Тайна моего положения

– Эмилия, Эмилия… – будто сквозь вату донесся до меня ласковый и незнакомый голос, а через секунду моей щеки коснулись чем горячим и слегка влажным. Испуганно дернувшись, я рывком вскочила с лавки и, прижавшись спиной к стене, опасливо заозиралась.

– М-да… нелегко пришлось девушке, – задумчиво протянула высокая, статная женщина с потрясающе красивыми глазами цвета моря.

– Эмилия, это мадам Розмари, – с улыбкой промолвила Мирна, замершая всего в полуметре от лавки, на которой я спала.

– Садись, поговорим, – продолжила хозяйка дома, взглядом указав на табурет у стола, сама она так и не сдвинулась с места, внимательно осмотрев меня с ног до головы.

– Доброго дня, – поприветствовала я женщину, проходя к столу, но садиться не стала и, чуть приподняв голову, прямо посмотрела на женщину.

– Хм… смела, я уж было подумала, что тяготы ее сломили, – с усмешкой проговорила мадам Розмари. Взмахом руки приглашая меня следовать за ней, она, не дожидаясь моего ответа, двинулась к выходу.

– Иди, – одними губами шепнула Мирна, ободряюще мне улыбнувшись, я же, всего секунду поколебавшись, все же двинулась за женщиной.

Идти пришлось недолго, знакомый узкий и темный коридор мы пересекли быстро и, оказавшись в холле, свернули к массивной двери. За ней находилась, судя по всему, приемная – здесь, кроме пары диванчиков, кофейного столика и приземистого буфета ничего не было. Два больших окна сейчас были закрыты плотными портьерами, и света, исходящего от единственной лампы, стоящей на столике, едва хватало осветить путь к еще одной двери.

– Садись, – не терпящим возражений голосом произнесла мадам Розмари, указав мне на кресло, сразу, как только мы вошли в будуар. Да, комната мало походила на кабинет, но назвать ее спальней тоже было бы ошибкой. Здесь не было кровати, хотя массивный диван с роскошными подушками вполне мог заменить её. Будуар был словно небольшая кладовая роскоши – помещение изобиловало мебелью и выглядело так, будто сюда перенесли всё, что не поместилось в других комнатах.

В центре выделялись два секретера и большой комод на изящных, гнутых ножках. Вокруг комода, словно на выставке, стояли четыре кресла и длинная, обитая красным бархатом оттоманка, а вдоль стен – три внушительных шкафа из отполированного до блеска дерева, которое мягко отражало свет. Несколько стульев с высокой спинкой казались скорее декоративными, чем удобными, а рядом располагались четыре кофейных столика с витыми ножками, усеянные разнообразными мелочами. Ширма с затейливым орнаментом скрывала за собой еще один шкаф – узкий и невысокий, он казался наименее значительным предметом в этой роскошной композиции.

Вдоль северной стены стояло около шести изящных жардиньерок, в каждой из которых были установлены большие глиняные горшки с пышной зеленью и цветами. Их густая листва и яркие бутоны вносили в комнату свежесть, контрастируя с тяжелыми и излишне вычурными линиями мебели…

– Мирна сказала, что тебе требуется работа, – вернул меня на землю тихий голос мадам Розмари, привлекая к себе внимание.

– Да, – коротко ответила, взглянув на женщину.

– И ты интересовалась местом горничной?

– Анна сказала, что место вакантно.

– Верно, – кивнула мадам Розмари, слегка прищурив глаза, и, сделав едва заметную паузу, продолжила: – Мой дом – это место, где мужчины и женщины свободны. Здесь они находят себе компанию или человека, с которым могут приятно провести время или просто поговорить. Мой дом – это место, где каждый найдет утешение, где их выслушают и не осудят.

Она произносила это мягким, почти гипнотическим голосом, её слова словно окутывали, заставляя забыть о тревогах и опасениях. В полумраке будуара мадам Розмари выглядела как благородная хозяйка, умеющая дарить покой всем, кто этого заслуживает, а её глаза, глубокие и внимательные, блестели загадочным светом.

Но вот мадам Розмари снова замолчала, а в ее взгляде мелькнуло что-то непреклонное и жесткое. Я же не произнесла ни слова, догадываясь, к чему ведёт хозяйка этого заведения. Желание встать и немедленно покинуть место, где царила атмосфера тайны и свободы, боролось во мне со страхом снова оказаться на улице. Комната с её мягкими тенями и приглушенным светом словно удерживала меня на месте, и я продолжала сидеть, ожидая окончания её странного, но завораживающего монолога.

– Ты слишком красива, чтобы заниматься тяжелой работой горничной, – наконец продолжила мадам Розмари, откидываясь на спинку кресла, – уверена, ты привлечешь к себе внимание… гости этого дома щедры.

– Спасибо, мадам Розмари, но это меня не интересует, я всего лишь ищу место горничной, – ответила, добавив в свой голос как можно больше твердости.

– Зря, всего за каких-то полгода ты сможешь себе позволить снять дом в приличном районе, полагаю, покровитель не заставит себя долго ждать.

– Благодарю, но нет, – повторила я свой отказ, поднимаясь с кресла. Усталость всё ещё давала о себе знать, тяжело оседая на моих плечах. Я чувствовала, как слабость накатывает волнами, а мысли разбегаются, оставляя лишь желание покинуть это место и найти где-нибудь уединение. Но я сохраняла внешнее спокойствие, стараясь не выдать ни своей растерянности, ни усталости, которая становилась почти невыносимой.

– Что ж, как пожелаешь, – с легкой, чуть загадочной улыбкой произнесла мадам Розмари, плавно поднявшись с кресла. – Место горничной действительно свободно. Ты можешь приступить к работе немедленно, Анна ознакомит тебя с обязанностями.

– Хм… спасибо, – ответила я, хотя уже решила, что более здесь не задержусь, и, кивнув в знак прощания, направилась к двери, чувствуя на себе проницательный взгляд мадам Розмари.

На кухне, кроме улыбчивой и добродушной Мирны, находились еще две девушки, одной из них была Анна, вторую я видела впервые. Красивая, тоненькая как тростинка, с копной черных как смоль волос, она, с любопытством меня оглядев, продолжила обедать.

– Ну как? Договорились с мадам Розмари? – тотчас спросила Анна, вскакивая с табурета, и поставила рядом с собой еще одну тарелку с овощной похлебкой.

– Да, горничной, и могу приступить к работе немедленно, – натянуто улыбнулась я. Стараясь казаться непринужденной, неспешно прошла к лавке, на которой лежали мои плащ и сумка, и, как можно равнодушнее добавила: – Но сначала мне нужно забрать свой багаж. Боюсь, мадам Жанет выставит его на улицу.

– Конечно, я бы помогла, но сегодня работы полно, да и гостей хоть отбавляй, – тяжело вздохнула Анна, мельком взглянув на молчаливую девушку.

– Но сначала поешь, время уже за полдень перевалило, – проворчала Мирна, ласково мне улыбнувшись и поставив передо мной кружку с горячим и ароматным напитком. – Плащик у тебя совсем тонкий… Анна, кажется, у тебя пальтишко потеплее есть, и Эмилии оно подойдёт как нельзя лучше.

– Да, конечно, – отозвалась Анна, слегка кивнув, и устремилась к выходу.

– Не стоит, спасибо, – пробормотала я, чувствуя, как в груди поднимается теплая волна благодарности, но мои возражения остались незамеченными. Глубоко вздохнув, я поспешно поднесла кружку к губам и сделала большой глоток травяного отвара, пытаясь проглотить комок, застрявший в горле. Жидкость тотчас окутала горло густым, обволакивающим теплом, которое медленно разлилось по телу, словно мягкое покрывало, постепенно унося с собой остатки напряжения и тревоги. Я всего лишь на мгновение закрыла глаза, позволяя этому теплу проникнуть глубже, чувствуя, как тягостное беспокойство начинает растворяться, рассеиваясь в мягкой, густой темноте, которая медленно окутывала мое сознание, принося краткое, но столь желанное облегчение…

Глава 12

– Эмилия… – будто издалека донесся до меня приглушенный и неясный голос, отзываясь где-то на границе моего сознания. Мир вокруг был размытым, подернутым легкой дымкой, и с каждым мгновением становился все менее реальным.

На какой-то миг мне показалось, что я парю в невесомости, окружённая бесконечной пустотой, в которой не было ни времени, ни пространства. Лёгкий страх холодной волной пробежал по моему телу, но тут же исчез. Вместо него пришло чувство умиротворения – мягкое и обволакивающее, оно, словно шелковистое облако, окутало меня, лишая возможности думать о тревогах и заботах.

Мои мысли ворочались неторопливо, перетекая одна в другую, создавая причудливые узоры из воспоминаний, странных сцен и образов, но стоило мне сосредоточиться на них, как они тут же исчезали, ускользая, словно тонкие нити тумана под первыми солнечными лучами, оставляя после себя лишь легкий отблеск чего-то важного.

Я слышала звуки вокруг – приглушённые, неясные… чей-то голос, скрип половиц или шум ветра за окном – всё сливалось в один мягкий, приглушенный фон, погружая меня в забытье, где каждое движение становилось плавным и незаметным, а пространство вокруг теряло четкость, растворяясь в уютной дымке.

Я находилась на самой грани между сном и явью, где реальность расплывалась и казалась почти призрачной. В этом полусне я ощущала лёгкое прикосновение чьих-то пальцев – оно было таким нежным, словно меня касались пером, и я не могла понять, было ли это на самом деле. Руки скользили по моему телу, даря тепло, странно успокаивающее и незнакомое. Затем мне пригрезилось чье-то дыхание – рваное, обжигающее. Оно касалось моей щеки лёгкими, едва уловимыми порывами.

Моё сознание сопротивлялось, то погружаясь глубже, то всплывая ближе к поверхности, но эти прикосновения и дыхание удерживали меня на грани, не позволяя ни уснуть, ни пробудиться. Я чувствовала себя в их власти, окутанная теплом и мягкой, неземной заботой, и странное, почти блаженное чувство покоя накатывало на меня, как волна…

– Проклятье! – злой ирезкий , словно удар хлыста, голос ворвался в уютную тишину, невольно заставив меня вздрогнуть. В одно мгновение зыбкий покой рассеялся, уступив место тревоге и страху. Испуганно распахнув глаза, я вскочила на ноги и потрясенно уставилась на обнаженного мужчину, сидящего на кровати. Его тело, крепкое и загорелое, казалось едва различимым в полумраке комнаты, очертания смазывались мягким светом, пробивающимся сквозь шторы.

– Ты? – удивленно проронил незнакомец, беглым взором окинув комнату, и с кривой усмешкой добавил: – Переехала в большой город?

Я не ответила, с ужасом осознавая произошедшее, ощутив, как по коже волной прошла ледяная дрожь. Резким движением я молча стянула с кровати плед и обернула его вокруг себя, прикрывая свое обнаженное тело. Я не сводила взгляд с лица мужчины: суровое, с заостренными чертами и глубокими, сосредоточенными глазами, которые, казалось, видели меня насквозь. Всего лишь на миг в его взгляде с едва уловимой тенью промелькнуло сожаление, но лицо оставалось холодным, словно все происходящее не имело к нему никакого отношения.

Тем временем, болезненно морщась, незнакомец быстро натянул одежду, словно стремился поскорее уйти, не желая здесь больше оставаться. Каждое его движение было сдержанным и усталым, а выражение лица – отрешенным. Он бросил последний, полный разочарования и скрытой горечи, взгляд на комнату и, швырнув на кровать несколько монет, которые с тихим звоном столкнулись, ничего больше не сказав, вышел, оставив после себя запах табака, вина и мускуса…

– Чёртова стерва! – тотчас с ненавистью выругалась я, лихорадочно осматривая комнату, пока мой взгляд не остановился на стуле, на спинке которого висело мое платье. В ярости уставившись на рядом лежащую фривольную сорочку, я сбросила ее на пол и , с трудом сдерживая злость, прошипела. – Твари! Подлые твари! Вы за все ответите, – неистово бормотала, поспешно надевая одежду. Внезапно почувствовав, что ткань стала неприятно натирать кожу, я схватила с кровати монеты, не глядя запихнула их в карман, выбежала из комнаты и осмотрелась.

Длинный, узкий коридор был погружен в полумрак. Высокие, тяжелые двери из темного дерева, располагавшиеся по обеим сторонам, были закрыты. Стены коридора украшали массивные картины в позолоченных рамах, на которых были изображены мрачные сцены охоты и суровые лица незнакомцев, вероятно, когда-то живших в этом доме. Их глаза, казалось, следили за каждым моим движением. Я шла осторожно, прислушиваясь к звукам, вглядываясь в полумрак, и вскоре достигла лестницы…

– Какого… ты меня сюда притащил? Я так надрался, что ничего не помню! – выругался знакомый голос, невольно заставив меня замереть и затаить дыхание.