нервы не выдержали, когда он в шкаф полез!

– Понятно. Ты испугалась, что он наткнётся на твою заначку и принялась на него орать?

– Ну, да… – признала мама, не охотно, уже чувствуя, к чему я клоню.

– Выходит, что в возникшем конфликте на этот раз виновата ты, а не он?

– Ну, выходит, что так… – праведный гнев её поутих. – Теперь боюсь, что он у меня в отместку планшет отберёт. Сам подарил его, а теперь чуть что отбирает!

– Да, в этом он, конечно, не прав… Но, ты тоже была не права, поэтому извинись перед ним, скажи, что погорячилась.

– Вот ещё! Буду я перед родным сыном извиняться! Пошёл он в жопу.

– Н-да… Не знаю, что тебе на это сказать. А где он сейчас, кстати?

– Жену свою не нормальную навещает.

– Ему и так сейчас нелегко, а тут ещё ты ему нервы мотаешь, – попыталась я усовестить мать.

– Это я ему нервы мотаю?! Да это он мне все нервы вымотал! Всё время следит за всем, что я делаю, контролирует… В церковь чуть ли не каждый день заставляет ходить. Я ему говорю – какая церковь, сегодня жара на улице, а у меня давление повышенное, хочешь меня до инсульта довести? Но он ничего и слышать не желает!

– Ладно, мам, я тоже устала обо всех этих страстях слушать! У меня завтрак остывает…

– Ты только завтракаешь? Так вечер уже скоро!

– Мам, а ты Димке, наверное, ещё не звонила сегодня? – спросила я с надеждой, что мама вспомнит про своего старшего сына, которому тоже можно позвонить, чтобы нажаловаться на младшего, но оказалось, что Димке она уже звонила.

– Сидит дома, грустный… Собирался с какой-то девицей в кино вечером пойти, но она позвонила и отменила встречу – на работе задерживается.

– И где он только таких карьеристок каждый раз находит?

– И не говори! Я тоже удивляюсь!