Лекарство от скуки

– Думаю, мы сможем договориться, Наталья Викторовна.

– Твоей непосредственности можно только позавидовать. – Рассмеялась я его попытке торговаться и больше не старалась скрыть эмоций. Ярких, как вспышка. Горячих и приятно тягучих, как шоколад.

– Зачем же завидовать, берите пример, внимайте, следуйте.

– Да? Сколько просишь за уроки?

– А нам, татарам, что так, что задаром! Считайте, благотворительностью занимаюсь!

Я хитро прищурилась и пробежалась взглядом по списку группы.

– Татарин Олег, как я понимаю?

– Он самый. Заполняйте журнал, Наталья Викторовна, пока сплетницы в зале не подумали, что я вас клею.

– А я сплетен не боюсь.

– Да это пожалуйста! За улыбку бойтесь. Они вам её подправят, если что. Боевые девчонки попались. Каждого собственностью считать привыкли. Или вас не предупреждали?

– А ты не говори им «фас» и обойдётся.

– Вы меня не за того приняли, Наталья Викторовна. – Ласково улыбнулся он, а я, манёвр не одобряя, осуждающе покачала головой.

– Ступай, Татарин, с журналом я разберусь позже.

Аудиторию взглядом окинула и осторожно улыбнулась поистине ревностным взглядам.

– Ну что же, начнём? – Решительно кивнула присутствующим и приступила к теме.

По окончании лекции устало вздохнула.

– Большая просьба всё же открыть дома конспекты и тему внимательно проработать. Особенно уделите внимание вопросам, которые остались не понятыми. В начале занятия у нас будет пятнадцать минут, чтобы эти задачи решить.

– А контрольная будет? – Оживилась парочка, что зевала на последнем уровне, соблазняя меня за собой повторить. Вопросу я терпеливо улыбнулась.

– А уже есть что контролировать?

– Ну… Владимир Владимирович всегда находил, что. В смысле, что контролировать.

– График контрольных работ есть в программе, отступать от которой я не планирую. Всё, что касается промежуточных проверочных и самостоятельных работ, то о них я буду предупреждать заранее, шпаргалки написать успеете. Хотя я бы вам всё же посоветовала внимательно отнестись к предмету уже сейчас. Вся наша работа будет похожа на один огромный алгоритм длиною в целый учебный год и тем, кто начнёт совершать ошибки уже сейчас, могу только посочувствовать. Это не грамматика, где любое правило стоит самостоятельно. Здесь каждая предыдущая задача будет ступенькой к следующей. На этом всё. Спасибо за внимание, вы свободны.

Голову вниз опустила и внезапно занывшую шею растёрла, устало прикрывая глаза.

– Что? – Почувствовав чужое присутствие рядом, вскинула взгляд и практически не удивилась тому, что Татарин снова навис над столом.

– Журнал, Наталья Викторовна. – Проговорил наглец так, будто только за этим и подошёл, будто не рассматривал мгновение назад с голодным оскалом. – Вы так и не заполнили журнал.

– Давай сам! – Обрадовалась я открытию, а он головой покачал, поддаваться не желая.

– Понятия не имею, как это делается. – Застыл с неестественно широкой улыбкой на губах, а я с наигранным сожалением вздохнула и подвинула журнал к студенту.

Татарин испытующим взглядом меня придавить пытался, как вдруг передумал и внимательно посмотрел в графы, подтянул к себе ближе методичку.

– Ну, ты долго?! – Заглянул в опустевшую аудиторию Чиж, числившийся в списках, как Кирилл Чижов, ещё один, топтавшийся за его спиной, предпочёл остаться в тени.

Татарин не сказал ни слова. Он только посмотрел так, что жизнерадостный Чижик потемнел с лица и виновато попятился, осторожно прикрыв за собой дверь. Я на спинку стула откинулась и теперь с неприкрытым интересом наблюдала за тем, как Татарин продолжил своё занятия, будто и не было этой секундной вспышки внутри, будто не он только что пожелал другу исчезнуть, раствориться, будто не он всех чертей на того спустил, лишь моим присутствием удерживаемый от унизительных слов.

– Значит, ты здесь главный. – С утверждением произнесла я, глядя, как парень старательно выводит на удивление ровные, аккуратные буквы.

Он лишь усмехнулся, не поднимая на меня глаз, ответом не удостоив.

– И что это сегодня за выходка? – Его стремление обратить на себя внимание припомнила. – Творческий эксперимент? – Неуверенно предположила, пытаясь на эмоции вывести, личное задеть, затронуть. – Чего ты хочешь? – Деловито фразу бросила и в этот момент он на меня всё же посмотрел. Твёрдо, уверенно. Подавиться собственными словами заставляя.

– Сколько ты стоишь, кукла? – Небрежно бросил и скривился от понимания, что я тоже продаюсь. Как все. Как любой, как каждый. Продаюсь, только нужно верно назвать цену.

И я не обиделась. Ни за вопрос, ни за то понимание, что на его лице отобразилось.

– Смотря что ты хочешь мне предложить. – Ожидаемо ответила и так же, как и он любил сам, нагло впилась в парня взглядом.

Красивый, молодой, горячий. Наглый, дерзкий, с агрессивной сексуальной энергетикой. Он давил, он топтал, он подчинял себе! Прочесть меня хотел и этим делал больно. Жалил своим дыханием, взглядом уничтожал. И, казалось, прикоснись он ко мне сейчас… пусть даже мимолётно… ни я, ни он сам не выдержали бы, лопнули от напряжения, взорвались от столкновения сил и желания не стать поигравшим.

– Что ты хочешь мне предложить, дружок? – Подсказала я, на что парень взглядом в меня впился, будто прицениваясь, будто голову мою вскрыть готовился и все, даже самые непристойные мысли прочесть.

– То, что можно купить за деньги, ничего не стоит. Так что уж точно не деньги. – Проговорил сдавленным шёпотом, а я, не желая поддержать это уединение, интимность момента, укусить надумала.

– Ну да, особенно если учесть, что их у тебя нет.

– Особенно, если учесть, что их у меня нет. – Эхом отозвался Татарин и безумным показался в это мгновение. Взгляд безумный и улыбка такая же. – Дай время и я решу этот вопрос. – Заверил он, пообещал.

– Записал тему? – На журнал указывая, я головой кивнула, а Татарин осторожно его от себя отодвинул, тут же, за мной следом переключаясь, и малейшим намёком на секундное помутнение рассудка не указывая.

– Обращайтесь. – Невозмутимо улыбнулся он и помог мои конспекты, учебники сложить. – Я провожу. – Бодро вызвался, моё замешательство в коридоре приметив, когда вместе вышли. – Зачем вам это нужно? – Вопросом окликнул, когда вперёд вырвалась, и я обернулась, осыпая его проклятьями за то, что в принципе со мной снова заговорил.

– Что именно? – Резко остановилась, к парню всем корпусом развернувшись.

Уловив этот протест, Татарин, момент и моё напряжение смакуя, улыбку сдержал, сделав ещё несколько шагов, плечом к стене прижался, поглядывая так, будто ситуация его забавляла.

– Морока эта с преподавательством. – Голову набок склонил, к своим словам и моей на них реакции прицениваясь. – Это не ваше. Не подходит по темпераменту.

– Зачем? Для самоутверждения, разумеется. Когда-то меня именно из этого института хотели исключить, а я справилась. Чем не повод для гордости?

– Кому и что доказать пытаетесь?

– Никому конкретно. Разве что себе… Что сильнее обстоятельств, в частности.

– Наплюйте на обстоятельства, Наталья Викторовна. Жизнь нужна, чтобы наслаждаться, а не для того, чтобы что-то кому-то доказывать.

– Наслаждаться на ровном месте и в гордом одиночестве? – Хмыкнула я с вызовом, он же оставался абсолютно спокоен, безразлично плечами пожал.