Мечтательница

Дальняя дорога располагает к раздумьям: она дает всякому путнику, ступившему на нее, время справиться с эмоциями и трезво взглянуть на мир. «Как хорошо было нам вдвоем бродить по узким пражским улочкам, болтать в пустой квартире и даже плутать по пещере… Никого вокруг, только я и она, – думал Сергей, глядя на бесконечный асфальт, убегающий вдаль, – Когда же я снова встречу ее?»

Вопрос этот он задавал себе еще несколько дней – часы надежды и бессилия сменяли друг друга как в дурном сне.

В центре, недалеко от гостиницы, в старом пятиэтажном доме дверь отворила молодая, но не очень ухоженная женщина с ребенком на руках:

– Я Полина, а ты кто? – грубовато спросила она, а на извинение по поводу ошибки, выразилась вполне конкретно, и такими словами, которые явно не предназначались для детских ушей.

Еще два адреса оказались ложными: их адресаты выбыли в неизвестном направлении. Сергей начал подумывать о том, что рано обрадовался четкой работе местных чиновников.

Ему все не давал покоя тот первый дом, где с ним беседовал словоохотливый старик. Полина говорила что-то о своем беспокойном коте – теперь он был в этом уверен. Но телефон там очень странно молчал. Мужчина был готов снова отправится на другой конец города, но, в очередной раз набрав нужный номер, наконец, услышал ответ.

– Здравствуйте, могу я услышать Полину?

– Добрый день, а с кем я говорю?

– Это Сергей, ее друг.

– Сергей? – казалось, он чем-то привел в замешательство невидимого собеседника. – Француз?

– Вообще-то я русский. Так что насчет Полины?

Послышался приглушенный возглас, напоминавший «ущипните меня, этого не может быть», произнесенный слитной скороговоркой, после которого на мужчину вылился целый поток эмоций и информации, общий смысл которой заключался в следующем. Несколько дней назад Полина уехала на семинар в Москву. Она очень хотела туда поехать, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Юлии, своей подруге, с которой сейчас и имел честь беседовать заезжий гость, поручила заботу о Семёне. Во время занятий девушке предложили отправиться в одну из недавно открывшихся новых редакций, делиться опытом, и она согласилась. Будет дома недели через две, не раньше.

– Юля, – обдумав ситуацию, сказал Сергей, – а давайте-ка с вами встретимся. Но Полине пока не говорите обо мне – пусть спокойно учится.

В любимой кафешке за любимым столиком непривычно было сидеть с человеком, в реальность которого не верилось до последней минуты. Но он оказался точно таким, как описывала подружка. Мило проболтали почти час. Сергей получил всю информацию, чтобы больше не потерять из виду любимую. Он узнал и точное место работы, и адрес родных, а Юля также подробно занесла его данные в свою записную книжечку.

Первую неделю Сергей спокойно ждал возвращения девушки в гостинице, но потом случилось то, что часто происходит с людьми, связанными определенными обязательствами. Ему позвонил начальник и настойчиво попросил приехать в центральный офис. Год близился к концу, пора было переоформлять контракт, предлагать новые проекты. Попытка отложить поездку не увенчалась успехом. И хотя все в нем сопротивлялось этому, в голове будто били молоточки: «останься, останься!», он взял билеты на самолет и ближайшим рейсом вылетел в Москву, а затем в Лондон.

Глава 4

Сокровище Уральских гор

– Россия… Это ведь интересная тема? – лениво перебирая страницы нескольких готовых сценариев будущих фильмов вслух рассуждал Сергей. Режиссер и вдохновитель съемочной группы удобно развалился в просторном кожаном кресле – совещание длилось чуть ли не полдня, все порядком утомились и многие поглядывали на часы. Поэтому на его слова почти никто не отреагировал.

– А что, есть какие-то идеи? – это Дэвид скорее по инерции, чем осознанно поддержал разговор. – Кстати, об идеях – может, пора пообедать? Да и, честно, босс – у нас весь следующий год распланирован, зачем голову ломать?

– Если бы я всегда следовал планам, грош была бы мне цена! – Сергей легко, как будто не было за плечами суточного перелета из страны в страну, мучительных переговоров, вскочил, и увлеченно изрек – Россия, XIX век, дом предка моего, Григория Барсова, поздний зимний вечер…

Россия, XIX век, дом Григория Барсова, поздний зимний вечер…

– Что, брат Никита, не весел? – двое молодых людей в черных шубах нараспашку подымались по лестнице старинного мрачного особняка, сама атмосфера которого никак не располагала к веселью. – Разве сегодня был плохой вечер?

– Да нет, нынешние дела тут ни при чем… – отвечал юноша, почти мальчик, к которому обращался высокий черноволосый великан. Он был полной противоположностью собеседника: тонкий еще детской худобой, синеглазый, скорее спокойный, чем темпераментный.

– А какие причем, – и великан, ухватив пытавшегося проскользнуть мимо слугу за ворот, прикрикнул на него, – Федька, бездельник, вина живо, да закуски холодной в мой кабинет!

Они вошли в тепло натопленную комнату, странным образом отличающуюся от обстановки всего дома. Диван и кушетка говорили о том, что здесь постоянно кто-то ночует.

– Не выйдет ничего из нашей затеи попутешествовать этим летом по Европе, – виновато произнес младший и, сбросив шубу, расположился в кресле. – Отец письмо прислал, требует, чтобы я домой ехал. Пора в дела вникать – я же наследник.

– Брось, успеешь еще!

– Я бы и бросил, да денег не даст и содержание мое отменит, если волю нарушу. Он же из старообрядцев, строг очень.

– Деньги – ерунда. На мои поедем!

Хозяин дома Григорий Барсов разлил вино по бокалам и, подвинув столик с закусками поближе к товарищу, сел напротив.

– Нет, эдак и гнев родительский навлечь можно, – Никита, юный наследник богатого уральского золотопромышленника с недавних пор пользовался покровительством Григория. Полгода назад он приехал в Московский университет и из-за своих провинциальных манер подвергался постоянным насмешкам однокурсников. Как-то раз Барсов стал свидетелем очередной злой шутки и, как котят, расшвырял обидчиков. После этого случая юноша привязался к нему как к старшему брату, и он не стал отказываться от его доверчивой детской дружбы.

– Так, говоришь, заводы ваши на Урале? – задумался Григорий. – Не бывал еще там: хорошо, наверное, красиво? Леса, горы, охота?

– Охота знатная, – без особого энтузиазма подтвердил Никита, – да мне уже порядком поднадоела. А про Европу я столько читал…

– Знаешь что, а махну-ка я с тобой! Италии да Франции никуда от нас не денутся!

На том и порешили. Отправляться нужно было в конце мая – путь не близкий. Вернуться же в Москву планировали в сентябре. Никита, воодушевленный энергичным весельем друга, смирился с волей отца.

Среди густых лесов и диких гор затерялся старинный завод Полевской и выросший вокруг него рабочий поселок. Там предстояло наследнику вникать в тонкости производства. Григорий же был предоставлен сам себе, что доставляло ему истинное удовольствие. Стихия свободы, простор, отсутствие светских условностей – как раз то, чего не хватало в столице.

Семья приняла гостя хорошо. Горячим нравом и неиссякаемой энергией гость походил на главу рода, Степана Матвеевича. А статью – на истинного русского богатыря. Уважением к местным обычаям снискал уважение к себе. Правда, в современном роскошном доме Шаховских он задержался ненадолго – нашел на краю поселка пустующую избу и поселился там.

– Я на охоту рано ухожу, в лесу могу заночевать, а твои родные волнуются, ни к чему это, – объяснил он свой выбор другу.

…Несколько дней бродил азартный охотник по окрестным болотам, ночевал в еловых шалашах, а когда вернулся, вид имел вовсе не барский. Шел по самой отдаленной тихой улочке, погруженный в свои мысли, когда внимание его привлек сильный шум, крики, детский плач. Безошибочно определив направление и рассудив, что где-то беда, Григорий ускорил шаг. На центральной улице взору открылась неприятная, но вполне прозаичная картина. Из большого, богатого дома выселяли семью.

– Долг ваш большой, сколько ждать можно? – в который раз без особого выражения приговаривал щеголевато одетый молодой приказчик.

– Детишки у меня маленькие, хозяин лежит, не встает, все здоровье рудник отобрал, – куда же нам теперь?

– Не знаю, не мое это дело…

По-видимому, диалог этот велся уже по инерции, обе стороны понимали, что изменить он ничего не сможет. В это время несколько человек вынесли укутанного в шкуры бледного мужчину лет 40. В нем еще угадывалась былая мощь, но болезнь уже брала верх над жаждой жизни. Только не несчастный больной, не куча малышей, жавшихся к матери, привлекли внимание Григория. Из дома вышла и встала на крыльце девушка лет 20. Красота ее поразила столичного гостя. Такой не встречал он ни в самом изысканном обществе, ни во время многочисленных путешествий в разные уголки мира. Черные волосы заплетены в толстую тугую косу, белая прозрачная кожа, яркие губы и глаза – зеленые, пытливые, смотрят, словно в самую душу заглядывают. Да была в них сейчас только тоска, и от того сердце сжималось от жалости. А то, как сразу изменилось выражение лица приказчика, выдало Григорию, успевшему много повидать в жизни, истинную причину несчастья семьи рабочего.

– Здравствуйте, Татьяна Ивановна, – поклонился ей молодчик.

Она лишь кивнула и принялась устраивать на телеге отца. Нехитрый скарб, узелки да посуду разобрали ребятишки и соседи – бедная процессия была готова тронуться в путь.

– А какой долг-то у вас, – не меняя позы, спросил Григорий, обращаясь к хозяйке.

– 300 рублей за ними, – ответил за женщину кто-то из толпы. Она лишь с недоумением взглянула на говорившего: заросший щетиной, в простой одежде, с ружьем за плечом и в перепачканных сапогах, он действительно выглядел как праздно любопытствующий прохожий. Зачем только душу бередит?

– Подойди-ка, малый, ко мне, – что-то в тоне бродяги заставило приказчика подчиниться. Холопы так не приказывают. Выслушал приглушенные слова, махнул рукой помощникам – подождите, мол, здесь – и зашагал вслед за охотником.

Через полчаса приказчик вернулся – на лице его блуждала глуповатая улыбка, в руках было зажато несколько ассигнаций.

– Вы вот что, Варвара Ильинична, вы живите пока, дом ваш барин выкупил, трогать вас не велел. – И уже другим голосом, – эй, чего застыли, олухи, обратно все заносите, а вы – расходитесь, живо!