Наш друг человек

– Это Василий Иванович, – уважительно закивала женщина. – Его мама – лесная кошка. Жутко злой котяра, в руки не дается, но какую пользу приносит! Знатный крысолов!

– Что же вы его под ящиком держите, ему же там тесно. – Я наклонилась, надеясь через щель между досками разглядеть настоящего лесного кота.

– А мы стенки у ящиков посшибали, и наши мужики из этих ящиков целые коридоры ему выстроили, знаете, как собак охотничьих тренируют лис из нор доставать. Вот и Василий, когда желает, бродит под нашими ящиками-прилавками, всякую нечисть вроде крыс или голубей распугивает.

Я присела на корточки, мысленно играя сама с собой в наперстки, только вместо наперстков у меня были выстроенные по всему периметру площади и соединенные между собой ящики, а вместо шарика – невидимый мне крысолов Василий Иванович. Но как я ни пыталась обнаружить кота, ничего не получилось.

– А увидеть его как-нибудь можно?

Женщина неопределенно пожала плечами. Мол, как знать?.. Судя по всему, Василий Иванович был не из породы напрашивающихся на ласки котиков, и здесь на рынке он не развлекался, а работал.

– Хорошо, тогда еще один вопрос: а котята от него бывают? К примеру, вы их раздаете или продаёте? Я бы купила.

– Котята?! – Женщина звонко рассмеялась. – Да на его котят загодя записываются. Они же природные крысоловы, да еще и с генами лесного кота! Его потомство в загородные дома разбирают, и на продовольственные склады, и в магазины… – Она махнула рукой. – Все ведь нашего Василия знают и то, что он ни с крысами, ни с котятами ни разу еще не подводил.

По коридорам из ящиков в самом, можно сказать, центре Петербурга гулял самый настоящий лесной кот, которого я так и не смогла увидеть. Брел себе по своим важным кошачьим делам. И ему решительно не было дела до любопытных барышень. После дневного обхода выносного уличного рынка Василию Ивановичу нужно было как следует отоспаться перед ночной сменой в подвалах Апраксина двора.

Жора, его пес-обжора и воспитание гурманов

Нет собаки – заведи друга.

    Геннадий Малкин

Жора жил и работал на острове Котлин. И был у Жоры его любимый пес – огромная немецкая овчарка Гор, самый здоровенный в помете, да и на острове самый крупный и серьезный пес. Если бы хоть раз вывезли этого великана на собачий конкурс, наверняка все медали бы собрал, ну или отобрал: с самым крупным и серьезным псом не спорят.

Гор был неприхотлив в еде, собственно, жрал что давали, не воровал, хотя, когда хозяин собирался выкушать чего-то деликатесного наедине с дамой сердца, иногда и подвывал негромко под дверью. Но смолкал, услышав возмущение хозяина, потому что при своем размере был послушным, воспитанным псом.

Впрочем, Жора пса не обижал, хотя, с точки зрения соседок по дому, был весьма строг с ним и требователен. А как можно не воспитывать огромного породистого пса? Гор ведь и щенком был здоровенным, реально больше своих братьев и сестренок; не воспитаешь, а он тебя потом сожрет. Или сбежит, а ты будешь как дурак, держась за поводок, по асфальту брюхом кататься. Не желая для себя подобной перспективы, Жора и воспитывал своего питомца на совесть, на дрессуру времени не жалел и держал пса, что называется, в ежовых рукавицах.

Как уже было сказано выше, у Гора были братья и сестры, и один такой брат, Тор, гораздо меньше Гора, но все равно приличная такая немецкая овчарка, проживал в том же доме у соседки Жоры, бывшей его школьной учительницы. Скажете, зачем одинокой женщине такая огромная собака и как она ее собиралась прокормить на свою учительскую зарплату? А просто так получилось, что, когда щенков продавали, Тору хозяина не нашлось, вот его и предложили соседке совершенно бесплатно, «безвозмездно, то есть даром»: мол, страшно же одной жить. Она видит, щеночек маленький, пухленький, умилилась да и взяла. А вот теперь мучается, сама недоедает, собачку любименькую кормит, а тот знай жрет…

И вот однажды приходит эта самая соседка – хозяйка Тора – к Жоре и говорит: так, мол, и так, очень нужно больную сестру проведать, буквально на неделю. Можешь за Торушкой приглядеть? Еда в собачьем шкафчике, песик консервами питается. Ничего специально готовить не придется, просто открыть банку и выложить в миску; в другую, понятное дело, чистой воды налить побольше, ну и гулять с ним утром и вечером, когда сам с Гором гуляешь. А я потом с зарплаты расплачусь за помощь. Не трудно? Только не забудь: Торушка у меня такой гурман, такой привереда, чуть что не по нраву, обижаться станет и вообще может от еды отказаться.

– Без проблем, – ответил Жора.

Отчего же не помочь школьной учительнице, у которой еще совсем недавно сам учился? В тот же вечер заглянул к Тору в квартиру – как он там поживает без любимой хозяюшки, не скучает ли?

Пришли Жора и Гор, а Тор их уже поджидает, морда скучная, хвост повис – понятное дело, любимая хозяюшка неизвестно куда уехала, бедного мальчика одного бросила. А он теперь некормленый, негуленый, неглаженый.

Первым делом Жора ошейник на Тора надел и с двумя собаками на вечернюю прогулку отправился. Такому умелому собачнику, как он, не проблема с одним псом или с двумя по парку фланировать. И походили, и побегали, и даже палку побросали – в общем, все как водится.

Пришло время домой возвращаться. Первым делом Жора и Гор доставили Тора к нему домой. Открыл Жора собачий шкаф и глазам не поверил: элитная дорогущая тушенка, даже не просрочка, четырнадцать банок, одну утром, вторую вечером. Да он себе такие дорогие консервы не покупал, экономил, думал, праздника особого дождется, Дня Победы например, а тут на собаку, да еще и по будням? Тоже мне гурман выискался!

– Ладно. – Жора шкафчик закрыл, а Тор в первый вечер остался голодным, только воду ему и дали, а еды вообще никакой.

На следующее утро перед работой Жора и Гор снова наведались в гости к Тору, только на этот раз перед визитом парочка – человек и его пес – до ближайшего порта прогулялись, там мужики с рыболовной шхуны за пару банок пива позволили рыбы свежей огромный рюкзак «Ермак» под завязку нагрузить. Пришли к Тору. Сначала, как и вчера, погуляли, а потом вынул Жора из рюкзака огромную плотву, положил в миску перед Тором. Тот хоть и был голодным, только мордой повел: мол, не приучены мы рыбой питаться. И на шкафчик с элитными консервами показывает.

Жора не сплоховал, предложил ту же рыбу Гору – Горушка тушку, почти не разгрызая, проглотил и с обожанием на хозяина смотрит, хвостом по полу елозит: может, еще что перепадет.

– Ну, будешь? – обратился Жора к Тору, извлекая из запаса вторую тушку.

Тот заскулил и побрел на свою подстилку, в лежачую, стало быть, забастовку.

– Хозяин – барин. – Георгий вторую рыбину не ожидавшему такого праздника Гору скормил, а остальную рыбу загрузил в холодильник, после чего выгреб из шкафчика консервы, забрал Гора и дверь за собой запер.

Вечером история повторилась: пришли, погуляли. Тор уже настолько оголодал, готов траву на газонах жрать, на помойки смотрит с вожделением, но Жора – опытный собачник, эту фишку мигом просек и гурмана до бочков поганых не допустил.

Вернулись домой, Жора холодильник открыл, рыбу извлек, показывает Тору.

Тот понюхал, но снова есть отказался.

– Ладно.

Снова предложил Гору, тот с восторгом тушку проглотил.

Жора не спешит, смотрит, как его песель с рыбиной разбирается; краем глаза на Тора косится, а у того слюни капают, на линолеуме уже лужица.

Ладно, Жора – человек не злой, вынул из холодильника следующую рыбину, подал Тору, а тот ее хвать зубами и моментально умял: отлично усвоил урок от старшего братца; сожрал и на кормильца смотрит, вдруг еще даст.

Но Жора раскармливать чужого пса не стал. Нехорошо это, с голодухи сразу же наесться от пуза. Собаке может плохо стать, а в квартире никого нет.

Так до конца недели и кормил Тора сначала рыбой, а потом дома у себя начал готовить обычную человеческую еду и часть приносить и подкармливать пса.

К приезду Марьи Ивановны пса-гурмана было не узнать, он ел все, что ему давали, не проявляя ни малейших капризов. Наработанный навык был продемонстрирован, когда Жора встретил свою бывшую учительницу собственноручно приготовленным обедом. Сначала накрыл на стол и Марью Ивановну с дороги попотчевал, а потом прямо при ней накормил остатками ее «привередливого» пса. И Тор, который еще совсем недавно отказывался есть что-либо, кроме элитной дорогущей тушенки, с наслаждением умял и макароны, и салатик, и супа на курином бульоне похлебал. Жрет, за ушами трещит, и никаких деликатесов себе не требует.

– Жора, мальчик мой, да ты ведь великий педагог! Ты Макаренко! Сколько я тебе должна за помощь и за дрессуру? – Марья Ивановна с восхищением хлопала в ладоши, умиляясь на изменившегося питомца. – Я ведь думала, не осилю прокорм этого проглота, что кредит придется брать в банке, а теперь заживем! Рыба-то в магазинах недорогая, а если раз в неделю в порту брать, то и вовсе дешево выйдет.

– Ничего не нужно, Марья Ивановна, только если он у вас опять от рук отобьется, сразу звоните мне, – попросил Жора и покосился на Тора: воспринял тот угрозу или нет?

Судя по умной морде собаки – понял. Еще как!

Дирижер

Ни одно домашнее животное не прыгнет на стул во время обеда, если оно не абсолютно уверено, что может внести свою лепту в разговор.

    Фран Лебовиц

– Дело было в июне две тысячи девятого года. В Михайловском театре исполнялся «Реквием» Джузеппе Верди. Не традиционное концертное исполнение, а самая настоящая театрализованная постановка, – рассказывала поэтесса Татьяна Лестева. – Хористы в белых балахонах со свечами в руках и венками, цветы на которых не вплетены по известному обычаю, а стоят на тонких ножках, прикрепленные к золотистому ободку. Окончив петь, хористы снимают венки и кладут их на сцену, которая сразу преображается в цветущую поляну.

На подиум поднимаются две солистки – колоратурное и меццо-сопрано, чтобы исполнить дивный по красоте дуэт «Agnus Dei». В это время легкий ветерок из-за кулис шевелит лепестки цветов. Льются божественные звуки дуэта. И тут из правой кулисы, как представитель света, медленно и торжественно выходит большой серый полосатый кот. Не выказывая ни малейшего страха, красавец меланхолично проходит по сцене и укладывается на середине, у края рампы, спиной к зрителям, ровно напротив подиума с солистками. Замирает, точно статуэтка, внимательно наблюдая за ними, и лишь роскошный хвост слабо подрагивает в такт мелодии.

Ветерок шевелит цветы, в зале раздаются смешки и перешептывания, кот недовольно подергивает ухом, солистки поют, кот слегка дирижирует хвостом. На последнем аккорде котище встает и, потянувшись и со значением подняв пушистый, похожий на плюмаж хвост, торжественно покидает сцену. Зал разражается аплодисментами. На крики «браво» на сцену возвращаются обе солистки. И только таинственный дирижер почему-то так и не вышел на поклон.

Собака-ангел

Ваша собака всегда находится не по ту сторону двери.

    Огден Нэш