Игры мажоров. Соблазнить училку

Холодно и спокойно.

– Спасибо, – стараюсь не подать вида, как меня задевает ее равнодушие.

– Ольга Александровна, что думаете про фильм “Безнадега”? – появляется из ниоткуда бесячая Скворцова.

– Предлагаю обсудить увиденное в кафе. Я забронировал нам столик, – громко говорит Тим.

– Круто! Идем! – поддерживают его остальные.

– О, Дэн! – замечает меня. – Здорово! – пожимает руку. – Не видел тебя, – ублюдок указывает на мою незначительность, хотя мы переговаривались в зале. – Ты с нами?

– Нет, – сжимаю челюсти до хруста, сдерживая порыв разбить ему рожу. – Мне пора.

– Тогда до встречи, – подмигивает он, похлопав меня по плечу, и уводит Олю и наших одногруппников в сторону кафе.

А я понимаю, что больше не вижу в нем друга, только соперника.

Глава 14

– Ольга Александровна, это Аркадий Крез. Тот самый друг-режиссёр, – передо мной стоит Залесский и какой-то хиповатый парень с розовыми волосами, татуировками и пирсингом. Он смотрит на меня задумчивым взглядом, от которого мне не по себе. Особенно неловко становится при воспоминаниях о его фильме. И в свете сложившейся ситуации, где я преподаватель, а его приятель – мой студент, вся ситуация выглядит максимально странно.

И мне почему-то не жаль, что выиграла совершенно другая картина. Но его тем не менее отметили призом “Особый взгляд”.

– Очень приятно, – говорю сдержанно. – Надеюсь, вас не сильно расстроили результаты?

– Ерунда. Все равно про мой фильм будут писать все кинокритики, – усмехается он, пристально осматривая меня. – Как жаль, что Тим не познакомил нас раньше, – как-то задумчиво говорит друг-режиссер Залесского.

– Почему? – зачем-то спрашиваю, хотя уже примерно догадываюсь, что он может мне сказать.

– Фильм бы получился еще более скандальным, если бы в нем снялась настоящая секси преподавательница.

– Я, конечно, польщена, но боюсь, что ни при каком раскладе не стала бы участвовать в съемках.

– Всегда можно договориться, – прокатывается по мне ленивым взглядом.

– Очень сложно договариваться с тем, кто отказывается по идеологическим причинам даже рассматривать возможность подобного.

– Это каким? – приподнимает он брови.

– Например, я бы не стала порочить свое имя и профессию.

– Хм, – чешет он бороду задумчиво. – Считаете, что мой фильм порочит вашу профессию?

– До тех пор, пока в нем не задействованы реальные педагоги, нет. Пока что это художественный вымысел, – пытаюсь объяснить свою точку зрения. – Но стоит мне поучаствовать в подобном эксперименте, и меня мгновенно заклеймят распутницей, что повлечет за собой массу проблем.

– Не думал об этом с этой стороны, – слегка улыбается он. – Но у вас такой типаж, что так и просится в кадр.

– Благодарю. Уверена, в вашей отрасли очень много гораздо более привлекательных и ярких девушек.

– Ольга Александровна курирует тот самый проект, о котором я тебе говорил, – наконец-то прерывает этот неловкий разговор Залесский.

– Даже так? – уже более заинтересованно смотрит на меня хиппи-режиссер. – Тогда предложение поучаствовать становится все более привлекательным.

– Поучаствовать в чем? – появляется рядом с нами Скворцова.

– В съёмках вашего фильма.

– В смысле? – воздух мгновенно тяжелеет, и чувствуется напряжение. – Мы сами занимаемся нашим проектом.

– Да, но, согласись, то, что вы сняли, достаточно сомнительного качества.

– Похоже, что вы еще сами не определились между собой, – Аркадий засовывает руки в карманы брюк. – Но я как минимум заинтересован, – задерживает на мне взор и, не попрощавшись, уходит.

– В смысле “сомнительного качества”? – не успокаивается Скворцова, налетая на Залесского.

– В прямом, – хмыкает Тимур.

– Да ты хоть представляешь, каких трудов нам стоило отснять весь материал?

– Судя по картинке, вы не особо заморочились.

Они продолжают препираться, когда я вижу высокую русую мужскую макушку, и сердце камнем летит вниз.

Я, как завороженная, слежу за тем, как этот человек разворачивается, и мысленно прикидываю варианты того, что буду делать, если это действительно окажется он.

Пульс учащается, а лоб покрывается капельками пота. Кажется, что весь мир замедляется, когда мужчина оборачивается и я выдыхаю.

– Ну ты и мудак, Тимур, – слышу, словно морок, голос Полины.

– Не претендовал тебе нравиться, – усмехается он.

– Какого черта ты вообще влез в это?

– Ольга Александровна! Вам плохо? – доносится голос Залесского.

– Все в порядке, – говорю сдавленно. – Наверное, это из-за духоты.

Вдох-выдох, беру себя в руки.

– Ребят, обсудите, пожалуйста, мирно между собой, что именно хотите видеть в своём фильме, и, когда определитесь, дайте мне знать. Благодарю за увлекательный день. Увидимся в университете.

Впервые за долгое время я вспоминаю, как опасно может быть находиться на многолюдных мероприятиях. Поэтому спешу заползти в свое укрытие и не высовываться.

Только сев в такси, я ощущаю, как напряжение отпускает меня. В голове ни одной мысли о просмотренных фильмах, а только страх и проклятое предчувствие надвигающейся беды.

Но как только машина отдаляется от кинотеатра, меня начинает отпускать. И, добравшись до дома, я снова верю, что мне удастся построить здесь нормальную жизнь.

Так продолжается несколько дней. Я нахожу равновесие, которое никто не в состоянии пошатнуть. Не обращаю внимания даже на мрачные взгляды Руднева и его абсолютный отказ реабилитироваться в моих глазах на парах, вследствие чего он не получает допуск к сессии. Отстраненно общаюсь с Залесским, который каким-то чудом убедил наших активистов подключить к проекту своего режиссера.