Лекарство от скуки

– Не плачь, всё прошло. Ведь прошло? Они тебя не обидели? – На бывших товарищей оглянулся, а Наташа непроизвольно его лица коснулась, только на себя смотреть предлагая. – Ты милицию думаешь вызывать? – Громов свой вопрос повторил, а Наташа замялась.

– А что мы им скажем? Напали? Хотели изнасиловать? А что потом? Предъявим порванное бельё, которое они приобщат к делу? Но ведь не изнасиловали! И ничего не украли! У меня и красть-то нечего… Потрепали немного, а это максимум года два условно, даже при пометке, что напали группой лиц.

– И отягчающее не поможет? Ведь в состоянии… какого? Алкогольного?.. – Присмотрелся к лицу одного из дружков Громов.

– В состоянии наркотического опьянения. – Поддакнула Наташа, но лишь развела руками. – Это мало что меняет.

– А ты отца попроси. Он быстро найдёт для них тёплое местечко. – Отчего-то чрезмерно весело хохотнул Громов. Наташа нахмурилась сильнее и теперь будто с обидой.

– Что ты имеешь в виду?

– Нашу с тобой прощальную встречу, разумеется. – Посмотрел тот, склонив голову набок. – Дальше меня служили только пингвины. – Добавил с наигранной весёлостью, но не злился. Наташа по глазам видела, что злости нет.

– А что я могла ему сказать? – Устало пожала она плечами, разворачиваясь в сторону домов. – Я и не думала просить, чтобы как-то поучаствовал.

– А он и сам догадался. – Возразил Громов, не двигаясь с места, и Наташа вздохнула, останавливаясь.

– Ты мне что-то предъявить хочешь? – Невесело улыбнулась. – Так, давай! – Руками взмахнула, подбадривая. – Заверши начатое! – Туфли с ног сбросила, по длинной юбке ладонями хлопнув. – И отблагодарю заодно, и по долгам рассчитаюсь!

– Ладно, успокойся. – Отмахнулся Громов, заново её туфли собирая. Скомкал в руках и разорванную, разбросанную по озёрной грязи одежду. – Ничего я не хочу. Устал. Помыться бы, да выспаться. – Свою сумку подобрал и, решительно Наташу обогнув, двинулся вперёд первым. – Идём, я провожу. – Оглянулся, понимая, что Наташа так и стоит на месте, не решаясь за ним следовать.

Уже стоя у двери её квартиры, отчего-то не спешил.

– Может, зайдёшь? – Передёрнула Наташа плечами и попыталась улыбнуться, хотя чувствовала явную неловкость. – Родителей дома нет. Я одна. Не знаю… чаю выпьешь, что ли…

– Ага, печенья пожую… Не нужно ничего этого. Говорю же, с дороги устал. Отдохнуть хочу. Мать давно не видел.

– Можно подумать, она ждёт тебя. Заходи. Переночуешь у нас, а утром на свежую голову и домой можно. – На этот раз проявила Наташа настойчивость и в голосе, и в действиях, Громова за локоть в квартиру потянув.

– Пьёт?

– Я за ней не слежу, но всё же…

– Понятно…

– Ты разувайся, не стой. – Поторопила его, а Громов отчего-то криво улыбнулся и потоптался на месте.

– Аромат солдатских ботинок не для столь утончённых особ. – Выдавил он из себя, наконец, и выпрямился, демонстрируя явные намерения всё же гостеприимный дом покинуть, на что Наташа безразлично пожала плечами.

– Можно подумать, от меня весенними цветочками пахнет. Вон, в грязи вся… замарашка… – Взгляд увела в сторону, как вдруг решительно выдохнула. – Извини меня за те слова. И за все остальные тоже. Я не со зла. В азарте. Ты слово – значит, я два должна. – Старые обиды припомнила, а Громов улыбнулся только.

– Ну да, и я так…

– Вот и договорились до того, что сейчас не знаем, как себя вести. Давай забудем! Ты возмужал, я выросла.

– Ух ты, слова какие…

– И не нужно меня задевать. – Возмутилась Наташа в голос, но тут же примирительно улыбнулась. – Ты меня действительно спас и я тебе за это благодарна. А я умею быть благодарной, не сомневайся. Раздевайся, иди в душ. Думаю, планировка квартиры у нас та же, не заблудишься. – Рукой в сторону ванной комнаты махнула и вглубь коридора ушла, в комнате на замок закрываясь. – Полотенце я принесу. – Сообщила из-за двери, видимо, припоминая, как делала мать, приглашая на ночлег своих гостей.

Чай пили в каком-то неприятном гнетущем молчании. Наташа всё больше Громова разглядывала и, наконец, поняла, отчего все девчонки были в него влюблены. Суровую мужскую красоту разглядела. Кулаки мощные, руки сильные. Взгляд хмурый, напряжённый, а оттого особенно притягательный. Сейчас тёмные волосы лишь коротким ёжиком топорщились, а ведь прежде Громов носил удлинённую стрижку. И форма была ему к лицу. Точно как папе! А ещё у Громова ладони были тёплыми и голос такой, что всё внутри трепетало. Сейчас он, конечно же, молчал, но вот когда говорил… она вспомнила и поняла, что странные волны тепла разливались по телу от негромкого хриплого голоса. Прежде он таким не был. И притягательности в нём было на ноль. Теперь же только и успевай себя одёргивать! За это Наташа на Громова злилась.

– Измайлова, не на выставке ведь. – Улыбнулся он вдруг, заставляя залиться румянцем смущения за то, что разглядывать посмела. За то, что так нагло.

Сначала улыбнулся, а потом рассмеялся и её ладошку своей грубой солдатской накрыл. Это стало откровением. Наверно, именно в этот момент в него и влюбилась. Да так, что скрывать это повода не разглядела. Завертелось всё как-то. Слишком быстро, что ли… Слишком остро. Когда никого вокруг, только они вдвоём, когда петь и танцевать хочется.

А дальше всё было. Всё то, что может себе позволить приличная девушка в компании неприличного парня. То есть кино на последний сеанс или цветы из палисадника, за которым соседка ухаживала. На эти ромашки весь двор любовался, а Громов сорвал и ей одной подарил.

Он смотрел на неё, как на звёздочку. Именно так, как Наташа того заслуживала. По крайней мере Наташа была убеждена, что так и никак иначе должны смотреть на неё мужчины. И Громов стал для неё особенным. Ему она позволяла больше остальных. Ему она давала понять, что лот разыгран и приз достался достойнейшему. С её молчаливого согласия Миша встречал Наташу из школы, он же провожал и на уроки музыки. Все говорили, что у неё талант, что большое будущее, и Наташа соглашалась. Когда она играла, всё вокруг замирало в предвкушении. Птицы переставали петь, а бабочки забывали, что когда-то умели порхать с цветка на цветок.

И местную шпану Громов разогнал, не глядя на то, что когда-то пили и гуляли вместе. Он исправился, он стал другим, прочувствовал тот уровень, который Наташа принесла в его жизнь. Стал на новую ступень. Прижимал к своей груди и все краски мира обещал, ничего не требуя взамен. А Наташа и так готова была всё ему отдать. Не сейчас, правда, а потом, после свадьбы, которая случится, как только она окончит школу. Мама за отца тоже сразу после школы выскочила и ни разочка не пожалела! И Наташа так же будет. Обязательно будет!

Две недели забвения пролетели как один миг, а потом случился неприятный разговор. Тот самый, который поставил жирную точку в её счастливой жизни, в её детстве, в её наивном забытьи. Отец кричал так, будто случилась по меньшей мере третья мировая. Он раскраснелся, не стеснялся в выражениях и откровенно угрожал расправой, посмей только Наташа ослушаться его отцовского наказа. Суть всех претензий и упрёков сводилась к тому, что в «женихи» Наташа себе выбрала… м-м-м… мягко говоря, не того. Насколько именно «не того», отец тоже объяснил. Разрисовал, так сказать, в красках. А чтобы уж точно поняла, что перечить не стоит, ещё и запер в комнате. Ни слёзы его не трогали, ни её жалкие восклицания. Генерал Измайлов был против. Какие ещё варианты могут при этом существовать?..

– Папа, если ты сейчас же не прекратишь, я уйду из дома. – Выдохнула, наконец, Наташа, выбившись из сил, уверившись в том, что переспорить отца невозможно. И даже мама не захотела её поддержать. А ведь когда-то сама… сама, вот, точно так же пошла против воли отца!

Тогда всё было так, а сейчас совершенно по-другому! И дедушка в зяте души не чает. Так, почему же… А впрочем, задать этот вопрос Наташе позволено не было. Но не будь она дочкой генерала Измайлова, если бы сейчас отца послушалась. Девушка прекрасно понимала, чего хочет, и точно знала, как этого добиться. «И пусть даже таким низким и непристойным методом, но свадьбе быть!» – решила она для самой себя и пробралась через окно в кухню, страшно рискуя сорваться с третьего этажа и как минимум покалечиться! Без должного интереса повернула голову в сторону просторной гостиной, где мама отпаивала отца коньяком, и с высоко задранным подбородком проследовала через всю квартиру к выходу. Правда, хлопнуть дверью не решилась, всё же отец мог опомниться, её догнать и сломать все грандиозные планы.

Громов её визиту, казалось, удивлён не был. Посмотрел на Наташу как-то печально, локтем дверной косяк подпёр, на кулаке устроил голову, тяжело вздохнул. Наташе ничего другого не оставалось, как наиграно весело развести руками и без приглашения ступить на чужую территорию.

– Вот она я! – Рассмеялась собственной неловкости. – Любите меня, восхищайтесь, носите на руках! – Резко смолкла, почувствовав небывалое прежде напряжение. – Миша, а я из дома ушла. – Пожала плечами, ожидая от него какого-то шага. И чтобы тот непременно был столь же решителен, сколько и её.

Но всё, на что хватило Громова, так это на то, чтобы всё же захлопнуть дверь квартиры и не радовать заскучавших соседей подробностями личной жизни. Посмотрел на Наташу как-то невесело. И так внимательно в её лицо вглядывался, будто что-то в нём найти пытаясь.

– Я разговаривал с твоим отцом сегодня. – Соглашаясь с какими-то своими мыслями, кивнул. Наташа ухмыльнулась.

– Я тоже сегодня с ним разговаривала. – Стрельнула глазками, совершенно не чувствуя своей вины в неприятностях Громова, которые отец, без сомнений, уже успел устроить. И с работой, и с больным вопросом по жилью, ведь мать Громова задолжала государству кругленькую сумму по квартплате…

– Разговаривала? И что?

– И вот! – Снова развела Наташа руками. – Берите, я вся ваша. – Неловко рассмеялась, отступая вглубь квартиры.

Не отпуская взгляда Громова, пятилась, уверенно стягивая с себя лёгкую курточку, атласную ленту с шикарных волос, сдвигая в стороны бретельки платья. Его тяжёлого взгляда не испугалась и сцепленных челюстей замечать не хотела, закрыла глаза и на судорогу напряжения, что по мужскому лицу прошлась.

– Ну же, смелее! – Рассмеялась чужой нерешительности, и губы языком обвела, их увлажняя. Громов нервно сглотнул.

– Ты хорошо подумала? Мне показалось, Генерал Измайлов настроен крайне решительно.

Недобро прищурился Громов, но всё же приблизился.

– Генерал Измайлов не заслуживает нашего с тобой внимания. По крайней мере, не в эту ночь. – Сообщила доверительным шёпотом Наташа, увлекая за собой. И поцеловала его. Сама. Первая.

Поддалась волнительной дрожи, глаза закрыла, предвкушая, а потом захотелось забыться.

Приглушённые голоса Наташа расслышала сквозь сон. Мужские голоса. Один строгий, властный, и другой… мягкий и уступчивый. И в спальне она уже была одна. Стало неприятно и холодно. Наташа плечи растёрла, подтянула к себе платьице, спешно его надела, и дверь из комнаты приоткрыла, прислушиваясь к внезапно наступившей тишине. В коридоре было темно и лишь свет из кухни тускло пробивался через кусок обойного листа, которым был заклеен проём для выбитого много лет назад стекла.

– Я надеюсь, ничего не поправимого ты не совершил? – Раздался голос генерала Измайлова с какой-то злой издёвкой. Громов, казалось, оставался совершенно спокоен, и, как Наташа поняла по интонации, мягко улыбнулся.

– Нет. – Ответил просто. – Но ведь это очень легко исправить. – Добавил тут же, отчего по квартире покатился глухой рык генерала.