Я найду тебя там, где любовь граничит с безумием

– Здравствуйте. – Словно церковная мышь, пропищала Лора и оттого чувствовала себя ещё более жалкой рядом с ним.

– Меня зовут доктор Адашев. А тебя, я знаю, Лора. Красивое имя, необычное. Мама придумала?

– Бабушка. – Прошептала ещё тише, и разрыдаться была готова только от его внимания и страха того, что есть шанс.

– Это хорошо, когда есть бабушка. Как у тебя дела, устала?

Лора пожала плечами, но ни слов, ни, тем более, мыслей в этот момент в голове не возникало. И волнение чувствовалось, и дрожь не проходящая заставляла тело колотиться, а он смотрел в глаза и впитывал все эмоции, все, без остатка.

– Ела что-нибудь? – На отрицательный кивок головы пропыхтел. – Пила?

– Мы в дороге были…

– Считаешь, это их оправдывает, нет? Ладно, не важно. Что ты мне привезла?

На резко вскинутые ярко-голубые глаза доктор Адашев глядел с улыбкой.

– Что тут у нас? – Кивнул на пелёнку. Лора почувствовала тошнотворную волну. Она усилилась, когда врач положил на эту простыню одну свою ладонь. – Что у нас тут? Руки? – Утвердительно спросил, а Лора так растерялась, путаясь в его вопросах, что пожала плечами, изображая недоумение. – Болеют у нас руки, значит, руки и привезла. Покажешь?

Он не успел дотронуться до простыни другой рукой, как Лора судорожно дёрнулась в сторону. Адашев напрягся и взглядом заставлял говорить.

– Они некрасивые.

– Ну, так ты для того и приехала, чтобы красивыми были. Разве нет? Ну-ка, давай сама. Кого мы здесь стеснялись?

Казалось бы, неуловимый взгляд в сторону директрисы он поймал и буквально расплющил своим: тяжёлым, напряжённым. Лора покраснела и опустила голову.

– Я могу попросить вас выйти? – Обернулся врач, но директриса только хмыкнула.

– Я представитель органов опеки. И пока Соколовская под моим контролем…

– Вы документы подписали?

– Она подписала. – Вклинилась в разговор медсестра и помахала договором в воздухе. Врач перевёл на директрису терпеливый взгляд.

– Так вот, если вы не читали то, что подписываете, то я вам поясню: с момента подписания документов, вы не являетесь опекуном пациентки Соколовской. А её законным представителем становится главный врач нашего медицинского центра. И до момента, пока все необходимые процедуры и операции не будут произведены, данный факт не изменится. – Декламировал он монотонным голосом. – В тот день, когда пациентка будет выписываться, я вышлю вам письменное извещение в трёх экземплярах. А на данный момент вы можете смело составить компанию своему супругу. Я вас не задерживаю. – Повторил свою коронную фразу и потерял всякий интерес к беседе.

Как только директриса вышла, улыбнулся.

– Секунду! – Это Лоре. И повернулся в сторону медсестры. – А теперь Маша звони Фролову из отдела образования и программистам. Нечего такой грымзе делать рядом с детьми.

– А я её, между прочим, предупреждала, что с вами лучше не связываться.

– Всё верно Машунь, наши беды лишь оттого, что мы предпочитаем больше говорить и меньше слушать. – Вернул внимание Лоре. – А теперь я весь твой. – Проговорил с подпевом и улыбнулся, глядя на её смущение. – Показывай.

Не дожидаясь реакции, сам стащил простынь.

– Только будь другом, Лора, пересядь не стол.

Встать-то, она встала, а вот как залезть на стол метровой высоты, так и не придумала, поэтому пока врач мыл руки, просто мялась в стороне. Он ухмыльнулся.

– А тебе разговаривать нужно больше. И не стесняйся просить. Поверь, у нас у каждого голова забита своими проблемами, вот и я не сообразил. Становись.

А пока она думала, куда же следует становиться, Адашев уже усадил её на стол.

– Ну, что за пушинка, а? Маш, у ребёнка истощение. Тебя хоть кормили? Ладно, не отвечай. – Тут же махнул рукой. – И так вижу. А сейчас займёмся делом.

Включив большую яркую лампу, он пока только смотрел. Пристально и внимательно, словно на всю жизнь запоминает или, наоборот, пытается вспомнить некоторые азы анатомии. Своими руками упирался по обе стороны её тела, а взгляд не сводил с изуродованных рук, сканировал им, что ли. Глядя на свои руки, Лора и сама не раз думала, а были ли они у неё когда-нибудь нормальными, такими как у всех, не могла вспомнить жизнь до того. И сейчас, под его взглядом, не столько жалко себя стало, сколько стыдно. Не понятно за что, да, вроде и не за что, а стыдно настолько, что хоть сейчас бросайся и беги со всех ног. Но правильно расценивая свои возможности, понимала, что ни броситься, ни, тем более, убежать, она не сможет, просто тихо роняла слёзы. Первая слезинка, вторая, скатились по лицу и, задержавшись на подбородке, словно с ощутимым разрушающим звуком упали на похолодевшие руки. А врач… казалось, он даже не понял, что это, потому легко стёр каплю, мешающую обзору, и только когда плечи затряслись, а руки заходили ходуном, поднял взгляд к её лицу. С минуту он просто смотрел, возможно, ждал, что сама успокоится. За год больничной жизни Лора хорошо понимала, что в этой профессии нет места жалости, есть только действие… или бездействие. Только успокоиться не могла.

– Маш, выйди на пару минут. – Обернулся он на медсестру и, только услышав звук закрывающейся двери, прочистил горло, подготавливая девочку к разговору.

– Мы всё исправим, Лора. Но именно мы. Я один здесь ничего не сделаю. – Произнёс абсолютно серьёзно. И в его голосе действительно не было ни жалости, ни мягкости. – Ты можешь ещё долго себя жалеть, но эта дорога будет в никуда. Поэтому предлагаю уже сейчас собраться и сделать определённые выводы, принять решение.

Лора, пытаясь восстановить дыхание, сдержать слёзы, судорожно втягивала в себя воздух, справлялась с истерической икотой и заиканием.

– Ты зачем сюда приехала, а, красавица? – Он улыбнулся и дотронулся до её подбородка. Лишь на мгновение, чтобы Лора взгляд подняла. И она подняла, потому что не могла иначе. Её никто ещё не называл красавицей. Доктор Адашев же, словно и не знал о существовании иронии, оставался серьёзен. – Мне казалось, ты чемпионка. А чемпионы всегда побеждают. Ты собралась?

Она кивнула, потому что понимала, как будет выглядеть, заикаясь, не в силах сказать простейшее слово.

– Вот и отлично. А теперь вытрем слёзы и приступим.

Лора, уловив в его словах призыв, ловко закрутила между пальцами носовой платок. Всегда его в руках держала, и сейчас пригодился. Вытерла один глаз, второй, смазано теранула по щекам, подбородку, с носом справиться не получалось и вместо того, чтобы окончательно привести себя в порядок, вытерла только его кончик, села ровно, демонстрируя полную готовность. Адашев скептически приподнял одну бровь.

– Всё?

– Да. – Ответила неуверенно и даже кивнула, в подтверждении своих слов.

– У тебя нос не дышит. – Сообщил будто между делом.

– Пройдёт. – Отмахнулась, словно от незначительной мелочи, хотя и самой было неприятно: только он назвал её чемпионкой, и тут такое… теперь как-то неловко…

Пока пыталась мысленно сформулировать, что именно ей неловко, врач уже выудил платок из трясущихся под напряжением пальцев, расправил его и обхватил крылья носа с обеих сторон.

– Давай. – Хмыкнул в ответ на округлившиеся глаза.

– Не нужно…

– Я не могу начать, пока мне что-то мешает. – Отчитался с настойчивостью в голосе и сделал одно надавливающее движение.

Она высморкалась и густо покраснела. Вот теперь было действительно стыдно, и Лора предпочла опустить взгляд и больше никогда не поднимать его.

– Вот и всё. И мы никому об этом не скажем. Надо же, какая кислятина мне попалась. – Бормотал себе под нос. – Прямо кислая, как капуста, а? Лор? Что ты молчишь? – Подзадоривал.

Отошёл к двери и, приоткрыв её, подозвал медсестру обратно.

– Маш, подготовь нашатырь, если честно, то мне вообще ничего не нравится.

Взглянул на Лору.