Вера Алентова. Москва слезам не верит…

«Первое время я смотрел вокруг с широко раскрытыми глазами. Все для меня, прожившего первые восемь лет в Баку, было здесь в диковинку. Я не мог поверить, что воду – чистую, живую – можно пить прямо из реки, ведь до сих пор я жил у моря, а оно было соленое».

Уже будучи любимым и заслуженным артистом и режиссером, Владимир Меньшов вернется сюда и не найдет того деревянного дома на улице Советской, где, по его словам, прошла самая золотая, самая романтичная пора его взросления.

«Все мое детство снесли», – обронит он на встрече со зрителями.

Здесь начал Володя смотреть кино, здесь пошел в школу, здесь впервые увидел настоящую русскую снежную зиму, удивлялся белым ночам, научился кататься на лыжах и коньках, играть в лапту.

«Не мог бы я увидеть ничего подобного, живя в средней полосе России и тем более на юге», – уверен Владимир Валентинович.

Не только светлые страницы жизни Меньшова связаны с Архангельском.

«Здесь папа заработал туберкулез, который в конце концов его и доконал. Видимо, климат ему не подошел».

В 1950 году, согласно распоряжению командования, Валентин Михайлович вместе с семьей перебрался в Астрахань.

Выдающийся немецкий писатель Эрих Мария Ремарк однажды заметил: «У каждого есть такие места, забыть о которых невозможно, хотя бы потому, что там воздух помнит твое счастливое дыхание». Крикливо-праздные, сводящие с ума ароматами зелени, фруктов, запеченного на углях мяса и жареных помидоров бакинские рынки, десятки пешеходных улиц, простирающиеся к небу мечети, широкие проспекты и разливший свои воды величественный Каспий, православные храмы, густые сосновые леса, просоленный воздух Архангельска, белотелые соборы и каменные крепости Астрахани…

Баку – родной города Владимира Меньшова

Смена декораций, новые впечатления, участие в школьной самодеятельности, книги и периодика, среди которых все чаще фигурировали труды по киноискусству и свежие выпуски журнала «Советский экран». Все перечисленное в той или иной степени оказало влияние на формирование личности Владимира Валентиновича Меньшова. Многое ухватила, удержала и сохранила цепкая детская и подростковая память.

«Я стал свидетелем строительства Дома правительства в Баку. Его строили пленные немцы, а мы, дети, бегали к ним и обменивали хлеб на какие-то незамысловатые деревянные игрушки. Баку моего военного детства был интернациональным городом. Помню, как после рабочего дня у нас за столом засиживались целые бригады. Эти посиделки были в чистом виде иллюстрацией к лозунгу о дружбе советских народов. И тост за дружбу за этим самым столом неизменно звучал потому, что рядом сидели представители почти всех национальностей СССР».

Окончив школу с серебряной медалью, готовый вылететь из родительского гнезда, юноша огорошил родителей – он решил податься в актеры. Родители к выбору сына отнеслись с долей скептицизма.

Как и положено отцу, Валентин Михайлович мечтал, что сын пойдет по его стопам.

«Я честно попытался поступить в военное училище. Поехал в Минск, но даже с медалью мне не удалось пройти конкурс. Думаю, судьба уберегла меня. Скольких военных я переиграл в кино после, а в жизни быть военным не смог бы. Уж очень я свободолюбивый человек».

Как бы там ни было, чинить препятствий на пути к мечте родители мальчику не стали, и в 1957 году Меньшов отправился в Москву.

«Главное – выбрать свою дорогу. Слова банальные, но сколько людей повторяют путь родителей. А я считаю, если почувствовал в себе способности к чему-либо, не зарывай их в землю, а всячески вытаскивай. Видимо, я подспудно ощущал, что есть во мне какой-то талант, которого не было ни у кого из моей семьи и который при всем их желании не смогли бы разглядеть мои родители».

Первая попытка поступления во ВГИК успехом не увенчалась.

«Это была авантюра чистой воды. Помню, в одном из выпусков „Советского экрана“ я прочитал статью про своего кумира, актера Николая Рыбникова. Из статьи я узнал, что Рыбников родом из Борисоглебска Воронежской области. „Да он такой же парень из провинции, как и я!“ – подумалось тогда. У меня появилась надежда».

Своими соображениями относительно актерского будущего Володя делился с одноклассниками. Кто-то даже собрался ехать и поступать вместе с ним. Но когда пришла пора собираться, желающих, за исключением Владимира и еще одного его соученика, не нашлось.

«В столицу мы поехали вдвоем: я – в общем вагоне, мой друг Дима – в мягком. Родственников у меня в Москве не было, мы поселились у родни Димы и уже на следующий день отправились во ВГИК. Два дня потребовалось нам на то, чтобы собраться с духом и войти в святая святых. Первой, кого я увидел, переступив порог института, была Людмила Гурченко. Она сидела на подоконнике и запросто с кем-то болтала».

В ту пору Володя смутно представлял себе, что именно требуется для поступления.

«Я думал, что достаточно войти, сесть, на тебя посмотрят, оценят внешние данные и, если понравишься, возьмут».

На деле все оказалось гораздо сложнее. Попытавшись пройти консультацию во ВГИКе, МХАТе, Щукинском училище и потерпев поражение на всех фронтах, Дима махнул рукой и поехал домой. Володя же задержался. Его, успешно выдержавшего первый этап поступления во ВГИК, временно поселили в общежитии при вузе.

«Среда, в которой я оказался, напоминала бурлящий котел. В комнатах и коридорах встречались, спорили, часами обсуждали что-то режиссеры, актеры, сценаристы. Все это разительно отличалось от той жизни, которой я жил прежде. Но главное, я понял, что здесь и только здесь я буду ощущать себя как рыба в воде. Каждый день я смогу открывать для себя что-то новое».

«Только не теперь», – решило провидение.

Вернувшись в Астрахань и устроившись учеником токаря на местный завод имени Карла Маркса, Володя дал себе зарок дождаться своего часа и снова попытать счастье.

Трижды будущий артист и режиссер брал штурмом театральные вузы и трижды срезался на третьем туре. Неистовое жизнелюбие, пытливый ум, желание во всем дойти до сути, мятущаяся натура, упорство… Рано или поздно капризная фортуна должна была заметить и оценить его.

«Поступать в институт в четвертый раз было страшно, ведь существует ограничение по возрасту. Но я отгонял от себя отчаянную мысль: „что будет, если меня снова не примут?“. У меня не было запасных вариантов. И это правильно! Так и надо действовать: сжигать мосты и идти вперед с мыслью: „Или я одержу победу, или гори все синим пламенем!“».

Всероссийский государственный институт кинематографии имени С. А. Герасимова (ВГИК) – федеральное государственное образовательное бюджетное учреждение высшегои послевузовского профессионального образования Российской Федерации, основанное 1 сентября 1919 года в Москве

В промежутках между неудачными попытками поступления Володя Меньшов начинал жизнь с чистого листа: успел поработать токарем в Астрахани, матросом в Баку, актером вспомогательного состава в Астраханском драматическом театре, шахтером в Воркуте.

«Мы спускались под землю километра на полтора. Лифт ехал долго, а забой – место, где непосредственно добывают уголь, – напоминал ад. Рычали машины, лица у ребят были все черные. Работа эта считалась очень выгодной в денежном отношении. Зарплата была министерская – около 700 рублей. Все, кто шел в забой, надеялись накопить денег, прикупить себе домик где-нибудь на курорте, а потом грянула перестройка».

Наконец в 1961 году удача улыбнулась Володе.

Самым сложным при поступлении было для будущего режиссера одолеть басню. Никак она ему не давалась. Так что, поступая в четвертый раз, Володя решил читать «Муху-Цокотуху» Корнея Чуковского. Вообще-то это смешно, когда взрослый парень в 21 год стоит и бубнит: «Муха, Муха-Цокотуха, / Позолоченное брюхо…» Членов приемной комиссии разобрал смех. А рассмешить их было не так-то просто. Победа была одержана. Владимир был зачислен в один из лучших театральных вузов Москвы – Школу-студию МХАТ имени Владимира Ивановича Немировича-Данченко.

Жизнь преподносит подарки своевременно. Не будь стольких попыток поступить в институт, не имей Владимир Валентинович такого запаса упорства, такой, пусть и сомневающейся, веры в себя, кто знает, встретился ли бы он со своей будущей женой. Режиссер уверен – нет.

«С Верой нас иначе жизнь не свела бы. Нам надо было вместе учиться, участвовать в общественной жизни, работать над одними спектаклями, узнать друг друга настолько, чтобы она согласилась выйти за меня замуж».

Счастливые дни

Возвращаясь к началу своего обучения в институте, Владимир Валентинович утверждает: может быть, кто-то родом из детства, он – родом из Школы-студии МХАТ.

Школа-студия была основана в 1943 году, в трудное для страны время. В разгар войны в Московском Художественном театре имени Горького молодые актеры проходили военную подготовку и уходили на фронт. Оставшиеся колесили с гастролями по просторам родины, давали концерты, играли спектакли в тылу и на передовой. Инициатором создания школы-студии был один из основателей МХАТ имени Горького Владимир Немирович-Данченко.

В разные годы дипломы выпускникам вручали здесь Ольга Книппер-Чехова, Сергей Бондарчук, Иннокентий Смоктуновский. В Школе-студии преподавали Алла Тарасова, Павел Массальский, Михаил Тарханов, Василий Топорков.

«Руководителем курса у нас как раз был Василий Осипович Топорков, и хотя появлялся он очень редко, любое общение с ним было счастьем. Он, кстати, поставил у нас старинный водевиль „Воздушные замки“, где были заняты и я, и Володя – это был наш дипломный спектакль», – рассказывает Вера Алентова.

Владимир Меньшов и Вера Алентова в студенческие годы.

«…я обещал: „Ничего. У нас все будет. Я тебя и в Париж отвезу, и виллу тебе куплю“…»

    (Владимир Меньшов)

В разное время ректорами здесь были Василий Сахновский, Вениамин Радомысленский, Николай Алексеев, Вадим Крупицкий, Олег Табаков, Анатолий Смелянский, с 2013 года – Игорь Золотовицкий. Особый мир, сплоченная семья со своим укладом, традициями, воспитанием – вот какой увидели alma mater вновь прибывшие студенты Вера Алентова и Володя Меньшов.

«Для того, чтобы иметь право учиться здесь, нужно было отринуть прошлое, забыть себя вчерашнего, измениться как внешне, так и внутренне. Все здесь было другое: стены, люди, манера поведения, – вспоминает Владимир Валентинович. – Как и тогда в общежитии ВГИКа, я понимал, что это моя среда».

Только вот среда эта никак не желала принимать Владимира Меньшова, и он изо всех сил пытался оправдать, заслужить, дорасти, стать интеллигентным человеком. Раз в месяц Володя покупал пластинки, слушал классическую музыку и уже очень скоро стал узнавать произведения Бетховена, Шуберта, Шопена. Он посещал музеи и продолжал много читать, ходил в театр, знакомился с актерами.

«За весь период обучения в институте я посмотрел около двухсот спектаклей. Помню, какое неизгладимое впечатление произвели на меня чеховские „Три сестры“, поставленные во МХАТе. Творчество тогда стояло во главе угла. Но прошли годы, и вот все публикации к очередному юбилею Андрея Вознесенского сводятся к тому, как Хрущев устроил ему разгон. Разве только это можно написать о поэте? Многие шестидесятники главным своим достоинством стали считать не творческий процесс, а борьбу. Я ни в коем случае не идеализирую то время – в нем было много политической конъюнктуры, и все-таки…»

«Молодость – время самых смелых надежд и ожиданий, – уверена Вера Алентова. – Будучи студентами, мы верили, что благодаря нам у МХАТа откроется второе дыхание, с нас начнется новый жизненный цикл театра. В этом не сомневался ни один лицеист. Мы много трудились, боялись что-нибудь пропустить. Время нашего поступления в институт совпало со счастливым периодом Оттепели. Страна словно оттаяла, раскрылась, очнулась ото сна. Ликуя, встречала она вернувшегося из полета в космос Юрия Гагарина. Не так давно открылись „Таганка“ и „Современник“. Молодые Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский читали свои стихи в Политехническом и у памятника Маяковскому. Это было время, когда молодые люди тянулись к знаниям, стремились быть в курсе всего происходящего, старались иметь на все свою точку зрения – иначе было стыдно».

Как ни тянулся, как ни старался Володя Меньшов соответствовать выдвигаемым педагогами и им самим требованиям, наставники упорно не замечали в нем божьей искры. Совсем иного мнения придерживались они о Верочке, которой прочили блестящее будущее в искусстве.